Фаллокрипт

Авенир Голубицкий

Вначале он слышит только её звенящий над морем голос. Он доносится откуда-то с санаторского пляжа. Женщина отдаёт спортивные команды и выкрикивает число повторений. Он покидает лавку у дома и идёт к забору санатория. Оттуда он, наконец, видит её. Он наблюдает, как она повелевает вялым стадом толстух, занимающихся оздоровительными упражнениями. Значит, она – фитнес-тренер санатория. Чтобы лучше рассмотреть её, он устраивается на санаторском пляже. Туда пускают всех, благо «дикарей» в округе не так уж много.

Ей, наверное, чуть за тридцать. Она подвижная, загорелая. У неё короткие льняного оттенка волосы, прекрасная фигура. Он наблюдает за ней каждый день. Она тоже замечает его. Молча глядит и отворачивается. Потом он снова чувствует на себе её взгляд. Игра в гляделки продолжается дня три. Наконец он решает познакомиться с ней, но она опережает его.

Однажды он читает на своей лавке у дома, как вдруг она присаживается рядом. У неё выгоревший на солнце, еле заметный пушок на руках и ногах. Под выцветшим, когда-то розовым, пластиковым козырьком светло-голубые глаза. Ему нравится их контраст с её загаром. На её шее единственным украшением болтается на обтрёпанном шнурке свисток.

– Привет! – говорит она. – Как жизнь?

Он отвечает на приветствие и говорит, что жизнь хороша и удивительна. Она молчит, выкапывая босой ногой ямку в песке.

– А ты вообще кто? – Спрашивает она. – Я раньше тебя здесь не видела.

Он говорит, что он сторож. Его друг уехал за границу и в его отсутствие пригласил его сюда, к морю. Вот он отдыхает и заодно присматривает за домом.

Они какое-то время молчат.

– Ты женат? – неожиданно спрашивает она.

Нет, врёт он, удивляясь, что ни на секунду не задумался над ответом.

– А вообще женщина у тебя здесь есть?

Нет, говорит он на этот раз правду.

– Будешь моим, – вдруг заявляет она и опускает голову ему на плечо. Её слова не звучат вопросом.

Вот оно, думает он. Ему всегда хотелось, чтобы женщины ломали стереотипы. Что-то говорит ему, что не лишним было бы поостеречься, но ситуация такая неожиданная, волнующая. Приключения начинаются! Так что, немного помолчав, чтобы осталась хотя бы видимость достоинства, он соглашается: ну, твоим так твоим. Внутри он дрожит от радости.

– Тогда, сторож, приглашай меня на охраняемый объект, – говорит она.

C первых минут она захватывает инициативу. Он теряется, столкнувшись с её напором. Она так яростно набрасывается на его хозяйство, что он боится, как бы она не оторвала его совсем. Но это только прибавляет возбуждения. И вот она укладывает его поперёк широкой хозяйской кровати. Садится ему на колени, расставив ноги, обнимает за шею. Затем впивается губами в его рот, и поцелуй этот длится минуту или тысячу лет. Она располагается на его коленях так, чтобы поточнее насадиться на его инструмент, и, завалив его на спину, впустить его в себя глубже. Наездившись до кульминации, она падает на него и замирает, делается ватной. Притворство он чувствует сразу, и наблюдать его не любит. Но здесь об имитации речь не идёт, всё по-настоящему. Потом наступает его очередь. Ему запрещено изливаться как обычно. Он должен оросить её лицо своим интимным нектаром, чтобы получилась косметическая маска.

Проходит неделя, а может быть, сто лет. Он радуется и удивляется тому, что некоторые желания всё-таки исполняются. Никаких обязательств. Ни требования денег, ни расспросов о женщинах, ни клятв. Просто благодарность за доставляемое удовольствие. Бывает, что к вечеру они устают от своих игр. Если ночь ясная, они просто молча бредут по щиколотки в тёплой воде в сторону зарниц на горизонте. Потом раздеваются, идут в воду. Пловец из него не очень – вода, даже морская, не хочет удерживать его. Зато она плавает как дельфин. Он ждёт её на берегу. Волнуется, ощущая себя её игрушкой и собственностью. Она возвращается тугая, прохладная, желанная. День, когда она обещает прийти, никак не может завершиться. Если она является к нему босиком, он опускается на колени у входной двери и тщательно сдувает с её ног песчинки. Сцену хорошо видно с улицы, но ему плевать.

Однажды она говорит:

– Только попробуй спутаться ещё с кем-нибудь – убью! Сначала её, а потом тебя.

Её угрозу он решает считать шуткой. Неловко отшучивается, но слова её запоминает.

Вечером одного прекрасного дня она зовёт его по телефону в свою комнату в санатории. Там ему говорят, что его ждёт сюрприз.

– Мне надо уехать на пару-тройку дней, – говорит она, – но оставить тебя на съедение разным-всяким бабам я не могу. Так что надо будет тебе на какое-то время подружиться вот с этим.

Она вынимает из сумки и трясёт у его лица пакетиком с какими-то железками. В первое мгновение он думает, что это водопроводный кран, букса. Недоумевая, он просит взглянуть на «сюрприз». Как только он берёт его в руки, становится ясно, что это. Он видел подобное в Интернете, но в руках никогда не держал. «Сюрприз» оказывается устройством, исключающим для мужчины половой акт. Своего рода «пояс» невинности в мужском варианте. Согнутый чуть не пополам футляр из металлических, расходящихся веером хромированных колец. Его насаживают на кольцо и блокируют латунным замочком. Тонкая дужка замочка не выглядит серьёзно.

Ему нравится идея. Он всегда готов приобрести новый сексуальный опыт. Тем более что к его удовольствию это на деле покажет его зависимость от неё. Ничего подобного раньше с ним не было. Не желая терять лицо совсем, он мямлит что-то про её доверие к нему, но его обрывают:

– Тут полно баб, у которых юбки сами собой задираются. И ты перед ними болтаешься, трясёшь яйцами. Походишь так до моего возвращения. Короче, или я сейчас надеваю его на тебя, или можешь обо мне забыть. Понял? Снимай штаны!

Он готов, но осмеливается поставить условие: пока фаллокрипт не надет, он хотел бы близости.

– Как ты сказал? – интересуется она, стаскивая через голову топик. – «Фалло…» – чего?

Индейцы, объясняет он, в лесах Амазонки или папуасы в Новой Гвинее, в общем, кто-то из них, засовывают свои члены в деревянные трубки. Этнографы зовут эти трубки «фаллокриптами». По-английски это называется «кок-лок».

– А у нас это называется «сбруя». Вот на чеке написано, – отзывается она. – А зачем такая морока?

Он толком не знает и в шутку говорит, что они делают это, чтобы женщины сильнее возбуждались. Она хмыкает и задумывается, но быстро догадывается, что он смеётся. Наказывает его толчком кулака в живот.

Он согласен на всё, но опасается, что гениталии будут торчать чересчур вызывающе. Особенно на пляже. С шортами лучше, но и они проблемы не решают. Придётся ходить в лёгкой рубашке навыпуск, чтобы была как бы занавеска.

– Ничего, потерпишь, – заканчивает она дискуссию. – Всего-то пара дней без моря. А если приспичит, ну, сходишь и так. И бабам есть на что пялиться, и тебе сколько внимания. Наслаждайся!

Уехать она должна назавтра, в четверг, а вернуться в субботу. Из её телефонных разговоров при нём, он знает, что она судится с кем-то по поводу недвижимости. Необходимо её присутствие в суде райцентра. Он не хочет вдаваться в подробности, тем более что это совершенно не его дело.

Они идут в местное кафе, чтобы отметить предстоящее событие. На мероприятие является и её подруга, врач санатория. Она ровесница подруге или чуть старше. Её очки придают ей интеллигентный вид. По многозначительным переглядкам и смешочкам женщин он догадывается: врачиха знает, чтó у него в брюках.

После кафе она ведёт его к себе в санаторий и там «распрягает». Между ними затевается бурный прощальный секс. Затем его обессиленный малыш снова помещается в хромированное узилище. Ключик на цепочке она вешает себе на шею. Он болтается у неё на груди вместе со свистком. Любовника она выпроваживает. Ей не до него, так как нужно ещё собраться. Он возвращается к себе довольный, едва ли не наслаждаясь приятной тяжестью фаллокрипта.

Утром он просыпается от боли, – зажатый металлическими кольцами член как обычно рвётся наружу. Но перископ не выдвигается. Больше того, кольца заставляют его делать абсолютно невозможное – сгибаться.