Для Маши поведение подруги – трагедия. Как так можно? С первым встречным, без любви? Впрочем, по поведению Татьяны можно было догадаться, что она в своей жизни вообще никогда и никого не любила.

Этой весной Таня призналась Маше, что влюблена в Андрея. Это признание для девушки – нож в сердце. Подруга не оставила ей никаких шансов на собственную любовь…

Таня так и сказала:

– Андрей будет моим и только моим! Он у меня уже в кармане… Ах, Машенька! Это настоящая любовь!

А знала ли Маша, что такое настоящая любовь? Со слов подруги, любовь выглядела как таинство близости двух тел. И еще Таня часто упоминала о том, что Андрей в эту зиму добыл девять соболей и выручил очень большие деньги, равносильные удачному сезону старателей золотого прииска.

Это было странно. Маша не понимала такой любви. Не понимала и поэтому старалась молчать, чтобы не выглядеть в глазах подруги посмешищем.

Когда шли на Пыхтун, девушка тоже молчала, вполуха вслушиваясь в пустые разговоры вышагивающей рядом Татьяны, и смотрела. Смотрела вперед, на него, Андрея, ведущего свой небольшой караван. Близкое и одновременно далекое присутствие любимого человека – как это приятно и волнительно.

Он что-то рассказывал, объяснял, показывал Наташке – Машиной сестренке. Короткие взмахи руки указывали на тропу, где остались следы зверей, на проплывавшие мимо горные цепи и хребты, на голубые распадки, в которых слышался шум быстрых речек и игривых ручейков. В ответ раздавались звонкий голос девочки, торопливые вопросы и веселый смех. Урок природоведения не проходил даром. Объяснения Андрея Наташка воспринимала с интересом и присущим ее десятилетнему возрасту любопытством.

Недаром были выплаканы потоки слез. Не остались без внимания продолжительные, настойчивые просьбы и увещевания взять ее на черемшу. Желание девочки было выполнено только после того, когда за Наташку вступился Андрей. Он поручился за нее, однако не забыв перед этим взять с девочки честное слово во всем и всегда слушаться старших, а особенно Машу. Этот большой поход для Наташки был первым в ее жизни, поэтому девочка была на вершине блаженства. Она веселилась сама, веселила окружающих и с легкостью впечатлительной души передавала всем прекрасное настроение.

Как бы хотела тогда Маша оказаться на месте сестренки! Просто быть рядом с Андреем, смотреть на него, слушать рассудительные речи и любоваться, любоваться тем, кто ей не принадлежит и, может быть, не будет принадлежать никогда.

Андрей оказался внимательным и предупредительным проводником. Сказывалась таежная жизнь, в которой взаимопомощь, товарищество и братство – главные черты настоящего охотника. Да и девичий коллектив, где он впервые пребывал в роли старшего, принуждал исполнять обязанности более пунктуально, чем этого требовали обстоятельства.

Он часто оглядывался и смотрел на экспедицию, следил, чтобы никто не устал и не отстал во время пути. Если караван растягивался, останавливал своего коня и поджидал отставших, а по первому требованию девчат спешивался и объявлял перекур.

К прямому смыслу слова «перекур» Андрей относился отрицательно. Он не курил и к людям, не умеющим управлять своей волей и сознательно затягивавшим никотиновую петлю на собственной шее, относился с жалостью. А данное слово произносил просто автоматически, так как в разговоре старателей-золотарей оно всегда стоит на первом месте и имеет большое значение.

В противоположность Андрею Алексей, казалось, только и ждал, когда появится возможность пустить себе в легкие синий ядовитый дым. Услышав команду друга, Леха тут же останавливал свою норовистую кобылу и оглядывался по сторонам. Он искал глазами пенек или колодину, что могли ему помочь. Спрыгивать с кобылы лихо, как это делал Андрей, парень не умел: он сидел на лошади всего лишь второй раз в жизни.

С едва скрываемой завистью он поглядывал на товарища, который степенно и неторопливо перекидывал через гривастую холку Марата правую ногу, а затем легко и пружинисто спрыгивал на землю. Лехе было стыдно, что он такой неловкий и неуклюжий. Парень делал умное лицо, как будто соскочить с кобылы для него было обычным делом. Важно нахмурив брови, он медленно крутил головой, поглядывая на лукавых девчат, притихших в ожидании «концерта» и откровенно смеющихся ему в лицо.

Подражая Андрею, Леха резко дергал ногой вверх, чтобы соскочить на землю, но ступня, путаясь в уздечке, не подчинялась. Теряя равновесие, парень падал с кобылы, со смачным чавканьем тыкаясь лицом в избитую конскими копытами землю. При этом ноги никак не хотели высвобождаться из уздечки, и создавалось впечатление, что парень роет землю носом с необычайным удовольствием.

От дружного девичьего хохота дрожала тайга. По сторонам в испуге метались стайки дроздов и синичек, а от возвращающегося эха качались ветви пихт и кедров. Глядя на незадачливого товарища, безрезультатно пытающегося высвободиться из коварной ловушки, Андрей усмехался, но тут же подбегал к Лехе и помогал ему принять вертикальное положение.

– Чего смеетесь? Уж я вам покажу!.. – замахивался рукавом грязной телогрейки в сторону подруг Леха.

А уже через минуту он миролюбиво вытирал грязным рукавом свое лицо и добавлял:

– Вам бы так – и вы бы так!

Девчата смеялись еще громче, но Леха не обращал на них никакого внимания. Он лез грязной рукой за кисетом, присаживался рядом с Андреем и заворачивал самокрутку.

– Будешь курить? – всякий раз с усмешкой спрашивал Андрея, хотя и знал, что тот никогда в рот не брал зелья.

Так было и на первом привале, когда они вывершили горку за поселком и остановились на небольшой полянке. Возвышенность открыла широкие просторы, вид которых привлекал своей красотой и неповторимостью. Отвернувшись от Лехи, Андрей засмотрелся на знакомые очертания гор.

Рассвет прогнал ночную мглу и уступил дорогу солнцу, встающему из-за далеких мутных гольцов. Первые робкие лучи уже осветили горные пики Московского белка, смело выглядывавшего из-за туполобой макушки Кладей. Наплывы курумов окрасились малиновым цветом, стоящие ниже скалы семи братьев Екатериновского хребта чернели острыми макушками густого пихтача и отдавали леденящим холодом таежного утра. Из глубокого лога, в котором остался Чибижек, доносились звонкая перекличка голосистых петухов и прерывистый шум реки. Отчетливо был слышен равномерный стук топора – кто-то колол дрова по утренней заре. От маленьких, налепленных друг на друга кубиков домов отделялись едва видимые точки: хозяйки собирали в стадо медленно бредущую скотину.

Прерывистый ветер-верховик, все это время дувший в спину, еще радовал вкусным запахом свежеиспеченного хлеба и терпким дымом от печных труб, волновал запахом подрастающей травы, томил душу молодыми листочками трепещущих осин, берез и радовал глаз ритмично покачивающимися ветками пихт, елей и кедров.

Широко открывшийся вид тайги радовал Андрея и придавал сил. Зубчатые горы, синеющие лога и мутноватые, дымчатые дали будто магнитом влекли к себе человеческий взор. Андрей не знал, почему это происходит со всеми, кто хоть когда-то покорил «свою» вершину, взошел на нее и почувствовал не соизмеримое ни с чем чувство высоты, свободы, простора и полета.

– Хорошо-то как! – сказал Андрей.

– Хорошо или хороша? – пыхнул дымом самосада в сторону Андрея с хитринкой в голосе Леха.

– Ты это о чем?

– Не о чем, а о ком! – многозначительно кивнув головой на Татьяну, ответил Леха.

– Не понял…

– Что не понял? Чего валенком прикидываешься? Думаешь, не видно, как твои глазки блестят? Да ты посмотри, посмотри. Не скрывай, что Танюху любишь! Все знают, что у вас шуры-муры…

– Кто знает? – дрогнул лицом Андрей и, ожидая ответа, «прилип» глазами к девушке, наблюдая, как она в сопровождении Маши степенно подходила к сидевшим подругам.

Когда она подошла, девчата отодвинулись, предлагая ей место. Татьяна, недолго помедлив, запрокинула голову, поправив качнувшуюся косу, как бы еще раз подчеркнула свою красоту, и, выстрелив сливовыми глазами в сторону Андрея, плавно присела на траву. Руки девушки потянули край юбки, прикрывая оголившиеся колени. Томный вздох усталости вырвался из пухленьких губ, а глаза-молнии вновь выстрелили в парней.