Когда я ее увидела, я бодрствовала уже около трех с половиной часов. Ана выглядела так, как будто только что встала с постели. Она высокая и стройная, с длинными каштановыми волосами, ниспадающими намного ниже плеч и идеально дополняющими ее золотисто-карие глаза. Она родилась в Бразилии и жила там до тринадцати лет. И это было до сих пор заметно в некоторых ее словах и особенно в восклицаниях. Но во всем остальном она совершенно американизировалась, ассимилировалась и потеряла всякую культурную идентичность. Я больше чем уверена, что ее имя произносится с длинным «а», но где-то в средней школе она устала объяснять разницу, поэтому теперь она просто Ана, кто бы и как бы это имя ни произносил.

В то утро она была одета в широкие спортивные брюки, которые ее совершенно не полнили, потому что она была очень худой. Волосы Ана собрала в конский хвост. Торс прикрывала застегнутая на «молнию» толстовка. Вы бы не сразу заметили, что толстовка надета на голое тело, и в тот момент я сообразила, как Ана это делает. Вот так она сводила мужчин с ума. Она выглядела обнаженной, будучи при этом полностью прикрытой. И вы никогда в жизни не сказали бы, что она делает это намеренно.

– Милая толстовка, – заметила я, снимая солнечные очки и усаживаясь напротив нее. Иногда меня тревожило то, что мое среднее тело выглядит полноватым по сравнению с ее худобой, а мои самые обычные типично американские черты только подчеркивают ее экзотичную внешность. Когда я шутила на этот счет, Ана всегда напоминала мне, что я блондинка из Соединенных Штатов. Она говорила, что белокурые волосы – это козырь. Я всегда считала собственные волосы грязно-русыми, почти мышиными, но я понимала ее правоту.

Несмотря на все ее внешнее великолепие, я ни разу не слышала, чтобы подруга была довольна тем, как она выглядит. Если я говорила, что мне не нравится моя маленькая грудь, то Ана напоминала, что у меня длинные ноги и задница, за которую она готова убить. Она признавалась, что ненавидит свои короткие ресницы и коленки, из-за которых ее ноги похожи на «ноги тролля». Так что, возможно, мы все в одной лодке. Может быть, все женщины чувствуют себя как на фотографии без фотошопа.

Ана успела удобно устроиться в патио с маффином и чаем со льдом. Она сделала вид, что собирается встать, когда я села, но лишь потянулась ко мне и чуть приобняла.

– Готова убить меня за вчерашний вечер?

– Что? – переспросила я, беря меню. Не знаю, зачем я вообще в него заглядывала. По субботам я всегда ела на завтрак яйца бенедикт.

– Я вообще ничего не помню, честно. В памяти частично осталась только поездка домой на такси. А потом ты снимаешь с меня туфли и накрываешь одеялом.

Я кивнула:

– Все верно. Я потеряла тебя почти на три часа и нашла в спальне второго этажа. Поэтому не могу сказать, насколько далеко ты и этот парень из спортзала зашли, но мне кажется…

– Нет! Я что, связалась с Джимом?

Я отложила меню.

– Что? Ты была с тем парнем из спортзала.

– Ну да, его зовут Джим.

– Значит, ты встретила в спортзале парня по имени Джим. – Технически это не было его ошибкой. Люди по имени Джим могут ходить в спортзал, но я не могла отделаться от ощущения, что это каким-то образом делает его смешным[2]. – Это маффин с отрубями?

Ана кивнула, я отщипнула немного маффина.

– Должно быть, нас только двое на этой планете, кто любит вкус маффинов с отрубями, – сказала она, и скорее всего она была права. Мы с Аной часто находили странное сходство в не имеющих значения мелочах. И самым очевидным местом совпадения наших вкусов была еда. Не имеет никакого значения, если вы и другой человек любите дзадзики. Это никак не влияет на вашу способность поладить друг с другом, но каким-то образом это совпадение вкусов связало Ану и меня. Я знала, что она тоже сбиралась заказать яйца бенедикт.

– Как бы там ни было, я видела, что ты закрутила с Джимом из спортзала, но я не знаю, что произошло потом.

– О, я полагаю, что дальше это никуда не зашло, потому что сегодня утром он прислал мне сообщение.

– Сейчас одиннадцать часов.

– Знаю. Я подумала, что все происходит слишком быстро. Но это мне льстит, – сказала Ана.

– Что вам принести? – Официантка, которая подошла к нам, не была той, которая всегда нас обслуживала. Она была старше и опытнее.

– О, привет! Кажется, мы раньше не встречались. Я Ана.

– Дафна, – официантка представилась, но она явно была не так заинтересована в дружбе с нами, как на это надеялась моя подруга.

– А что случилось с Кимберли? – спросила Ана.

– Наверняка не скажу. Я просто заменяю ее на один день.

– Ага. Ладно, мы облегчим вашу работу. Две порции яиц бенедикт, и мне такой же чай со льдом, как у нее, – сказала я.

– Сейчас принесу.

Как только она отошла, мы с Аной вернулись к прерванному разговору.

– Я думала о том, какое решение принять, – начала Ана, предлагая мне свой чай со льдом, пока я ждала свой. Я отказалась, так как знала, что, стоит мне выпить немного ее чая, она воспримет это как разрешение выпить немного моего. И она выпьет весь мой чай со льдом. Я достаточно давно ее знала, чтобы понимать, где следует установить границы и как сделать это, чтобы Ана не заметила.

– Ну и?

– Я думаю о радикальном шаге.

– Радикальном? Должно быть, это хорошо.

– Целибат.

– Целибат?

– Целибат. Жизнь без секса.

– Нет, я знаю, что это значит. Я просто не понимаю, почему.

– Видишь ли, мне это пришло в голову сегодня утром. Мне двадцать шесть лет, и прошлой ночью я напилась до такой степени, что не могу сказать точно, переспала я с кем-то или нет. Пожалуй, это уже похоже на поведение шлюхи. Это предел.

– Ты не шлюха. – Я не была на сто процентов уверена, что это правда.

– Ты права. Я не шлюха. Пока.

– Ты могла бы просто перестать пить. – У меня были интересные отношения с выпивкой. Пить или не пить – для меня это не имело значения. Хотя большинство людей придерживалось исключительно либо одной политики, либо другой. Ана принадлежала к «лагерю» пьющих.

– О чем ты говоришь?

– Ты меня поняла. Перестань напиваться.

– Совсем?

– Прекрати. В моих словах нет ничего абсурдного. Немало людей, которые вообще не пьют.

– Точно, Элси. До этого их называли алкоголиками.

Я рассмеялась.

– Достаточно справедливо. Выпивка не проблема. Проблема в том, что ты спишь с кем попало.

– Верно. Поэтому я и собираюсь перестать это делать.

– А что будет, когда ты встретишь человека, с которым захочешь быть вместе?

– Поживем – увидим. В прошлом году я не встретила никого, на кого стоило тратить время. Не могу сказать, что в этом году что-то должно измениться в этом смысле.

К столику подошла Дафна с двумя порциями яиц бенедикт и чаем со льдом для меня. Она поставила тарелки перед нами, и, только когда еда оказалась у меня перед носом, я поняла, насколько голодна. Я принялась за еду.

Ана кивала, пережевывая пищу. Как только она поняла, что может говорить, то добавила:

– То есть я хочу сказать, что если встречу кого-то и влюблюсь в него, то конечно. Но до этого времени вход закрыт. – Столовыми приборами она нарисовала в воздухе знак Х.

– Достаточно справедливо. – Самое лучшее в этом заведении было то, что они добавляли в яйца бенедикт шпинат, и получалось что-то вроде яиц бенедикт по-флорентийски. – Но ведь это не значит, что я не могу спать с кем попало, верно? – сказала я ей.

– Да, ты можешь это делать. Но ты не будешь. Хотя все же ты можешь.

Вскоре Ана отправилась к себе на другой конец города. Она жила в Санта-Монике в квартире с окнами, выходящими на Тихий океан. Я бы даже обиделась, если бы Ана раз за разом не предлагала мне переехать к ней. Я всегда отвечала отказом, понимая, что жизнь под одной крышей определенно заставит меня изменить мое отношение к ней. Я никогда не понимала, как ей удается так жить на заработки преподавателя йоги с частичной занятостью, но, казалось, у нее всегда были деньги, чтобы купить то, что хотелось или требовалось именно в тот момент, когда хотелось или требовалось.