========== Незаменимых нет, есть неповторимые. Пабло Пикассо. ==========

POV Бенха.

Вижу, как за ней захлопывается дверь и бью себя кулаком в голову. Тормоз, блять! Как назло, не могу бросить трубку, потому что Мартина плачет. У нее нашли какие-то осложнения в репродуктивной системе. Она говорила, что-то про какие-то фаллопиевы трубы и про оплодотворение, что я нихрена ничего не понимаю. Пытаюсь собрать свое последнее терпение, заткнуть свой эгоизм подальше и успокоить свою Vanilla. Обещаю перезвонить ей, а сам глазами ищу свои кроссовки. Они оказались около дивана. Наспех одеваю их и не нахожу свою рубашку. Да черт с ней с этой рубашкой. Бегу к выходу и на ходу стягиваю с вешалки какую-то женскую кофту. В подъезде натягиваю кофту на себя. Блять, точно гей! Она ярко зеленая и короткая. Даже если сильно тянуть ее, она никак не прикрывает мой живот. Но мне не до этого! Я выбегаю на улицу и зову Камилу. Ее нигде нет. Пробегаюсь пару кварталов в таком дурацком виде и ищу ее примерно уже час. В отчаянии сажусь на первую попавшуюся скамейку. Господи, какой же я дебил! Блять, как можно было так лажануться! Первым, что мне приходит в голову это позвонить мексиканцу. - Алло, Фели, привет! – у Коломбо такой голос, как будто он умирает. - Привет. Если ты хочешь узнать подробности вчерашней гулянки, то ты не по адресу, брат. Я нихрена не помню! - Нет. Фели, я хотел спросить - Камила не у тебя? – я спрашиваю в надежде, что она поехала, как всегда, искать поддержки у своего названного брата. - Нет. А что случилось? – в голосе нашего мексиканского друга я слышу неподдельное беспокойство. Значит ее там нет. - Блин! Я опять накосячил! – я не выдержал. Мне надо поделиться с кем-нибудь. Коротко рассказываю другу о произошедшем. - Рохас, успокойся. Ты же знаешь Като. Сейчас ты ее хер найдешь. Езжай домой. Ей нужно остыть. Даже если ты сейчас найдешь ее, она тебя к себе не подпустит. И я ее понимаю. Езжай домой и определись чего хочешь от жизни, хотя бы в этом ближайшем будущем. - Да, но… - пытаюсь возразить своему другу. - Бен! Успокойся и езжай домой. Ты ее все равно не найдешь. - Хорошо. – я знаю, что он прав. Но хочу именно сейчас кинуться ей в ноги и сказать ей, что она и есть моя единственная настоящая любимая. Она должна меня простить, она должна меня понять, она должна меня принять. Я отгонял подальше холодный страх, что она способна не простить мне эту маленькую оплошность. Это же Бордонаба! Она может раздуть ее до проблемы вселенских масштабов. Понимая это, я пытаюсь верить, и я вдохновляю свою надежду, что она примет меня, даст себя обнять еще раз, даст себя поцеловать еще раз. С иронией благодарю свою карму и свое везение, за то, что они те два гребанных крокодила, которые издеваются надо мной. Пока ловил такси, понял, что я привлекателен для мужчин в этой зеленой кофточке. Мне еле удалось поймать адекватного таксиста. Хорошо еще нашел мелочь в кармане на оплату такси. Понятия не имею, куда делся мой портмоне. Дом меня встретил ванильными запахами, которые навеяли на меня еще большее отчаяние. Мне захотелось просто завыть от того, что я не смог найти ее, и от двойного чувства вины перед ней, перед Мартиной. Марти не заслуживает этого, я знаю это, но не могу прекратить, не могу заставить себя не любить Камилу Бордонаба. Она совершенно другая. Хотя многие говорят, что они похожи с Мартиной. Нет. Мои мучения были прерваны смс-кой от Хуана, что в понедельник будет единственная репетиция, так как наше выступление произвело фурор. И поэтому в наш график были внесены экстренные изменения и спектакль будут показывать теперь три раза в неделю. Что?! Три раза! Ничего себе! Это работа почти без выходных! Не могу скрыть, что меня это наоборот обрадовало. Значит я увижу ее завтра. Завтра! Я уже знал, что ожидание похоже на совершенно нестерпимое замедление времени: секунды превращаются в минуты, минуты превращаются в часы. Я ежеминутно смотрю на циферблат любых часов, которые попадаются мне на глаза. Чтобы скоротать время, утром я пришел до театра пешком. Да, я прошелся пешком двадцать кварталов. Шел и улыбался самому себе, представляя, как она меня простила и поцеловала. Что сказать? Наивный мечтатель! Когда наконец, вижу ее, как она зашла в театр, и увидев меня устремилась в другую сторону, бегу за ней. Она резко остановилась и развернулась ко мне. Как я там мечтал о прощении?! Глупец! - Рохас! Пожалуйста не говори ничего! - ее лицо дергается от гнева. - Камила, я просто по привычке так сказал! – не слушаясь ее, выдаю я сгоряча. Блять, я понимаю, что это звучит подло по отношению к Мартине, но это и есть горькая правда. - Рохас! Я еще раз тебе говорю, что я не хочу ничего слушать! – она снова уходит от меня в сторону, - и еще, Я тебе не верю! – добавляет она и убивает меня этим. Репетиция проходит ужасно. Мне казалось, что я хожу только вокруг ее оси, увеличивая и уменьшая амплитуду своих кругов. Снова легкое быстрое прикосновение к моим губам, как и на всех репетициях, от которого я успеваю почувствовать ее запах. Запах, который сводит меня с ума. Снова те же песни, те же танцы и те же друзья. Они, как видно, чувствуют разлад между нами и молчат. И только в конце репетиций Химена, по моему мнению, решает поставить окончательную точку в нашей ссоре с Като. - Бенха! Как дела у Мартины? Когда она возвращается? – я автоматически смотрю на Камилу. Она резко отворачивается от меня. - Она немного задержится, ей продлили лечение. – не отвожу взгляда от любимого затылка. - Ой, как печально! Жаль, что ты не можешь быть там рядом с ней! – Аккарди, очень хорошая актриса или может она на самом деле прониклась дружеским чувством к Мартине. Странно, что я не замечал от нее этого раньше. – Передай ей наш привет и то, что мы соскучились. - Хорошо. – выхода нет. Надо же было что-то ответить. Я замечаю в Ее глазах печаль. Хочу подойти к ней, хочу обнять, хочу обещать ей быть с ней даже если весь мир будет против. Репетиция заканчивается, и я заранее подкарауливаю ее на выходе. Ловлю ее за руку и тащу в сторону прилегающего к раздевалке коридора, она пытается вырваться. Мне плевать, что на нас уставились Химена, София и Диего. - Рохас! Куда ты меня тащишь?! – она возмущается и противится. - Ками, нам надо поговорить! – в конце концов мы оказываемся в закрытом от других глаз помещении. - Я не хочу разговаривать с тобой! – я ослабеваю свою хватку и ей удается вырваться. Она вызывающе смотрит на меня. - Мне уже плевать! – я злюсь на ее упрямство. Господи! Ну почему она такая непреклонная?! Почему она не такая покладистая, добрая и отзывчивая, как Марти?! Впрочем, понимаю, что именно за это наверно и люблю ее, за ее непоколебимое своеволие. – Я хочу сказать тебе, что люблю тебя! - Ты уверен?! – она сомневается. - На тысячу процентов! – убеждаю я ее. Надо немного успокоиться, - Ками, ну ты же не глупая женщина, ты же понимаешь, что блять в этой стране все друг другу говорят «любовь моя», не имея при этом никаких чувств! - Вот послушаю тебя Бенха и мне становится страшно. - слышу как она громко дышит от возмущения, - Ты слышишь самого себя вообще?! Ты говоришь сейчас о женщине, которая с тобой уже семь лет! - Да, я знаю! Я знаю, что это звучит жестоко. Но я люблю тебя! Я очень благодарен ей за все, но сейчас я люблю только тебя! И всегда любил только тебя! - Мало того, что ты жесток, ты еще и эгоист! – ну почему она не хочет понять меня! - Ками! Я люблю тебя! Ты меня хоть слышишь?! – я приближаюсь к ней и прижимаю ее к стенке. - Отойди от меня! – кричит она мне в лицо. Такое чувство, что глаза ее сейчас загорятся от гнева. У кого-нибудь было такое чувство зарождающегося желания обладать женщиной именно в момент, когда она злится? С ней у меня всегда возникает такое неуправляемое желание. Я чувствую в это мгновение ее страсть и до безумия я хочу ее. Я целую ее властно, она слегка поддается на пару секунд и резко отталкивает меня. - Я тебе сказала, не трогай меня! – орет она и не дает мне приблизиться. Я снова пытаюсь поцеловать ее, но она пинает меня прямо туда. Бляять! Как это больно! - Бордонаба, ты такая стерва! – вырывается из меня и в добавок получаю еще и пощечину. - Если ты не знал Рохас, то я предпочитаю быть стервой, чем дурой наивной! – с этими словами она убегает. Я остаюсь загнувшись, ухватившись за моего друга, который уменьшился от боли в пять раз.