— Ну что, принес? — спросил Сергей, когда восторги встречи закончились.
— О, да! — закатив глаза, произнес Дыбенко. — Это такая штучка, ребята! Вам и не синилось даже. Никому не снилось, честно говоря, — разувшись и повесив куртку на вешалку в прихожей, Влад прошел в гостиную и начал копаться в сумке.
— Вот, кстати, почитай на досуге, — сказал он, протягивая Сергею броско оформленную книжку. То был раритетный сборник рассказов Ирвина Уэлша "Кошмары аиста марабу".
— А это вам, — Кушниру досталась болванка с "Поваренной книгой анархиста". Плахову — МР3-диск со всеми альбомами группы Coil.
— А вот и виновник торжества! — провозгласил Дыбенко, выуживая из сумки гигантский черный блин.
— Что это? — в один голос произнесли Кушнир, Плахов и Власов.
— Это и есть наше счастье на сегодня, — усмехнулся Влад. — Называется сие чудо "гинунгагап".
— Кто ж тебе его подогнал? — улыбнулся Власов.
— Ох, ребятки, лучше вам этого не знать. Я сам такого страху натерпелся! Но, как оказалось, не зря. "Гинунгагап" с нами — и здравствуй, сладкое забытье!
— И сильно долбит? — осведомился Кушнир, трогая пальцем черную субстанцию, напоминавшую на ощупь подплавленную резину. — С чем вообще его едят?
— Его, брат, не едят, а впитывают. Он как крем косметический, только плотность другая. А что до "убойной силы", так этого я и сам еще не знаю. Говорили, осторожнее надо с ним быть. Нам на четверых половины хватить должно, — пальцем Дыбенко отмерил одну вторую черного "блина".
— Давай его сюда, — Власов достал из шкафа и поставил на стол большое серебряное блюдо, на которое и был водружен "гинунгагап". Плахов пошел на кухню за ножом. Вернувшись, он застыл над "гинунгагапом", словно Алиса над пудингом.
— Чего тормозишь-то? Режь! — подзадорил его Влад.
— Погоди, не надо пока, — Власов хлопнул себя по лбу. — Сейчас еще один человек должен подойти. Только сразу говорю — не простой это человек. Священник. Так что давайте без шуточек при нем.
— Ну, коли надо подождать, так подождем, — сказал Дыбенко, садясь на диван рядом с Кушниром. — Таблетки есть еще?
— Держи, — Власов протянул ему располовиненную пачку. — Слушай, колись, кто тебе этот "гинунгагап" дал. Я знаю, ты любишь туману напустить.
— Есть один кадр, — улыбнулся Дыбенко, одну за другой уписывая таблетки. — Он в "Валгалле" все время трется. Кличка еще такая дурацкая… Лох, что ли? А, Локи, вот! Бог огня в скандинавской мифологии.
— Да знаю я его, — усмехнулся Сергей. — Понятно теперь, почему у наркотика название такое. — Они там, в "Валгалле", все по этой теме сдвинутые.
— Кстати, в "Валгалле" через неделю "Антимир" выступает, — вставил Плахов. — Может, сходим? Я их вокалиста знаю, бесплатно проведет.
— Не напоминай! — болезненно скривился Евгений.
В дверь позвонили.
— О, а вот и святоша нарисовался, — сказал Сергей и пошел открывать.
— Дела мирские, дела мирские, — бормотал иеродьякон Андрей Кафельников, раскуривая толстенный джойнт. — Травим себя, почем зря. Вы мне скажите, парни — в Бога веруете, али нет?
— В Бога? — Сергей задумался. — В детстве я верил, конечно. Даже вместе с бабкой перед иконами на коленях стоял. Но, знаешь, Андрюха, в Чечне я такого насмотрелся, что понял — ни Христа, ни Аллаха просто не существует. Разве они позволили бы всей этой мерзости твориться?
— А крест тогда зачем носишь? — поинтересовался Андрей, проигнорировав теософский вопрос.
— Положено потому что, — усмехнулся Власов.
Указующий джойнт в руке служителя культа переместился в сторону Дыбенко.
— А ты веришь?
— Верю, — кивнул Влад. — И не в одного. Верю в Христа, Будду, Кришну, Аллаха, Зевса, Одина, Мардука и Мескалито. Предпочтение отдаю последнему.
— Веселая у тебя компания, — улыбнулся в усы Кафельников. — А с вами как, господин Плахов?
— Я вообще сатанистом был десять лет, — пафосно произнес Вячеслав. — Через это многие рок-музыканты проходят. А сейчас я язычник.
— Ну что ж, вера, какая бы она ни была, гораздо лучше безверия, — сказал, усмехнувшись, Андрей и глубоко затянулся.
— А я, вот, не верю, — не дожидаясь вопроса, сказал Кушнир. — Хоть среди зеков и в моде догматическое богословие, а я не верю. Однажды в камере при мне урки первоходка одного зарезали только за то, что он блатных понятий не знал. Где был ваш Бог?! Ладно б, они его сразу убили, а то ведь сначала… — не договорив, Женя принял от иеродьякона джойнт.
— К вопросу о Боге, — промолвил Влад, встал с кресла и подошел к столу. — Вот эта вещица, — указал он на слегка подрагивавший кругляш "гинунгагапа", — являет собой принципиально новый наркотик. Он делает возможным абсолютно реальный трип, наподобие тех, что описаны в книгах Карлоса Кастанеды. Но под воздействием мескалина, который обычно употреблял Карлос, человек продолжает, все же, действовать в реальном мире, в то время как собственное подсознание объясняет ему подлинный смысл происходящего. "Гинунгагап" же действует иначе. Он переносит сознание человека непосредственно в астрал, где можно на равных общаться с самыми разными существами. В том числе, возможно, и с Богом. Не желаешь попробовать, Андрей?
У дьякона отвисла челюсть.
— Свят, свят, свят, — сказал Кафельников и перекрестился. — На равных с Богом? Да кто мы такие, чтобы позволять себе подобное? Знаете, есть одна мудрая присказка: спереди не суйся, сзади не тасуйся. На равных с Богом… Нет, я на такое не согласен. И вам не советую. Мало ли, как оно выйти может… Знаете, братцы, пойду я, наверное. Совсем забыл — сестра должна с работы вернуться, а ключ-то у нас один на двоих. Свой Оксанка потеряла, а новый еще не готов, — подобрав края рясы, дьякон направился к выходу. Власов пошел его провожать.
Стоя в дверях, Кафельников обернулся и печально посмотрел на четверых наркоманов.
— Мало в вас веры, ребята, — тихо произнес он, — Вы, должно быть, думаете, что Господь на небесах сидит, во дворце из облаков? Нет. Бог — он в каждом из нас. И в корове, и в лошади, и в собаке. Да что там — в каждой былинке, в каждом камушке, — по щеке дьякона скатилась крупная слеза, — Верить надо, понимаете — верить! А без веры никакие молитвы не помогут. И чтобы на равных с Ним общаться, не обязательно всякую гадость в себя пихать. Ты опустись на колени у родника, зачерпни в ладони прозрачной водицы — вот тебе и крещение. Венок из ромашек сплети — вот тебе и молитва. Соку березового напейся — вот тебе и причастие… Серый, дай "пяточку" добить, — пуская в потолок клубы сизого дыма, дьякон осенил воздух перед собой крестным знамением, торжественно изрек "Благословляю", и был таков.
— Ну вот, напугали мне попика, — сказал, закрывая дверь, Власов. — Я же предупреждал — осторожнее надо с ним. Все-таки, не панк или гот какой-нибудь.
— Баба с возу — кобыле легче, — цинично промолвил Влад. — Его, между прочим, никто не выгонял. Да и сеструхе не под дверью же ночевать.
— Давайте, может, удолбимся, наконец, а? — не выдержал Женя. — Что-то не терпится мне с Богом повидаться.
— Если Андрюхе верить, — задумчиво сказал Плахов, — то получается, что Бог и в джанке присутствует?
— А вот это мы сейчас и проверим! — вскричал Дыбенко, ловко орудуя ножом.
— Слушайте, парни, хватит богохульствовать, — резко сказал Власов. — Я хоть и сам неверующий, а все равно от вашей трепотни противно.
— Это тебя "финик" вставил, — хихикнул Влад, отрезая от "гинунгагапа" ломтик за ломтиком. — Внимание, господа! Мы с вами вступаем в новую эру наркомании! — вручив каждому по кусочку "гинунгагапа", Дыбенко закатал рукав своего блейзера, положил черный сгусток на локтевой сгиб и начал медленно придавливать сверху указательным пальцем. Остальные трое зачарованно наблюдали за тем, как "гинунгагап" проникает сквозь кожу их друга — действительно впитываясь в нее, словно какая-нибудь целебная мазь.
