Что я имела на тот момент, начиная стройку? План с нежилым домом, на который необоснованно повесил долг 30 тысяч рублей поставщик газа, 3 тысячи рублей в месяц присылал на детей уже не мой муж (завод на котором я числилась, работал 3 месяца в году), и старенькую ласточку (ее не смог продать Юрий, когда уезжал). На цемент и бензин денег хватало, а на что жили? – козы, куры, огород. Было мало возможностей, но было огромное желание иметь СВОЕ. Был фундамент под новый дом (делал из камня муж пять лет назад, на большее его не хватило); разбирали с сыном на своих планах подвалы, сараюшки и прочие завалюшки – добывали кирпич. Таково было наше лето 2008 г. Жили в проданном доме, новые хозяева разрешили нам остаться до конца лета, пока на наше счастье, золовка со своей семьей не уехала искать лучшей жизни в Питер. Тогда, в августе мы перешли в ее дом (мой план и ее дом по соседству).
И вот в тот момент, когда я перевожу вещи, звонит Юрий и говорит: ”Меня ложат в больницу, затребовали паспортные данные жены”. Похоже на правду, диктую. А через неделю он меня ”обрадовал”: ”Я взял Ford в кредит, твои паспортные данные нужны были для банка”. Я в панике – Юрий болен, кредит на 5 лет, мы не разведены! Для кого и для чего строю? ”Дура, если я сдохну, тебе страховая компания выплатит миллион!?” Наверно, только тяжелые физические нагрузки и спасли меня, чтобы не свихнуться. Зато для людей было что ”постирать”.
Были и такие что бросали мне прямо в лицо: ”Да он тебя бросил!”, ”В собачьей будке будешь жить!”. Что я могла ответить этим идиотам: ”Это не он меня бросил, а это я его до сих пор не бросила, потому что он болен, и дни его сочтены”. Да и стоило ли им вообще отвечать. Люди наверно везде одинаковые. Видят то – что хотят видеть; сводят и разводят, и порой сам об этом узнаешь в последнюю очередь; тащатся от своего благородства, пожалев нищего и убогого, но стоит этому нищему слегка приподнять голову – готовы тут же его заклевать; считают чужие деньги как свои; хотя спрашивается, что им нужно в чужих карманах, чужих душах!
Соседи заняли выжидательную позицию по отношению ко мне; земли у меня собралось почти гектар (три участка), а у них даже подъезда к своим огородам не было, только через мою землю. Но я заставила всех считаться со мной, и добилась уважения, время все поставило на свои места.
Зато для Юрия, это было самое счастливое время, наверно, за всю его жизнь. Он был, наконец, востребован: в личной жизни, на профессиональном уровне; за счастье было, ”что он по Невскому на СВОЕМ новом Forde ездил” (и не важно, что машина в кредите). Все свои деньги тратил на своего любимого ”орлика”, правда и нам иногда кое-что перепадало. В декабре 2008 приехал на родину похвастаться своим приобретением. Опять всех ошарашило, почему он останавливается у меня, а не у родителей. Я видела, что болезнь берет свое, не могла я детям отказать в общении с отцом. А он ничего вокруг не видел, кроме себя и своей машины. Радовался, рассказывая мне, как случайно встретил свою первую любовь, проезжая по Невскому, как сожалела она, что связала свою судьбу не с ним. Ехал по селу счастливый, думал, что все только смотрят на его машину и завидуют. Завидовали, конечно, но и в то же время злорадствовали в душе, глядя как он высох, такова уж натура человеческая. ”Да ты никак, там женился?” спросил, не стесняясь меня, родственник. ”Да, и прописка у меня теперь питерская!” – ответил довольный Юрий.
Мираж, мираж, мираж – но он не осознавал этого. Разговоры о разводе ничего не дали. Здесь, почти срывался на плач (больно было смотреть на это): ”Ты хочешь бросить меня!”; там, говорил, что это я не даю ему развода. За несколько дней до нового года уехал. Летела душа его в Питер, к своей новой счастливой жизни, и ничего ее здесь не держало.
После его отъезда, на развод я все-таки подала, но не думала, что события у Юрия будут развиваться так стремительно: больница за больницей. В этот период мне приснился сон. Какое-то черное мрачное бревенчатое здание, часовня не часовня, церковь не церковь, вокруг люди не люди, какие-то страшные, непонятные создания. Я стою, чего-то жду. Заносят на покрывале какого-то человека, подхожу ближе – а это уже не человек, а кости, но они еще шевелятся. Я реву, беру покрывало это как мешок и понесла…
Вскоре Юрий присылает мне ммс: сидит он на кровати в одних трусах – скелет можно изучать (я такое видела только в документальных фильмах про концлагеря) и подпись “ТВОЯ РАБОТА”. Опять я виновата – колдую, не даю им жить! Обидно, в душе словно кошки нагадили – когда у них все было хорошо, счастливое лето, осень, про меня и не вспоминали. Душа кричит: ”Да оставьте ж вы меня в покое, я тоже жить хочу!”. Но…, покой мне только снился.
В апреле 2009 он опять приехал на машине, ”помирать” (организация, в которой работал, обанкротилась). Опять ко мне, а не к родителям. Смотрю на его ”орлика”, что стоит в чужом дворе (своего ни у меня, ни у него не было) посреди всеобщей разрухи, и бешенство накрывает меня. ”Настя, пожалуйста, не обижай меня…” – тихо попросил Юрий, а вернее его тень; это все что осталось от здоровенного мужика, куда делись грубость, хамство. Весь вид его оптимизма не добавлял; стыдно было есть, пить, глядя, как он не может этого делать. Никакого злорадства, сама истощала, кусок в горло не лез, глядя как он рвет после каждого приема пищи. Свекровь бегает, суетится, все пытается что-то напхать своему сынку: салата из подорожника, еще какой-то зелени…
Известно, что утопающий хватается за соломинку; выпросил денег у родителей на санаторий, но продержался там всего дней пять. Звонит, плачет как ребенок: ”Заберите меня отсюда!”. Обнадежили его (но не меня) знахарка и хирург пенсионер. Ищет покупателя на машину (за которую не платил и года!), чтобы сделать операцию в областном центре: ”Будет здоровье – будут и деньги!” Гляжу на этот беспредел, ну как ему сказать: ”Да не будет у тебя никакого здоровья уже!”
Звонит Анна, договорилась с операцией в Мариинском госпитале. Опять уезжает в Питер, я рада этой передышке. Операцию сделали: разрезали и опять зашили – рак все опутал. Только тогда он послал телеграммой согласие на развод на адрес суда и спросил: ”Мне домой ехать, или здесь пусть закопают?” ”Езжай, куда от тебя денешься”. Что с машиной, я не знала, просила: ”Верни банку” – Ford (залоговое имущество). Опять все сделал по своему, машину продал (в банке при оформлении кредита ошиблись и выдали ему настоящий ПТС, а не дубликат), а деньги привез мне в ”наследство”. Привезла его сестра поездом, а до конечной – кум на машине. И даже перед смертью, его хвастливая натура сделала мне очередную подляну. Рассказал им, что везет Надьке деньги, в село, где полно наркоманов, где убивали и за тысячу, а нашему куму рассказать – все равно, что всей деревне по секрету.
Прожил он еще пять дней. В первый день приходили друзья проведать, был в сознании, а в последующие – отключался. Сделала душа его уже то, что должна была – привела это бренное тело домой. Я же металась: нужно было прописать его назад (мне же еще пенсию на детей оформлять!), нужно было снова стать на учет к районному онкологу (пока был в сознании, просил уколы), молила бога, чтобы не умер до суда (теплилась еще надежда развестись с ним из-за кредита).
Дежурили по очереди над ним: свекровь, золовка и я. По ночам выли собаки, мявкало что-то непонятное – ”Это филин, к покойнику кричит” – прошептал Юрий. Страшно, страшно видеть, как человек умирает и осознает это. Каждая ночь казалась последней, не помогали и наркотики; Юрий метался на кровати, скрежетал зубами, словно выдирали его душу когтями и явно не светлые за ним приходили. 10 июня, ночью, в день на который был назначен суд, его не стало. Рухнули надежды бескровно разойтись с банком. Говорю себе: ”Ну ничего, я живая, разберусь, уж лучше живому суетиться, чем покойному в гробу моститься.”
Страшное моральное напряжение: ночь, обмывать никто из соседей мужчин не согласился, пришел один родственник, не думая, плохо это или хорошо, обмываю с ним. Никого ни о чем не просила, кто пришел, тому спасибо. С утра, в одном направлении за продуктами, в другом за приданным покойнику, гроб привожу на багажнике, успеваю заехать в суд. Полон дом людей, в голове не выплаченный кредит и чужие деньги. ”После смерти душа человека, если он любил свое тело, три дня находится возле него” – но ничего хорошего эта душа не услышала, плакала по нему только мать…
