Мы не торопились. Перенапрягать древнее оборудование, имеющееся у нас в единственном экземпляре, ни я, ни Олег не желали, да и качество бетона, поддерживающего свод тоннеля, вызывало у нас законные опасения, так что мы решили дать ему побольше времени на застывание. Ингредиенты в контейнерах закончились, когда пройти оставалось буквально два-три метра. Вернее, как водится, закончился порошок только в одной цистерне, но работать без него щит отказывался наотрез, не помогал даже военный код. Злобно матерясь, сержант загрузил в контейнер другой химикат, взяв его из цистерны, где оставалось больше всего порошка. К каким последствиям это могло привести, мы не знали, но другого способа заставить строптивый аппарат продолжить работу нам придумать не удалось.

Работа продолжилась, и через три часа вычислитель щита подал сигнал о том, что режущие кромки его буров больше не встречают сопротивления породы. Завал мы преодолели, однако, стоило нам отдать команду проходческому щиту на движение задним ходом, как не поддерживаемый более потолок тоннеля начал медленно проседать. Пластобетон кривого состава не желал нормально застывать, вернее, он застывал, но жесткости не обеспечивал, в результате чего потолок провис на четверть высоты прохода. Длина опасного участка не превышала трех метров, но соваться туда особого желания не возникало.

В свете фонарей мы видели только плавный поворот тоннеля.

– Давай Арнольда туда зашлем, – с сомнением глядя на провисающий потолок предложил Олег.

– Да, пожалуй… – не стал я возражать.

За абордажным роботом далеко ходить не пришлось. После истории с нападением на меня техдронов Роя мы всегда таскали его за собой. Вот и сейчас Арнольд бдительно бездействовал, взобравшись на одну из груд породы, наваленных по краям штрека проходческим щитом. Убирать грунт было некуда, да и незачем, вот и громоздился он прямо в тоннеле.

Арнольд чуть пригнулся в опасной части штрека, прошел вперед и исчез за поворотом. Впрочем, мы видели все его «глазами» – робот транслировал нам изображение со своих камер. С полминуты мы молча рассматривали открывшуюся нам картину, потом я нарушил молчание.

– Пойдем еще покопаемся в том тупичке, где стоял проходческий щит. Надо чем-то укрепить свод, теперь нам точно лезть туда придется.

Тридцать шесть капсул низкотемпературного сна занимали почти весь тупиковый отрезок штрека за прокопанным нами проходом, если не считать десятка довольно крупных металлических ящиков, сложенных у самой стены, которой заканчивался тоннель. Стояли капсулы неровно, поскольку стаскивали их сюда явно в большой спешке. От кубического блока, служившего источником энергии, прямо по пыльному полу к капсулам вились кабели энерговодов. Контрольные панели были прикрыты защитными крышками, но на энергоблоке тускло светились два огонька желтого цвета, демонстрируя нам, что энергия в системе есть.

– И что мы будем с этим всем делать? – в голосе Олега звучала растерянность.

Я полностью разделял сомнения сержанта. В технике джангров мы оба понимали чуть меньше, чем ничего, да и мало кто в бывшей Империи мог похвастаться такими знаниями. Контакты с союзниками до войны, да и почти всю войну, не поддерживались ввиду категорического нежелания джангров общаться с людьми, а когда они все-таки одумались, было уже слишком поздно, и наши цивилизации не успели даже поверхностно узнать друг друга.

– Давай думать, – я уселся на пол тоннеля и привалился спиной к стене, – Представь себя на месте их командира. Время есть, но его очень мало, буквально несколько часов. Не знаю, как они выбрали, кому погибать, а кому спасаться, но, допустим, этот выбор был для джангров очевиден, и они не теряли на это времени. Члены команды транспорта нашли и вскрыли вход в шахту, втащили с помощью ремонтных дронов оборудование и криокапсулы в тупиковый штрек, в дикой спешке все подключили и запустили. Что дальше?

– Прикрепили заряды к своду штрека, и когда стало понятно, что отбиться не выйдет, обрушили тоннель.

– Все это верно, – согласился я с Олегом, – но ты мне скажи, на что они рассчитывали?

– Сложно сказать. Возможно, они успели отправить по гиперсвязи сигнал о помощи и надеялись, что сюда прилетит их боевой корабль, добьет остатки когорты Роя и вытащит капсулы из этого штрека.

– Не сходится.

– Почему?

– Сигнал по гиперсвязи они действительно могли отправить, но вот рассчитывать на помощь капитан совершенно точно не мог. Ты обратил внимание, что эвакуационный транспорт был один? Они ведь всегда раньше отправляли их флотилиями. Кроме того, транспорт преследовал корабль Роя, значит, стартовал он из колонии джангров, подвергшейся атаке и уже не имеющей шансов отбиться. А теперь вспомни, что их робот радиоэлектронной поддержки воспринимал нас, как союзников. Это означает, что речь идет о последних днях существования Меритократии Джангров, а точнее, ее последней колонии. К тому моменту, как этот транспорт ушел в прыжок из атакуемой системы, у джангров уже не было боевых кораблей, способных его прикрыть, а значит, и прийти им на помощь было уже некому.

– Ну, допустим. И что это нам дает?

– А давай взглянем на эту ситуацию с другой позиции. Джангры влезли в законсервированную выработку, построенную людьми. Что мы здесь добывали, они, я думаю, прекрасно поняли. О катастрофическом поражении наших сил в сражении за Метрополию они на момент своего бегства уже знали и могли предположить, что рано или поздно, если, конечно, мы сможем накостылять Рою, мы вернемся на эту выработку, ведь теперь, после уничтожения сердца империи, у нас больше нет технологии синтеза топлива для гипердвигателей, и нам снова потребуется тетралит.

– Очень зыбко, – покачал головой сержант, – В твоих рассуждениях слишком много натяжек. Не забывай, что вряд ли джангры знали о нас больше, чем мы о них, то есть, на самом деле, они не имели почти никакой информации. Откуда им знать, что Империя не раскрывала колониям секрет синтеза топлива и погибла, унеся его с собой в могилу?

– Согласен, звучит не очень убедительно, но догадываться о чем-то подобном они могли. Кроме того, кому, как ни людям появиться здесь, если уж вообще сюда кто-то прилетит?

– Ну, с этим я, пожалуй, соглашусь.

– Как бы там ни было, но джангры должны были предусмотреть вариант, что их обнаружат именно люди, причем люди, ничего в их технике не смыслящие.

– Командир, то есть ты хочешь сказать, что вся процедура вывода джангров из криосна должна быть предельно упрощена и понятна любой обезьяне?

– Именно.

– Ну, раз так, то две обезьяны, да еще и в звании сержанта и лейтенанта, точно найдут нужную кнопку, – жизнерадостно изрек Олег и неспешно направился к центральному блоку, на котором продолжали светиться два огонька.

Я поднялся и последовал за сержантом. Верхняя грань куба энергоблока оказалась одновременно и панелью управления, но выглядела она совершенно безжизненной. Два огонька, которые, как нам показалось, светились на корпусе куба, на самом деле располагались на небольшом плоском пятиугольном устройстве, напоминающем странной формы планшет, соединенном с энергоблоком шлейфом проводов. Огоньки представляли собой небольшие, буквально сантиметр в диаметре, светящиеся круги на экране. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сам экран тоже светился, но очень тускло, едва достаточно для того, чтобы увидеть, что кругов на нем на самом деле четыре – два светящихся и два серых, вроде как неактивных. Причем три небольших круга располагались в ряд, и два из них светились, а четвертый, раза в три больше их по размеру, находился внизу, под ними.

– Чего-то ему не хватает, похоже… – Олег первым озвучил посетившую нас одновременно мысль, – Если исходить из чисто обезьяньей логики, то после того, как загорятся все три маленьких круга, должен активироваться и большой.

– Ну, давай из этого пока и будем исходить, – согласился я, напрягая мозг, чтобы он выдал хоть какую-то дельную мысль, способную продвинуть нас дальше в решении этой головоломки, – Давай прикинем, что могут означать эти два светящихся круга и третий, пока серый.