Несколько секунд он просто бренчит по струнам, словно не услышал меня, словно вообще не собирается отвечать, а затем, кивнув, снова подхватывает мотив, и я испытываю облегчение.

Ужасно, что любая мелочь так весома. Каждую минуту каждого дня мне приходится следить за собой, подбирать правильные слова, чтобы не испортить Коннору настроение.

А вместе с этим и мой день.

Я устала постоянно балансировать на грани, где любой неверный шаг грозит падением.

Когда звуки музыки снова заполняют комнату, я ложусь на кровать и рассматриваю текстурную поверхность потолка. Коннор сидит всего в двух шагах от меня, но кажется, будто он очень далеко. Между нами глухая пропасть, которую я вряд ли смогу преодолеть.

Я знаю, что он три часа репетировал ради меня и что все впустую, но мне это и не было нужно. Пусть лучше перестанет все усложнять. Я хочу видеть на его лице улыбку, а не постоянное напоминание о том, что мое желание невыполнимо.

Хочу, чтобы он чувствовал себя цельным без моей постоянной поддержки и помощи.

Мне надоело переживать из-за любой совершенной ошибки. Я хочу легкости и счастья в отношениях, а не ходить по раскаленным углям каждую минуту. Хочу видеть его улыбку в ответ на мои промахи.

Хочу, чтобы мы гуляли с моими друзьями. Чтобы он приходил к нам с мамой на ужин и я могла оставить их наедине, не переживая о том, что они наговорят друг другу.

От таких мыслей у меня ноет в груди, я чувствую слабость во всем теле.

Я хочу, чтобы он прощал мои ошибки. Чтобы они забывались в тот же день, а утро начиналось с чистого листа. Не хочу, чтобы мои промахи накапливались, громоздясь все выше и выше, как карточный домик, готовый рухнуть от малейшего ветерка.

Хочу, чтобы Коннор смотрел только в наше совместное будущее, оставив гнетущее детство позади. Хочу, чтобы он сосредоточился на своей работе и квартире и притворился, что у него вообще нет родителей, что я и есть его семья, что вместе мы обретем счастье и добьемся успеха, независимо от обстоятельств.

Хочу, чтобы все было так, как я представляла при нашем знакомстве. Так, как мечтала, произнося три заветных слова.

Но он никогда не отпустит свою боль. А это все, чего я для него желаю.

30 августа

Один год

Я все еще сижу на полу, закутавшись в одеяло и раскачиваясь взад-вперед, когда слышу хлопок двери машины. Предательский скрип подсказывает мне, что это пикап Коннора. Я узнаю этот звук где угодно.

Мое сердце сжимается, замирает на мгновение, а затем начинает стучать с бешеной скоростью. Грудь будто вот-вот разорвется. К горлу подкатывает желчь.

Коннор вернулся.

Не представляю, как долго его не было. Я потеряла чувство времени, как только заняла это место посреди беспорядка и побоища. Прошли минуты или часы? Он вернулся, потому что все еще зол или потому что осознал, что натворил?

Сегодня все хуже, чем когда-либо. Коннор должен это понимать. Он же не думает, что может просто войти, извиниться и обнять меня?

А позволила бы я ему?

Смотрю на дверь. Она закрыта на цепочку. И на засов, от которого у Коннора нет ключа, потому что он его потерял. Он не сможет войти, только если я сама его впущу. А это произойдет не раньше, чем я буду готова.

Если только Коннор не выкинет что-нибудь из ряда вон выходящее – например, разобьет окно. Сможет ли он это сделать? Настолько ли он зол? А может, он мучится от переживаний, осознав, что в этот раз зашел слишком далеко?

Я прислушиваюсь к его приближающимся шагам, и с каждым звуком мое дыхание становится все чаще.

Я боюсь его.

Я действительно его боюсь.

18 мая

8 месяцев, 18 дней

Не понимаю, что его так взбесило.

Началось все с того, что он пытался помыть две тарелки и разбил их. А теперь Коннор мечется и сбивает со стены все фоторамки. Когда я подхожу, чтобы поднять их, он резко разворачивается ко мне.

– Убирайся, – рычит он. – Меня тошнит от одного твоего вида.

Интересно, куда, по его мнению, я должна идти? Домой к маме? Не успею я переступить порог, как по моим покрасневшим глазам она догадается, что это из-за него. Все станет намного сложнее. Она захочет узнать подробности. А мне и за целый день не объяснить происходящее. Никто этого не поймет.

Не обращая внимания на злобу в его голосе, я сажусь на корточки и собираю осколки стекла.

– Я просто приберу мусор. Ты ведь босиком.

Но Коннор, пропустив мои слова мимо ушей, наступает на стекло и пинает меня ногой. Не удержав равновесие, я падаю и ударяюсь головой о стену. Меня тут же ослепляет вспышка боли.

– Я не хочу, чтобы ты видела меня таким. Просто уйди, – повторяет он.

Я делаю медленный вдох, пытаясь потянуть время.

– Коннор, присядь, ладно? Пойди сыграй на гитаре или…

– К черту эту дурацкую гитару!

Я сглатываю и борюсь с желанием взглянуть на него. Ярость всегда искажает лицо Коннора. Мне не нравится смотреть на него, когда он в таком состоянии. Когда гнев утихает, этот уродливый образ преследует меня, словно привидение. Витает рядом. Мелькает в глубине голубых глаз, даже когда Коннор улыбается. Напоминает мне, что еще вернется, что все будет повторяться снова и снова, пока я не пойму, как стать той, кем он хочет.

Тяжело сглатываю и, подобрав под себя ноги, медленно встаю, потому что не знаю, что последует дальше, когда вновь окажусь на ногах.

Коннор задумчиво наблюдает за мной, и я понимаю, что сейчас он мне все выскажет.

Но, к моему удивлению, он молча толкает меня к стене и нависает сверху. Пол вокруг нас усыпан стеклом.

Лицо Коннора так близко, что наши носы соприкасаются.

– Какого хрена ты тут рассиживаешься? Какого хрена стоишь у меня на пути?

Я медленно сглатываю комок в горле. Когда он такой, слово за ним. Я никогда не отвечаю.

– Ты что, тупая? Хочешь, чтобы я тебя ударил?

Дышу рвано через рот – нос уже заложен из-за слез. Ненавижу это. Хочу, чтобы все поскорее закончилось.

Он сейчас так уродлив. В таком состоянии его глаза пусты. Коннор исчезает – гнев поглощает его. Тяжелое детство сделало его таким.

Что есть, то есть. Сейчас остается лишь ждать, когда злоба испарится и он ко мне вернется.

Вернется и станет плакать из-за того, что сделал со мной. Будет оправдываться, просить прощения. Но это не предотвратит повторения.

Я не знаю, что делать. Может, и правда бросить его, тогда ему станет лучшее? Размышляю над этим буквально долю секунды, пока боль не пронзает мою грудь вместе с осознанием, что я не смогу так поступить, что я слишком сильно его люблю. Даже от малейшей мысли об уходе мое сердце жалобно щемит.

В доме все замерло. От пристального взгляда Коннора по коже пробегает мороз. Минуты сменяют друг друга, а я не шевелюсь в ожидании, когда хаос вырвется на свободу. А это произойдет. Так всегда бывает.

Однако Коннор просто продолжает смотреть на меня с этим мерзким выражением в глазах, внутри меня что-то щелкает, и я толкаю его. Сильно. Он не успевает среагировать. Оступается и падает на стекло, раня ладонь.

Я застываю от шока. Не понимаю, как могла такое сотворить. Не понимаю, как потеряла контроль после месяцев молчаливого повиновения. Я стою с округлившимися глазами, в то время как во мне поднимается страх, сковывая желудок и горло.

Мне не следовало этого делать.

Коннор молниеносно вскакивает и снова нависает надо мной. Я отступаю, но лишь ударяюсь головой о стену. Теперь виски пульсируют под стать бешено колотящемуся сердцу.

– Тебе не следовало этого делать, – произносит он, вторя моим мыслям. Голос спокойный. Ровный. Убийственный. Лучше бы он вышел из себя.

Потому что сейчас Коннор планирует, обдумывает свой следующий шаг.

А затем он отворачивается и выпускает монстра наружу.

Первым в ход идет наполовину съеденный ужин, который пролетает через комнату и растекается красным пятном по стене. Следом стул проносится всего в нескольких дюймах от моей головы.