– А что же они собрали? – с любопытством спросил Мартин.

– Следы ног, но они вполне могли принадлежать тем троим, что обнаружили ее. Кроме того, это место обыскивали несколько раз, так что на всякий случай всех участвовавших в поисках попросят оставить свои отпечатки. Кто-нибудь из вас побывал в этом квадрате? В таком случае нам нужны и ваши следы.

– Нет, никто из нас не был в том квадрате, где нашли девочку, – сказал Йоста и тоже налил себе кофе.

– Отпечатки подошв; что еще? – спросила Паула.

– Точно не могу сказать – видел только, как они что-то поднимали с земли и складывали в пакетики. Хочу дождаться рапорта Турбьёрна – он обычно не любит давать никакой предварительной информации, пока основательно не проработал материал.

Мелльберг поднялся и отошел к окну.

– Черт, какая тут духота!

Он потянул за воротник рубашки, словно ему не хватало воздуха. В подмышках у него виднелись большие круги пота, а зализанные на сторону волосы упали на одно ухо. Он открыл окно. Шум машин за окнами слегка мешал, но никто не стал протестовать, когда поток свежего воздуха ворвался в душное помещение. Участковый пес Эрнст, до этого лежавший и пыхтевший у ног Мелльберга, поднялся, подошел к окну и поднял морду. Из-за своей огромной массы он очень реагировал на жару; язык его свисал наружу.

– Стало быть, он не упоминал ни о каких находках? – спросила Паула.

Патрик покачал головой.

– Нет, придется подождать, пока мы не получим от Турбьёрна первый рапорт. Потом я хочу узнать у Педерсена, сколько времени ему понадобится, чтобы дать нам результаты вскрытия. К сожалению, очередь, как мне известно, велика, но я поговорю с ним, спрошу, что он может сделать.

– Ты ведь был там. Неужели ничего не было заметно? По ней…

Задавая этот вопрос, Мартин поморщился.

– Нет, и не вижу никакого смысла строить догадки, пока Педерсен не посмотрел ее.

– С кем нам надлежит побеседовать первым делом? Есть ли явные подозреваемые? – спросил Мартин, постукивая карандашом по столу. – Что мы думаем по поводу родителей? Не раз бывало, что родители убивали своих детей, а потом делали вид, что виноват кто-то другой.

– Нет, я так не думаю, – ответил Йоста и поставил свою чашку на стол с такой силой, что кофе чуть не пролился через край.

Патрик поднял ладонь.

– В нынешней ситуации у нас нет никаких оснований считать, что родители Неи каким-то образом замешаны в убийстве. Но Мартин прав в том смысле, что полностью исключать такую возможность не следует. Мы должны переговорить с ними как можно скорее – во-первых, выяснить, есть ли у них алиби, во-вторых, узнать, располагают ли они какими-либо сведениями, которые могли бы помочь нам продвинуться в нашей работе. Однако я согласен с Йостой – ничто не указывает на то, что это они.

– Поскольку девочка была без одежды, нам следует, наверное, посмотреть, не появились ли в наших местах сексуальные маньяки, интересующиеся детьми, – предложила Паула.

За столом воцарилась тишина. Никто не хотел даже думать о том, что стояло за ее предложением.

– К сожалению, ты права, – произнес Мелльберг через какое-то время. – Но как это осуществимо, по-твоему? – Пот по-прежнему катил с него градом, он пыхтел, как Эрнст. – Сейчас здесь тысячи туристов. Мы никак не сможем выяснить, есть ли среди них педофилы или сексуальные маньяки.

– Верно. Но мы можем взглянуть на те заявления, что поступали в течение лета. Кажется, на прошлой неделе какая-то дама заявила на парня, который втихаря фотографировал детишек на пляже…

– Точно, – кивнул Патрик. – Я лично принимал это заявление. Прекрасная мысль. Анника, ты могла бы просмотреть все заявления такого рода, поступившие с мая месяца? Обрати внимание на все, что может представлять малейший интерес. Тут лучше перестараться, чем что-то пропустить, а мы потом отсеем лишнее. Представь нам выборку.

– Сделаю, – сказала она и записала что-то в блокноте, лежавшем перед ней.

– Мы должны поговорить о том, о чем все думают, но никто не решается сказать, – проговорила Паула и налила себе еще кофе из термоса.

Насос термоса начал шипеть в знак того, что кофе кончается, и Анника поднялась, чтобы подлить еще. Кофе служило тем горючим, на котором они все работали.

– Да, я знаю, о чем ты, – ответил Патрик и поерзал на стуле. – Дело Стеллы. Хелена и Мария.

– Да, – сказал Йоста. – Я работал здесь, в участке, тридцать лет назад, когда все это случилось. К сожалению, деталей я не помню. Много лет прошло, к тому же Лейф сам занимался следствием и допросами, передав мне текущие дела. Но я помню, какой шок пережили все жители поселка, когда Хелена и Мария сперва сказали, что они убили Стеллу, а потом взяли назад свои признания. Мне кажется, не может быть случайным совпадением, что Нея пропала с того же хутора и была обнаружена на том же месте. И что это происходит тогда, когда Мария впервые за тридцать лет вернулась сюда. Трудно представить себе, что это всего лишь случай…

– Согласен, – заявил Мелльберг. – Мы должны поговорить с ними обеими. Хотя меня здесь не было, когда все произошло, я, само собой, много слышал об этом случае, и мне всегда казалось, что это чудовищно – в таком юном возрасте убить ребенка.

– Обе все эти годы утверждали, что невиновны, – напомнила Паула.

Мелльберг фыркнул.

– Да, но поначалу-то они сознались! Лично я никогда не сомневался, что именно эта парочка пристукнула девчонку. И не надо быть Эйнштейном, чтобы сложить два и два, когда такое происходит снова – именно сейчас, когда они впервые за тридцать лет снова сошлись вместе. – Он постучал себя по ноздре.

– Предлагаю не делать поспешных выводов, – сказал Патрик. – Но я согласен, что с ними необходимо поговорить.

– Ясное дело, – продолжал Мелльберг. – Мария возвращается, они с Хеленой снова объединяются, и происходит новое убийство.

Анника вернулась с термосом, наполненным кофе.

– Я что-то пропустила?

– Мы констатировали, что нам необходимо проанализировать возможные черты сходства с делом Стеллы, – сказал Патрик. – А также допросить Хелену и Марию.

– Да уж, дело странное, – проговорила Анника и села.

Патрик перевел взгляд на доску.

– Не будем на этом зацикливаться. Однако исключительно важно, чтобы мы досконально изучили дело Стеллы и расследование восемьдесят пятого года. Анника, ты можешь поискать протоколы допросов и прочие материалы дела? Понимаю, что это будет непросто, учитывая, в каком плачевном состоянии наш архив, но все же попытайся.

Анника кивнула и сделала еще одну пометку в своем блокноте.

Некоторое время Патрик сидел молча, размышляя, хорошо ли продумано то, что он собирается сказать. Но если он ничего не скажет сейчас, все равно это каким-либо образом выяснится, и тогда на него будут сердиться, что он скрыл такую важную вещь.

– Что касается дела Стеллы… – начал Патрик и сделал паузу. Потом снова собрался с силами. – Дело в том, что Эрика начала работать над очередной книгой. И… решила написать именно об этом деле.

Мелльберг выпрямился на стуле.

– Тогда придется ей пока подождать, – сказал он. – Хватит уже с нас проблем с твоей женой, которая бегает и повсюду сует свой нос. Это дело полиции, а не гражданских лиц, не имеющих ни соответствующего образования, ни опыта полицейской работы.

Патрик стиснул зубы, чтобы удержаться от комментария, что в последних громких делах Эрика помогала следствию больше, чем сам Мелльберг. Он понимал, что ни к чему унижать его. Веру начальника в свою исключительность все равно ничто не поколеблет, а Патрик с годами научился работать в обход Мелльберга. Кроме того, по опыту он знал, что бессмысленно убеждать Эрику держаться в стороне от дела Стеллы. Если уж она начала что-то распутывать, то не остановится, пока не получит ответа на все свои вопросы. Однако об этом Патрик не собирался распространяться перед данной аудиторией. Правда, ему казалось, что все, кроме Мелльберга, уже давно это прекрасно поняли.