- Смотри, я могу и обидеться, - фыркнула я.

  - Попроси Влада, - не сдавался друг. - Это же ведь праздник всех влюбленных, а вы как раз из них самых. Вот и будете вместе.

  - Нет! - вот, как мне его убедить. - Это, хоть и праздник, как ты сказал, всех влюбленных, но Влад не умеет петь. Точнее умеет, но не для сцены, а больше для души, ну или для душа, - хмыкнула я, вспоминая, как Влад подпевал одной группе. - А у тебя очень хорошо получается. Ты должен мне помочь.

  - Кому я что должен, я все прощаю. И мой ответ нет. Я не буду позориться на этом тупом празднике.

  - Темочка, солнышко, пожалуйста, - начала снова хныкать я. Даже слезу пустила. Ведь Артем никогда не любил, когда девушки плачут. Он просто не знал, что с ними тогда делать. И Артем заметил это.

  - Не ной, - в приказном порядке произнес друг. - Можешь даже не стараться.

  - Ааа, - завопила я. - Ты меня совсем не любишь, - пустила еще одну слезу. - Темочка, пожалуйста.

  Артем побледнел, и тихонько присел около меня на корточки.

  - И что мне с тобой делать? - это был явно риторический вопрос, но я все-таки решила ответить.

  -Любить, лелеять, и выступить на концерте в праздник.

  - Вот, счет первого и второго, это вон, к Владу обращайся, у него это лучше получится. А на счет праздника, - он замолчал, а я затаила дыхание, чуть не забыв продолжать играть глубоко обиженную и плачущую девушку. - Ты все ровно не отстанешь? - я яростно замотала головой. - Ладно, я выступлю. Только не реви. Не реви, кому говорю.

  - Темочка, ты самый лучший, - кинулась я на шею друга. - Знаешь, как я тебя сильно люблю.

  Наверно, я должна все объяснить. Что за праздник? Что за выступление?

  Но я начну по порядку.

  ***

  После того памятного дня с букетом от Львова, моя жизнь немного поменялась. Не без помощи, конечно, выше указанного молодого человека. Львова.

  За прошедшую неделю моя квартира уже могла конкурировать с цветочным магазином, а ведро уже ломилось от разорванных записок.

  Благо, про это ни кто, кроме Васьки, не знал, да и Влад не заходил, встречал и провожал меня до подъезда. Если бы он увидел всю эту оранжерею, слов оправдаться я бы не нашла.

  - А почему ты их невернешь? - спросила в один день Василиса, придя ко мне перед тренировкой.

  Я пожала плечами. Я просто не знала.

  - Практически все оставляют на коврике у двери, постучатся и убегают. Редко приносят и передают в руки, - это была истинная правда. Не раз за неделю я замечала, что на коврике у моей двери лежат одинокие цветы с маленькой запиской. Как всегда, комплементы на английском. Иногда их мне приносила соседка, говоря, что приходил мальчик и просил передать Воронцовой Диане. - Да и жалко выкинуть. Цветы же не виноваты, что у того, кто их покупает, мозгов хватит на кончик ножа.

  - И это он все подарил? - провела она рукой по квартире, где стояли цветы в различных ёмкостях, от ваз, до стеклянных банок.

  - Нет, еще есть и Влада, - я указала на два небольших букета кремовых роз. Они сразу бросались в глаза из разнообразия всех оттенков роз, лилий, и даже ромашек.

  - М-да, подруга, вот это дела! - Василиса не отлипала от букета розовых роз, найденного мною вчера на коврике. - Может, вам поговорить? С чего такое внимание?

  - Я не буду с ним разговаривать. Я его видеть не могу, убить охота, а ты поговорить.... Счас.... Пусть держит карман шире.

  Но увидеться мне все-таки с ним пришлось. Это случилось в субботу.

  На часах было только десять утра, и я честно пыталась выспаться. Как всегда.

  В дверь настойчиво позвонили. Я подняла голову от подушки, и посмотрела в сторону коридора.

  "Кому нужна буду, на сотовый позвонят". Заверила я себя, и снова улеглась спать.

  Но не тут то было. В дверь снова позвонили, еще настойчивее. Мне даже показалось, что птичек, которые щебетали вместо обычного звонка, заело.

  Мысленно матеря незваного гостя, я одела домашние широкие спортивные штаны, и такую же широкую футболку с надписью "Своя собственная!", и пошла открывать дверь.

  На пороге стоял мальчик лет двенадцати, а может и пятнадцати. С утра не понять. В руках у него был приличных размеров букетик. В нем были практически все возможные цветы: Розы, лилии, хризантемы и другие. В общем, флорист подошел к работе со всей фантазией. Поверх всего этого "безобразия" лежала знакомая до нервного тика записочка.

  - Это Вам, - заверил парень.

  - Знаю, - буркнула я, не спеша взять цветы, я потянулась к записке.

  Ожидая увидеть там ровно написанные английские строчки, я немного была удивлена, когда увидела обычные, но такие же ровные, русские буквы. Но куда я больше была удивлена, когда прочитала, записку. "Я хочу с тобой встретиться", гласила бумажка. Во мне закипела злость. "Да как он смеет. Я ему понятливо объяснила, что не хочу его видеть".

  - Ну, вы это, берите цветы, да я пойду, - протянул он мне букет.

  - Стоять, - излишне громко сказала я. - Он тут? Я махнула в сторону двора.

  - Я не....

  - Вот, держи, - перебила я мальчишку, зная наперед, что он скажет. Я протянула ему небольшой пакетик. Парень осторожно заглянул в него, и его глаза полезли на лоб.

  - А там? - он показал на пакет.

  - Десять штук молочного и пять белого. Бери. И скажи он еще там?

  - Угу.

  - Вот что, - от злости, мозги резко проснулись и стали активно соображать. - Ты сейчас ждешь в подъезде и выйдешь только со мной. Ты меня понял?

  - Угу, - пробормотал парень. Он уже явно забыл, что ему обещал Львов, прижимая к себе неожиданную награду.

  Я быстро пробежала по квартире, собирая все цветы, (кроме Влада, конечно), даже те, которые начали вянуть или уже завяли, не заботясь, что на полу могут остаться влажные следы от воды с букетов. В прозрачный пакет, я высыпала все записки, спокойно покоившиеся в разорванном состоянии, в специальном для бумаг ведре.

  Написала записку. Короткую, но емкую. Надев куртку и кроссовки, я собрала все вышеперечисленное и пошла к ожидающему мальчишке. Тот ничего не сказал, лишь помог закрыть входную дверь, и придержал подъездную.

  Выйдя на улицу, я огляделась. Не далеко от подъезда стояла до чертиков мне известная машина. Белая "Honda". Молодой человек сидел в салоне, и тупо таращился на меня, напрямую шедшую к его машине. "Ну, здравствуй, милый!"

  Я со всей дури кинула на капот его чистенькой, отполированной машинки охапку цветов. Туда же высыпала содержимое пакетика.

  Подойдя ближе, я закрепила дворником свое маленькое письмо, в котором было все три слова "Иди к черту!" и, не оборачиваясь, вошла в подъезд.

  Во мне бушевало столько эмоций, что я не знала, чем занять себя, чтоб хоть как-то успокоиться. Злость, раздражение, желание разгромить все на свете, послать всех далеко и надолго, но в то же время я хотела тупо сесть на пол и разрыдаться. В горле застрял большой, до слез неприятный комок, руки тряслись похлеще, чем у алкоголика, в глазах жгучие, ненавистные слезы. Стараясь не расплакаться, я запрокинула голову и посмотрела в потолок.

  "Почему? Зачем он здесь? Зачем все эти цветы, записки?" Все эти вопросы я задавала себе всю неделю, каждый раз получая, ставя в вазу, и просто смотря и вдыхая аромат цветов. Но ответов я не знала. А, может, просто не хотела их знать. С одной стороны, мне было приятно такое внимание, но с другой - боль, которую я подавляла на протяжении всех этих лет, снова показала себя. Было чертовски больно осознавать, что это всего лишь игра. Львов приехал домой, оу и какая удача, когда на его пути появилась та, с которой можно было поиграть, та, которую можно потом бросить, как когда-то. Та, которую можно не любить.

  - Хватит...

  Я закричала настолько громко, что связки тут же отдали ноющей болью, а в горле поселился кашель. "Хватит, я больше не та, за которую он меня держит. Не та влюбленная дурочка, готовая прыгать на задних лапках, как собачонка. НЕТ, я не такая. И если он хочет играть, то пусть ищет игрушку в другом месте".