— Аста ля виста, — напоследок зачем-то процитировал фразу из одного старого фантастического фильма Сеня, оставляя «тойоту» до лучших времен. До того, как «Молоко Духов» снова прольется на эту землю.

Следующие дни Сеня сосредоточился на одной задаче: как можно быстрее влиться в жизнь племени. Стать среди хелема своим — хотя бы на время.

Он свыкался с местной манерой говорить — прежде всего, упоминать себя и обращаться к собеседнику в третьем лице. Перестал даже внутренне хмыкать по этому поводу: «темные-с, дикари-с». Но стал понимать: когда у всех все общее… почти, выделять себя, любимого хотя бы местоимением не очень-то уместно. Хотя самому общаться в таком стиле было трудновато.

Кстати, на кое-что свое даже эти пещерные люди все же имели право. Имелись у них личные вещи вроде одежды или оружия. Ну, или пледа, как в случае с Сеней.

Не считались общим достоянием и женщины племени. Среди хелема было принято образовывать постоянные пары — почти полноценный законный брак, ни дать ни взять. Причем нарушения карались сурово. При Сене за эту его первую луну в пещере хелема случился один такой инцидент: один из мужчин подкатывал к женщине соплеменника. Обернулось такое поведение для незадачливого ловеласа, во-первых дракой, а во-вторых судом племени. На котором едва не обзаведшийся рогами (и оттого разъяренный) абориген требовал изгнать «виновника торжества».

Впрочем, за несостоявшегося героя-любовника тогда нашлось, кому вступиться. Благодаря чему отделался тот наказанием вполне себе мягким: днем без еды. Но даже несмотря на благополучный для нарушителя исход, случай этот послужил для Сени своего рода предупреждением. Напоминанием, что не грех бы соблюдать осторожность: пореже пялиться на женщин племени. И тем более не коситься лишний раз в направлении выреза меховой безрукавки, едва прикрывающей чью-нибудь выдающуюся грудь. А то, чего доброго, не посмотрят, что он — великий и могучий Сейно-Мава. Незнание обычаев не освобождает от их выполнения!

Но чтобы стать частью племени, мало было даже усвоить обычаи. Требовалось быть, по меньшей мере, полезным — ибо халявщиков не любят нигде. А люди каменного века, вынужденные тратить немало сил, чтоб хотя бы не умереть с голоду, тем более не могли себе позволить привечать халявщика и кормить.

Более того. С первых же дней до Сени дошло: даже если он умеет зажигать огонь, щелкнув пальцами, хелема все равно будут считать его уважаемым, даже почтенным, но чужаком. До тех пор, пока не увидят, что он не просто полезен, но… такой же, как и они. Не какой-то там небожитель, смилостивившийся над грязными слабыми смертными, протянувший им руку помощи, однако продолжающий держаться особняком. Но по большому счету еще один человек в их рядах, как можно меньше от остальных отличающийся. Что значит: любящий то же, что и хелема, умеющий, что умеют они. А умение огонь мгновенно получать — это так, просто некоторая изюминка, делающая нового в племени человека только лучше в глазах остальных.

Добиться, чтобы тебя воспринимали именно так, а не в качестве важной, но чуждой персоны, было не так уж сложно. Путь к этой цели тоже лежал через желудок, хотя и с оговорками. Требовалось не абы как, а плечом к плечу с другими хелема участвовать в борьбе за выживание племени. Именно так, плечом к плечу, а не услугой с барского плеча. То есть дарование огня, смекнул Сеня, для этой цели не годилось. А вот участие в охотничьих и рыболовных вылазках — в самый раз.

Участвовать, кстати, Сеня вызвался сам. Причем уже на третий день пребывания среди хелема. Все равно занять себя было нечем, а так, надеялся самозваный Сейно-Мава, хоть дни будут проходить быстрее.

И тогда же, кстати, Сеня узнал, что хотя хелема еще не научились строить жилища или употреблять личные местоимения в речи, но зато уже доросли до понимания, что быть швецом, жнецом и на дуде игрецом — может и круто, но не шибко полезно. Гораздо больше толку видели они в разделении труда, и такое разделение (пусть даже примитивное) в племени существовало.

Даже дети, за исключением совсем уж малышей, были пристроены к делу — бродили по окрестностям, отыскивая грибы, ягоды, съедобные корешки, какие-то полезные травы. Женщины все больше хлопотали по хозяйству, поддерживая относительную чистоту и порядок в пещере, готовя еду, превращая снятые с убитых зверей шкуры в то, что в каменном веке могло сойти за одежду или постель. Ну и присматривали за мелкотой, разумеется.

А мужчины каждое утро выбирались, кто на охоту, кто на рыбную ловлю. Сеня, например, не раздумывая, вызвался участвовать в одной из групп, отряженных на ловлю рыбы. Здраво рассудив, что рыбачить в этих местах он уже пробовал, а вот охоты без ружья себе даже не представлял.

Об этом своем желании — присоединиться к хелема-рыболовам — Сеня сообщил не абы кому, а Аягу, вождю племени. Он же, кстати, был предводителем той группы аборигенов, что застукала Сеню за попыткой стянуть рыбу.

Инициатива Сенина, хоть и не вызвала у Аяга заметного восторга, но и возражать он не стал. Здраво рассудив про себя, что дополнительная пара рабочих рук лишней не будет. Зато Макун, с которым Сеня попал в один челн, не удержался от колкости.

— О, чужак любит рыбу, — были его слова, и от Сени не укрылось, что этот худосочный дикарь отчего-то не хотел именовать его Сейно-Мава и вообще относиться с подобающим пиететом, — а Макун это сразу понял. Еще когда увидел чужака… ну, там, на берегу. Но Макуну любопытно, как чужак собирается ловить рыбу? Достанет ее из реки… или возьмет у хелема, после того как хелема поймают ее?

Один из двух других рыболовов, которым предстояло плыть в тот же челне, хмыкнул. А вот Сене под конец Макунова спича остро захотелось съездить тому по физиономии — во всяком случае, за последний вопрос. Точнее, претензию.

Остановило Сеню то, во-первых, что он понимал: мордобитием (даже безнаказанным) он только увеличит пропасть между собой и хелема. Ну а во-вторых, подумал с неожиданным благоговением, что удостоился великой чести: услышать, наверное, первую остроту и первый риторический вопрос в истории человечества. Стал свидетелем, так сказать, важной ее вехи.

И перед отплытием, и пока челн рассекал воды реки до встречи с первой рыбиной, новоиспеченные Сенины коллеги косились на его странную по их меркам острогу, которую Сеня заблаговременно восстановил. На нож, ставший металлическим (!) наконечником, поблескивавшим на солнце. И на саму ветку тоже. Сеня еще подумал, что хелема просто завидуют такому, роскошно выглядящему по местным меркам, оружию, воспринимая как лишний атрибут принадлежности к сонму высших существ.

Предположение это наивное развеялось как дым, едва дело дошло до… собственно, дела. Когда первая же рыба обнаружила себя легким всплеском. Ближе всех она оказалась к Сене, который немедленно ударил своим орудием. Нож-наконечник скользнул по чешуе, оцарапав рыбину… но и только-то. Добыча успела уйти.

— У-у-у! А Сейно-Мава, оказывается, неуклюж как дитя пару лун отроду, — вполголоса бросил один из хелема.

— Видать, не так сильно рыбу любит, — это снова попробовал поупражняться в остроумии Макун, — раз упускает. Или это рыба не любит чужака… или дело в том, что воровать проще, чем ловить самому.

И снова терпение Сени прошло испытание на прочность.

— Да разве это острога? — а вот третий из его товарищей по рыболовному челну смог сказать что-то полезное, — наконечник какой-то гладкий… скользкий. Да и тяжелый.

На последних словах он еще потрогал рукой лезвие наконечника-ножа.

— Понятно, почему рыба не дается Сейно-Мава, — продолжал хелема, — у Сейно-Мава ведь не острога, а копье, скорее. С таким бы на медведя ходить. Сейно-Мава медведю шкуру одним ударом пробьет. А вот против рыбы… а рыба для такого орудия и мелковата, и слишком проворна. Им, скорее, изувечить можно, а не поймать. Сейно-Мава же не стал бы гоняться за муравьем с дубиной?

Последний вопрос, как понял Сеня, был снова риторическим. Точнее, воспитательным. Сразу стала понятна причина его прошлых неудач в качестве рыбака. А еще стало стыдно. Оттого, что не разобрался, как сделать настоящее орудие для ловли рыбы, а не примитивную поделку — примитивную даже по меркам этих дикарей. Не посоветовался с теми, кто ловит рыбу острогой с юных лет. Зато полез к этим людям четвертым нелишним, воображая себя ценным кадром. А оказался посмешищем и обузой. Да с тем же успехом он мог взяться за скальпель, не имея медицинского образования. Или попробовать приготовить какой-нибудь деликатес, пытаясь восстановить рецепт по памяти. А то и, не дай боже, начав готовку со слов «окей, Гугл…»