Фодэ посмотрела на девушку уважительным взглядом.

— Все равно, это очень сложно, вот так поймать змею.

— Мне очень не хотелось, чтобы она меня укусила, — начала оправдываться Аурин, почему-то посчитав себя виноватой, что не открутила кобре голову.

— Как вам повезло! Поверить не могу, вам уже второй раз крупно повезло. Вы не умерли от укуса трескучки и спаслись от змеи. Сами боги хранят вас, гимин.

— Ну, я не знаю. Лучше бы они хранили меня не от смерти, а от причин.

Она ничего не могла сказать относительно богов, все же, укус трескучки трудно объяснить, но уж змею-то она сама остановила. Своими собственными руками, то есть, не руками, а одеялом. Но суть от этого не меняется.

— Вам нужно завести мангуста, — посоветовала ей наложница, — и в этом я могу вам помочь. Я знаю человека, который может доставить сюда мангуста, конечно, за определенную плату.

— Сколько? — поинтересовалась Аурин из чистого любопытства.

Денег у нее до сих пор не было. Госпожа Томин не спешила с ней расплачиваться, и у девушки было подозрение, что этого никогда не случится. Как только девушка выполняла условие договора, выяснялось, что это было вовсе не условием, а лишь вступлением к настоящему делу.

Фодэ назвала цену. Аурин присвистнула, за что была вознаграждена восхищенным и одновременно упрекающим взглядом новой подруги.

— Никогда больше так не делайте, гимин. Для девушки тонкого воспитания это неприлично. Хотя, — тут она понизали голос, — я тоже умею свистеть. Тори учил меня для одного из номеров. Помню, мы насвистывали песенку. Но теперь, — она вздохнула, — теперь приходится забыть об этом.

— Случайно вырвалось, — усмехнулась Аурин, — когда я услышала цену, то не могла сдержаться. Неужели, мангуст стоит так дорого?

— Маленький мангуст, — уточнила Фодэ, — детеныш.

— А большой?

— Два посвистывания.

Аурин посмотрела на нее, широко раскрыв глаза, а потом расхохоталась. Фодэ не долго колебалась и присоединилась к ней. Кие лишь недоуменно переводила взгляд с одной на другую, но не решалась вмешиваться. Тем более, обе девушки прекрасно знали о том, что даме тонкого воспитания и столь высокого положения очень неприлично сотрясать воздух столь громким хохотом. Их смех должен напоминать журчание воды в ручейке или звон колокольчика, Ну, на худой конец, перестук маленьких камешков, но никак не гусиный гогот.

Впрочем, девушки скоро успокоились и весело переглянулись.

— Отличная шутка, — выдохнула Аурин, — очень хорошая. Давно я так не смеялась.

— Я привыкла, — пояснила Фодэ, — у меня была такая работа. Ведь бродячим артистам приходится не только ходить по канату и метать ножи, но и развлекать публику.

— Вы скучаете по всему этому, Фодэ?

Та вздохнула:

— Иногда. Правда, тогда я была очень часто голодной, грязной и дрожащей от холода. Но я была свободна. Может быть, вы меня не поймете, но это очень много значит.

— Я очень хорошо вас понимаю. Ведь я тоже не вышивала картины, а ловила рыбу. Никто не делал мне замечаний, что я слишком громко хохочу или свищу в неподобающее время. Правда, Иоти частенько меня колотила.

Фодэ философски заметила:

— Кого не колотили! У меня на спине рубцы, которые до сих пор не сходят. Мой папочка обожал воспитывать меня с помощью палки. Разумеется, до того, как горячительные напитки свели его в могилу.

— Госпожа, — не на шутку встревожилась Кие, — вам пора возвращаться, госпожа. Вы совсем продрогли.

Ей очень не нравилось, куда зашла беседа девушек и куда она еще может зайти, если это не остановить.

— В самом деле, — неожиданно поддержала служанку Фодэ, — вы еще не совсем здоровы, гимин. Нужно беречь свое здоровье. Идите в дом. Я не хочу, чтобы госпожа Томин подумала, что я не слежу за вашим самочувствием.

— За ним следит доктор Илли, — возразила Аурин, — а он сам велел мне идти в сад.

— Но не находиться в нем так долго, госпожа, — сказала Кие, — уже почти вечер.

— Да мне совсем не холодно, — отмахнулась девушка, — и я прекрасно себя чувствую.

— Не спорьте, гимин, — Фодэ взяла ее за руку, — пойдемте. Вы уже побледнели. Того гляди, снова в обморок упадете.

— Нет, если вы не подсунете мне под нос цветы фенхии, — проворчала Аурин.

Тут побледнела Фодэ.

— Никогда не шутите этим, гимин. Никогда.

— Я не шучу, я просто не понимаю, в чем дело. Что скрывается за этими цветами? Объясните мне, гимин, почему мне от них плохо?

— О нет, — заторопилась та, — я не могу… я не должна…

— Я никому не скажу, — Аурин удержала ее за руку, — ну пожалуйста, Фодэ, расскажите мне. Я буду молчать, как рыба.

Наложница колебалась, поглядывая на Кие и раздумывая, не проболтается ли та. Но потом решила, что обращать внимание на служанок — ниже ее достоинства.

— Видите ли, — начала она шепотом, — это очень старое поверье. В нем говорится, что тот, кто понюхает цветы фенхии и потеряет сознание — не жилец на этом свете. И даже больше, — тут ее голос понизился так, что последние слова Аурин угадала лишь по движению губ, — это указывает на жертву, на человека, который умрет не своей смертью.

Воцарилось молчание. Фодэ с опаской смотрела на Аурин, ожидая слез или истерики, но та похоже и не думала так поступать. Она долго и задумчиво дергала себя за короткую прядь волос, смотря прямо перед собой. А потом сказала:

— Что-то в этом духе я и подозревала.

— И вас чуть не укусила змея, — напомнила наложница.

— Вы думаете, на это указывали цветы фенхии? Но ведь змея меня не укусила.

— Вам следует быть очень осторожной, гимин. Предостережение просто так не делается.

Распрощавшись с ней, Аурин все еще в задумчивости зашла в дом и отправилась к себе, поддерживаемая заботливой Кие. Но задумчивость не помешала ей заметить какую-то суматоху кругом. Мимо нее промчалось несколько служанок и как будто этого было мало, последняя с грохотом уронила кувшин с водой, обрызгав стены и саму Аурин. После чего громко взвизгнула и подпрыгнув, умчалась.

— Спятила она, что ли? — проворчала девушка, отряхивая платье, — неужели, я такая страшная? Кие, у меня все в порядке с лицом?

— Да, госпожа, — подтвердила не менее удивленная служанка, — вы немного бледны, но в остальном — как обычно.

— Рога у меня тоже не выросли, волосы дыбом не стоят, а глаза не пылают зеленым огнем? Может быть, я уже вылитая краути? — Аурин начала потихоньку распаляться.

— Выпороть ее надо, — рассудила Кие, — если хотите, я поговорю с Мали. Где он таких дур набирает?

Она отворила дверь комнаты и остолбенела. Аурин мрачно отодвинула ее в сторону и вошла вовнутрь, ожидая самого худшего. И ее предчувствия оправдались.

Все в комнате было перевернуто вверх дном. Повсюду валялись вещи, а посреди этого разгрома сидела пожилая женщина, раскачиваясь из стороны в сторону и довольно громко выла на одной ноте. Аурин, заморгав, попятилась.

Как будто этого было недостаточно, двое слуг деловито выбрасывали одежду из сундуков, один из них скрылся внутри почти наполовину, а второй его поддерживал.

Очнувшись, Кие шагнула вперед и громко рявкнула:

— Что это вы творите, негодяи? Как посмели?! Вам надоело носить головы на плечах?

Слуги вздрогнули, один обернулся, второй рухнул внутрь сундука, впрочем, скоро выбравшись оттуда со сконфуженным видом.

— Ты чего орешь? О Боги! — воскликнул один, позеленев от страха, — кто это?

Аурин оглянулась, ожидая увидеть за своей спиной нечто страшное, но обнаружила лишь открытую дверь.

— Где? — ничего не понимая, спросила служанка.

Слуга вытянул вперед руку, а потом они оба рухнули на колени и стукнулись лбами об пол.

— Я что-то…, - начала Аурин, но не закончила.

Не потому, что ей помешали, просто она не знала, что вообще можно сказать на это. Двое слуг методично бились лбами об пол, а женщина выла, не прерываясь, словно ей не нужно было дышать.

Кие с огромными глазами молча взирала на это всеобщее помешательство.