© Мазин А., Мамонтов П., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

– Я вернусь, – прошептал Данила Молодцов своей невесте, провел ладонью по русым волосам. Улада стояла перед ним в халате, не древнерусском, а обычном, из двадцать первого века, синтетическом вроде даже. Она ничего не ответила, только скинула одежду с плеч и осталась совсем голой. Данила улыбнулся, ласково коснулся щеки, глядя в ее глаза. Они вдруг сменили цвет, из темно-карих с зеленой каймой стали ярко-голубыми. Лицо Улады неуловимо изменилось, вместо него возник облик другой девушки, совсем юной.

– Даниил! – прошептали нежные алые губы.

– Ай! – Данила вздрогнул и обнаружил себя на палубе «Лебедушки». Надутый ветром парус шуршал над головой, по бортам шипела вода, сбегающая пенными усами, торговая ладья уверенно держала путь в Булгарию. На коленях у него лежала его броня: кожаная куртка с пришитыми железными бляшками, чисткой которой он и занимался. Блин, сморило посреди дня, вчера пришлось полночи выгребать веслами, чтобы не попасть в середину шторма. Повезло – шквал прошел мимо.

– Что, Даниил, опять приснилось, что русалки за уд дергали? – весело спросил длинноусый варяг Шибрида, разминая кисть, удерживая длинную палку, тем же самым занимался Скорохват.

– Да ну тебя! – проворчал Данила; приключения, случившиеся с ним прошлогодним летом, стали устойчивой темой для шуток. Он мотнул кудрявой головой, окончательно просыпаясь.

«И ведь сам им рассказал всю историю», – ворчливо подумал Молодцов, вновь принимаясь за чистку доспехов.

Ладья славного купца Путяты Жирославича, с говорящим названием «Лебедушка», уверенно держала нос по волнам и, влекомая попутным ветром, легко делала больше пяти узлов в час без помощи экипажа. Все благодаря твердой руке кормчего Вуефаста, варяга по рождению и обережника по профессии. Старый варяг, седые усы которого опускались ниже подбородка, обладал непререкаемым авторитетом и считался вторым в обережной ватаге после батьки Воислава. Вуефаст был настоящим морским волком, его суровое морщинистое лицо было обветрено всеми морскими ветрами, а еще он обладал таким пронзительным взглядом тускло-серых глаз, который пробирал любого: хоть дикого волка, хоть отмороженного нурмана.

Батька обережников, Воислав Игоревич, в это время стоял на носу ладьи, взгляд его синих глаз, как и положено вождю, был устремлен вперед. Он был очень похож на своего кормчего, что неудивительно, поскольку они были родственники. Только Воислав был лет на двадцать младше и усы его были темно-синими, знак особого положения среди варяжского братства. Прямой нос, уверенный подбородок, благородное лицо человека, привыкшего приказывать. Только под его рукой оказалась почему-то не княжья дружина, а ватага купеческих охранников – обережников, в тринадцать человек. Зато каких обережников!

Пока Данила, которого друзья и соратники окрестили Даниил Молодец, занимался доспехами, вокруг него кипела работа. Приказчики и челядь Путяты перебирали товары, проверяли, не попала ли вода на драгоценные меха, чистили и готовили снасти, стряпали еду. Словом, работы в плавании было полно, тем более чем еще заниматься. По левому плечу от Данилы пофыркивал Грозомил, вороной статный жеребец с атласной кожей, доставшийся варягу Клеку перед самым выходом в море. Его брат Шибрида как раз собирался начать потешный поединок с другим старшим обережником – Скорохватом на палках. Клек же чистил своего скакуна пучком соломы, тот пофыркивал и переступал копытами – застоялся конек. Клек в нем души не чаял, а уж как конь ему достался, о том целую историю рассказывать нужно, он сам заботился и ухаживал за ним, ну и в этом была дань уважения остальным обережникам – конь в ладье все-таки комфорта не добавлял. Грозомил такого отношения стоил, кроме статей, он еще отличался умом и характером, что очень важно для боевого коня, абы кого к себе не подпускал, но с Путятой, Воиславом и другими обережниками поладил сразу, чуял, с кем ему придется исполнять профессиональный долг.

Оставшиеся охранники занимались более прозаичным делом – чисткой и полировкой доспехов. Данила макнул тряпочку в миску с мокрым песком, потер ею очередную железную бляшку на куртке, затем провел несколько раз сухим лоскутом кожи и повторил все заново уже в …надцатый раз. У старших обережников: братьев-варягов, Скорохвата, Воислава, Вуефаста, доспехи на порядок лучше: чешуйчатые панцири, пластины один к одному, вдобавок смазанные жиром и покрытые специальным лаком от ржавчины. Так что и чистить их практически не нужно было, и доспех этот защищал от ударов гораздо лучше, зато и стоил соответственно. Но и за свою простенькую броню Молодцов тоже отдал немалых денег.

«Ничего, – утешал он себя, – в Булгарию приплывем, я тоже себе доспех как-нибудь тюнингую».

– Ну что, готов? – мощным раскатистым голосом поинтересовался Шибрида.

– А то, – ощерился боевым оскалом Скорохват.

Воислав обернулся, глянул мельком на своих людей и снова стал наблюдать за морем. Что он там хотел увидеть: пиратов или возможное будущее? Последнее вряд ли, потому что урожденный варяг, воин с многолетним опытом, убивший своего первого врага в тринадцать лет, и сын воина-язычника, Воислав Игоревич был крещен.

Остальной экипаж и даже обережники с Путятой прервали свою работу, чтобы посмотреть на бой.

Шибрида повел плечами, качнулся и неожиданно прыгнул. Стоял на месте, и вдруг – раз, он в двух метрах впереди, только сухой треск раздался, с которым палки соединились над головой Скорохвата. И почти сразу же снова: трррах, палки соединились уже в районе паха южанина. Скорохват чуть качнулся, затем, опираясь на палку соперника, выбросил свое «оружие» в молниеносном выпаде. Шибрида отступил, отвел палку соперника красивым спиралеобразным движением, но дистанция между ними восстановилась, и следующей серией ударов они обменялись на равно опасной дистанции.

Данила, понятно, ничего не видел из всех этих комбинаций, только размазанные очертания движений и самих соперников, порой замирающих, ищущих слабину друга. Клек перестал чистить коня, вместе с Грозомилом стали наблюдать за поединком.

Скорохват чуть наклонил голову, едва ли на пяток сантиметров переместил стопу, Шибрида стремительно атаковал, стук, треск, и соперники опять разошлись. Да, они были равны друг другу, и по силе, и по мастерству примерно одинаковы, обоим качка ладьи ничуть не мешала, как и валявшиеся вокруг предметы. В движении и Скорохвата, и Шибриды угадывалась одинаковая школа, что неудивительно, поскольку оба они были обучены обоерукому бою. И вроде оба они словене, говорят на одном языке, дерутся одинаково, но такие разные. Братья-варяги, родом с Севера, из тех краев, откуда пришла Русь и стала править Киевом. Причем варяги они по крови, как и батька Воислав, а не принятые в воинское братство. Усы Шибрида и Клек носили длинные, рыжие, подбородки брили начисто. Черты у них были суровые, резкие, скулы, брови выступали вперед, как у скандинавов. Лицо Скорохвата было круглое, подбородок, скулы невыразительные. Родом он был из полян – словенского племени, что живет близ Киева, оттого его порой называли Южанин. Скорохват был русоволосым, носил короткую бородку и две длинные косицы, которые скручивал на голове, чтобы не мешали. Глаза Шибриды и Клека были голубые, как лед варяжского моря, а у Скорохвата карие, как кора дуба на священном капище. Но все они были обережниками, спаянными в единое воинское братство.

Меж тем темп тренировочного боя взвинтился. Стук палок раздавался с частотой стука копыт коня, скачущего по деревянной мостовой. Обманным маневром Шибрида показал, что будет двигаться вправо, на самом деле качнулся влево, одновременно перебросил палку из левой руки в правую. Хоп… едва не достал Скорохвата. Южанин отшатнулся, чуть не потерял равновесие, то ли специально, то ли случайно пинком запустил пустое ведро в Шибриду. Варяг легко поймал снаряд в воздухе, ничуть не смущаясь, нанес им удар. Скорохват уклонился, подбросил ногой моток канатов, контратаковал им. Обережники обменялись серией ударов своим новым «оружием», каждый из которых нанесен в полную силу и, не будь заблокирован, мог нанести серьезную травму. Настоящему мастеру не важно, что у него в руках, он всегда останется воином, потому что главное его оружие – он сам.