— Какого хера в полдевятого утра мне звонит мать и говорит, что у нас на диване разлегся, — пальцами показывает воображаемые кавычки. –…«мой парень»? Почему я должна ехать через пол-города, дабы выпереть тебя из своей квартиры, тем более в праздники? — сам не знаю, что на меня нашло, но все это время я тупо сидел и пялился на нее, на ее лицо, на ее тело, забавлялся манерой речи, при всем при этом еще и лыбился, как дурак.
— Потому что это весело, — пожимаю плечами, пытаясь встать с места, что даже слегка выходит.Но так получается, что когда я встаю, я оказываюсь почти вплотную к этой вредной девчонке.Почему-то ненависть отступила на второй план, когда я почувствовал запах ее карамельных духов.С минуту мы молча залипали друг на друга, после чего она резко отскакивает, уходя в кухню.
— Проваливай, — она делает какое-то хаотичное движение рукой, указывая на дверь.Я лишь хмыкаю и направляюсь на выход, но после нескольких попыток открыть дверь, заливаюсь истерическим смехом.Дверь закрыта снаружи, а ключей поблизости я не наблюдаю.Усаживаюсь на пуфик в прихожей, зарываясь руками в волосы. — Чего ты ржешь? Я сказала, проваливай! — Кира подходит ближе, выполняя то же самое движение, что и я пару секунд назад.Дверь не поддается ни в какую.
— Дверь снаружи закрыта, у тебя есть еще одни ключи? — слегка склоняю голову в бок, упираясь затылком в стену.Вот будет веселье, если мне придется просидеть с ней тут до прихода ее родительницы.Интересно, а где ее отец, и есть ли у нее кто-то еще из домочадцев, помимо рыбок в том аквариуме?
— Черт, — шепчет она, опираясь на параллельную стену. — Ключи только у матери, я же теперь здесь не живу.Она вернется только вечером, — закрывает лицо ладонями, уходя куда-то по коридору в самый конец.Мне остается только последовать за ней.
В два шага я оказываюсь в той самой комнате, где провел свою первую ночь вместе с ней.Помещение оформленно в темно-серых и бежевых тонах, посередине просторная кровать, в углу тот самый бесформенный пуфик, на котором я так мастерски скрылся, дабы припугнуть ее, на всю противоположную стену растянулся шкаф-купе, в котором, как раз, что-то усердно искала Кира.Я снова усаживаюсь в мягкое кресло, закинув ступню на колено, и бесшумно наблюдаю за движениями девчонки.
— Что ты ищешь? — интересуюсь я, отчего она заметно вздрагивает, устремляя свой взор на меня.Ее густые брови сходятся на переносице, когда я встаю и подхожу к синтезатору, установленному на четырех ножках специальной подставки перед кроватью у окна, нот нет, только какие-то непримечательные заметки в блокноте. — Умеешь играть? — спрашиваю я, нажимая на кнопку включения.Кира делает шаг в мою сторону, перед этим закрывая шкаф.Видимо, не нашла то, что искала.Девушка еле заметно кивает, поравнявшись со мной.
— Ключей нет, — говорит она, скрещивая руки на груди.Ее взгляд падает на мои руки, когда я хочу сыграть что-нибудь «из своего».Пробегаюсь пальцами по октавам, заканчивая произвольную мелодию нотой «соль». — Да ты профессионал, — смеется.Я слегка ухмыляюсь, замечая, что головная боль и похмелье толком еще не прошли, поворачиваю голову к ней, встречаясь с лазурными глазами.Неловкая пауза в секунду, и вот она опять уходит из комнаты куда-то в гостиную.Поджимаю губы, располагая руки по передним карманам темных джинс, которые на мне уже, как три полноценных дня.Сколько же я не был дома, и сколько же я был в запое? Ума не приложу, как прошел мой Новый год.
Усаживаюсь за гранитную барную стойку, напротив которой Кира усердно пытается достать посуду из нижних ящиков, наклонившись так, что большая часть ее тощей спины выглядывает из-под футболки, из-за чего я невольно задерживаю взгляд на ее теле.Надо бы сказать, что ее легкомысленная натура выдалась мне с потрохами еще при первой встрече.Кира никогда не бывает сосредоточенной, внимательной или еще более того — безэмоциональной; наоборот же — всегда что-то пытается сказать свое, выдать свою версию или мнение, или же истерит, в крайнем случае дерется или визжит, как будто ее режут, хотя отвинтить эту лохматую голову я не против.Симпатичной, да даже красивой девушку можно назвать смело, только вот коллапс — меня такие, как она не привлекают, только если справить свою нужду за один вечер, а на утро свалить и не придумывать сказок.«А разве так не со всеми?» — отозвалось подсознание на мои весьма непринужденные мысли.
После того, как Кира, все-таки, нашла нужную миску, взглянув на меня, потупила взгляд в пол и одернула задравшуюся футболку.Поставив плошку перед собой, она досатет какой-то достаточно обширный и шуршащий пакет с какими-то крекерами в виде квадратов.Девчонка ссыпает немеренное количество в емкость, усаживаясь напротив меня, и по одной начинает закидывать их в рот.Поймав мой изучающий взгляд, Кира на секунду застывает, заливаясь истерическим звонким смехом, на что я лишь привычно вздергиваю брови, выдыхая.Сказать, что она сумасшедшая — ничего не сказать.Тянусь к миске, захватывая горсть крекеров, как оказалось, соленых.Ее беззаботный и беспричинный смех мне порядком надоедает, на что я принимаю «жестокие» меры и кидаю в нее один «квадрат».Кира замолкает, уставившись на меня сине-изумрудными глазами со смешинкой.
— Эй! — поднимает печенье со своих джинс, проглатывая. — Тебя мама не учила, что кидаться едой — нехорошо?
— Учила, а тебя не учили делиться? — с ноткой иронии в голосе спрашиваю я, не придавая этому большое значение, но на что получаю презрительный взгляд.Смоляные волосы забавно спадают на лоб, из-за чего мне невольно хочется заправить их ей за уши, отчего я, конечно, воздержусь, или нет? Одним резвым движением перетягиваюсь через перегородку, убирая слегка вьющиеся локоны назад.Девушка застывает на месте.Замечаю, как ее щеки покрываются легким румянцем, отчего я хмыкаю, перетягивая тарелку на себя.Кира тут же оживает, протяжно скуля, и тянет руки обратно за едой.
— Эй, отдай! Я тоже хочу есть! — ну вот, снова визжит, и кажется, в ее глазах неподдельная ненависть.Я же, наоборот, уже совсем забыл про то, что испытывал еще неделю с лишним назад, даже уже не злюсь на эту паршивку.И что только происходит? Какой черт дернул меня увязаться за ней в тот вечер после концерта? Я определенно тогда перепил, хотя который раз клялся, что какое-то там ноября будет последним днем, когда я упиваюсь в хламину.Ха-ха!
— Как отпраздновала Новый Год? — откидываюсь на спинку стула, переводя тему, чем еще больше раздражаю Киру.Она хмурится, снова пытаясь уцепиться за край тарелки, чего я не позволяю сделать, отмахиваясь от ее рук. — Ну же, расскажи, мне интересно! — смеюсь, прожевывая солоноватое печенье и покачиваясь на стуле.
— Незборецкий! Я, четвертого января, пришла в свою квартиру по призыву матери, дабы взглянуть на твою еще не до конца протрезвевшую физиономию, а ты с самым беспечным видом сообщаешь мне о том, что хотел бы знать, как я провела свой Новый Год! Да ты чертов лицемер! — кричит и одновременно смеется, размахивая руками.Я только притворно прищуриваюсь, обнажая оскал зубов.После того, как я все еще отказываюсь возвращать ей крекеры, Кира сдается, облокачиваясь на столешницу, подпирая подбородок ладонями.Замечаю, что ее глаза мутные, но не от алкоголя, а зрачки довольно широки для обычного состояния человека, поэтому вопрос вылетает прежде, чем я успею подумать.
— Ты нюхаешь, что ли? — выгибаю бровь, получая пинок под стойкой.Шиплю, потирая место ушиба, но все еще не собираюсь отдавать миску. — У тебя зрачки с мой кулак, — кручу рукой перед ее носом, после чего Кира откидывается на спинку стула и следует моему примеру, начиная покачиваться то вперед, то назад.Со стороны, наверное, выглядит так, будто мы два идиота с неуравновешенной психикой сидим и воображаем себе качели вместо нормальных стульев, на которых обычно принято сидеть.
— У меня всегда такие зрачки, ничего особенного, — хмыкает она, пожимая плечами, и спрыгивает с барного стула, направляясь к полке с кружками.Громыхает пару секунд, вытаскивает две прозрачные и наполняет их чайной заваркой, затем разбавляя водой.
