— Май… Отпусти меня. Я больше никогда…

 — О да, ты больше никогда… Но ты же сам хотел попробовать. С тем рыжим, патлатым… — растираю в пальцах крем, разогревая немного.

 — Это была шутка…

 — Вот как? Когда парень целует другого парня на глазах у всего клуба, на глазах родственников, друзей и одноклассников — это теперь так называется? Шутка? — приподнимаю бёдра, втискивая ладонь между нашими телами.

 — Да, я хотел подразнить…

 — Кого подразнить? — рука скользит между гладких, маленьких ягодиц.

 — Тебя… — и тут же задыхается, когда в него проникает мой скользкий палец. — Не надо…

 — Меня? — втискиваю в узенькое отверстие второй, знаю, что спешу, слишком узко, слишком рано… — Считай тебе это удалось. Ты этого хотел добиться? — третий палец едва помещается, и я слышу, как он стонет подо мной от боли, как задерживает дыхание, вижу как сминает ткань простыни в кулаках.

 — Ненавижу… — хрипит, едва открывая губы.

 — Это взаимно, поверь… — убираю пальцы и растираю остатки крема по своему члену. Втискиваюсь головкой между скользких половинок и пытаюсь войти. Сжимается, делая себе ещё больнее, да и мне не особо приятно.

 — Расслабься.

 — Иди на хуй, урод…

Толкаюсь в него. Мне больно, ему наверное больнее во много раз, но я вхожу почти до конца. Крик — стон и он перестаёт вырываться. Замираю, обхватывая ладонями его за бёдра. Начинаю немного двигаться назад, ещё крепче сжимая пальцы на его коже. Стонет надрывно, что больше похоже на скулёж, а я чувствую, что между нами стало ещё более скользко. В темноте я не вижу что это: крем, моя смазка, или может кровь…

Ещё несколько движений и входить становится легче и приятнее. Я стараюсь не слышать всхлипов и стонов подо мной, сосредотачиваюсь на ощущениях. Такой горячий, гладкий, узкий, так сжимает меня внутри себя.

Немножко отстраняюсь и, становясь на колени, тяну его за собой за бёдра. Поднимается, послушно прогибаясь под нажатием моей ладони, утыкается лицом в матрас, как кукла. Больше не стонет и не кричит, только крепче сжимает между пальцами простыню, когда я вхожу в него.

А я уже не могу и не хочу сдерживать ни желания, ни движения. Просто вбиваюсь в его выгнутое, послушное тело, ускоряясь с каждым толчком, не думая о том, как ему, только изредка слышу всхлипы сквозь звуки бьющихся друг о друга тел. В глазах красные пятна, по телу разливается напряжение, скапливаясь в паху. Толчки становятся ещё сильнее там внутри, ещё горячее, и я, не выдержав, отпускаю себя, почти наваливаясь на него своим весом.

 — Боже какой ты… малыш… — выдыхаю, выплёскивая своё напряжение внутрь его тела и сжимаю зубы у него на плече.

Вскрикивает, пытаясь хоть как-то уклониться, от исходящей от меня боли. А я вдавливаю его ещё сильнее и руками, и телом, зажимаю между собой и кроватью.

Вот оно… Момент, когда пелена злости, подправленной алкоголем и желанием, спадает. Когда начинаешь понимать, что ты наделал… Когда становится уже больно тебе самому, и больно не физически, больно внутри.

Приподнимаюсь на локтях, а потом и вовсе скатываюсь с него. Лежит не двигаясь и, кажется, не дыша даже.

 — Эмиль?

Молчание…

Сползаю с кровати и включаю ночник на столике рядом… Нужно посмотреть…

А смотреть есть на что… Это действительно была кровь, и теперь белоснежные простыни Майи в красноватых разводах и пятнах, как и бёдра лежащего на кровати парня.

Кровь и сперма на бледной, гладкой коже, и только там, где держали мои ладони, понемногу начинают проявляться синюшные пятна.

Не вижу его лица, но простыня рядом с черноволосой головой в грязных мазках от слёз, смешанных с косметикой.

Тихонько сажусь рядом, боясь даже прикоснуться. Господи, что же я наделал? Как же теперь это исправить? Нужно…

Вот, блять, Майя! Она же может заявиться в любую минуту. А тут картина, как раз для извращённых глаз сестрички. Нужно забрать Эмиля отсюда…

 — Эмиль?..Малыш? — пытаюсь перевернуть его за плечо, а он тут же сворачивается, подгибая под себя колени и пряча лицо в согнутых руках.Ну хоть в сознании… — Мелкий, давай я заберу тебя отсюда, Майя сейчас приедет…

Молчит. Не двигается.

 — Ты только не бойся, ладно? — просовываю руки под его дрожащее тельце и, поднимая, прижимаю к себе. Совсем лёгкий…

В коридоре светло, но пусто, на наши крики и возню если кто и вышел, то благоразумно поспешил исчезнуть подальше. Вот и хорошо. Потому что зрелище было не из приятных: совершенно раздетый старший брат, несёт на руках такого же раздетого и измазанного в крови и сперме, младшего.

В комнате Эмиля горит свет, и кровать уже расстелена. Видимо заскочил вначале сюда перед тем, как штурмовать компьютер Майи в поисках треклятого видео.

Осторожно кладу его на кровать, и он тут же сворачивается в клубок, как будто я ещё что-то могу ему сделать… Уже не могу…

В ванной беру первое попавшееся полотенце, смачиваю под душем и возвращаюсь.

Вытираю осторожно, как будто он из стекла и пойдёт трещинами от любого более сильного моего нажатия. Потом, так же осторожно, укрываю по самую макушку, заворачиваю в одеяло, как в кокон, подтыкая со всех сторон, как маленькому ребёнку.

В комнате Майи одним махом сгребаю всё с кровати и отправляю в корзину для грязного белья. Застилаю новое, расправляю, разглаживая каждую складочку.

Закрываю все вкладки и открытые папки на компьютере, потом и вовсе выключаю его.

Когда я закрываю за собой дверь, там внутри всё так, как и было до меня, до него…

В коридоре замираю перед дверьми наших спален.

На мне уже одеты мои брюки и распахнутая рубашка, а в руках вещи Эмиля. Занести и оставить там или…

Переступаю порог и, подумав всего секунду, закрываю за собой дверь с внутренней стороны.

Я уже решил, сегодня я останусь тут… с ним…

====== Эмиль ; Уже ненавижу? ======

Просыпаться было тяжело… Хотелось ещё хоть на несколько часов или хотя бы минут задержатся в этом сладком забытье, не слышать звуков с улицы, не открывать глаз, не шевелиться. Но сон проходил, и реальность накатывала вместе с воспоминаниями. Я был пьян, но я помню каждую секунду вчерашнего вечера и ночи. Каждый взгляд, каждое прикосновение, нежное и не очень и… Ангела.

Пытаюсь привстать на постели, но это оказывается не так просто: спина ломит не человечески, рёбра болят, между бёдер саднит. Невольно вырывается стон из потрескавшихся распухших губ. Точно! Мне же вчера ещё и в лицо засветили. Вернее с лица как раз и начали… Наверное красота неописуемая, как бы только до зеркала дойти, а ещё лучше до ванной.

Тяну на себя одеяло, стараясь без стонов сесть на кровати, окидываю взглядом комнату. Мои вчерашние вещи аккуратно сложены на кресле, рядом рубашка Ангела…

Какого хрена?!..

Поворачиваюсь так резко, что из глаз выступают слёзы, от прострелившей тело, боли. Кажется, что мои самые страшные предположения свершились: на кровати рядом он. Не спит. Смотрит внимательно, подперев голову кулаком, как будто изучает, а мне жутко неловко под его взглядом. Хочется спрятаться назад под одеяло, как в детстве, «я в домике, меня нет»…

 — Как ты?.. — говорит тихо, но в тишине комнаты слова кажутся слишком громкими.

Молча натягиваю одеяло под самый подбородок. Тоже смотрю на него, такого заспанного, слегка помятого, но всё равно красивого. На нём только джинсы и солнце пробивающееся сквозь окно, пятнами падает на обнажённую загорелую грудь.

 — Уходи… — неужели это мой голос? Как будто меня с петли достали…

 — Эмиль… Давай поговорим…

 — Кажется мы уже обо всём поговорили… И не только поговорили.

 — Прости меня, малыш… — на несколько мгновений прикрывает глаза, а потом протягивает руку и тянется к моим коленям завёрнутым в одеяло, я же, стараясь не морщиться, отодвигаюсь дальше. — Я был пьян, я злился… Ты с этим парнем…

 — И ты решил заменить его собой? — вот так в лоб, я не настроен на долгий разговор, может быть потом, но не сейчас.