– Списки казаков были у Великого князя и Александры Федоровны.
– Они состояли в партии восстановления монархии?
– Нет и еще раз нет. Всех монархистов Родзянко и Керенский разогнали, а их руководители сидят в соседней со мной камере. Они ждут своего часа, но пока о них все забыли. Не дошли руки до них у советов.
– Геннадий Иванович, если не секрет, его императорское величество и семья живы?
– Живы, Владимир Митрофанович, и слава Богу!
– И кто готовит суд над царской семьей, и где они,
если не секрет?
– Там, куда вы их определили.
– Значит, вам морочат голову монархисты, видать снова пытаются освободить и поставить на престол Николая II. Это у них не выйдет. Они хотят видеть его на престоле, но управлять империй хотят сами, без царя. Они распались на группы, а когда соединятся, то нечего им будет делать.
– Сегодня Николай II не в моде, он игрушка, для тех, кто пытается его восстановить.
– Там полковник Зарев, ярый монархист, отказался служить идеям февральской революции. Он обещал Родзянко и Керенского повесить их голяком на колышке и вывесить на посмешище в Питере, если освободит императора.
На второй день Баштанов отправился в загородный дом старшего Пуришкевича. Митрофан Карлович сидел в библиотечке, перебирал книги. То, чем он гордился всю свою жизнь, стало не нужным, превратилось в домашний мусор.
Вошел слуга, долго топтался на месте, не решаясь заговорить с хозяином. Непрошенные гости вызывали нервное раздражение у хозяина дома. Зная это, слуга всегда долго не решался говорить о приходе нового посетителя.
– Кто пришел? Говори и не топчись на месте.
– Ваш мучитель и сосед Геннадий.
– Эта чекистская крыса никому не дает покоя. Что ему нужно?
– Он пришел с военным поручением от Дзержинского.
– Феликс Эдмундович по пустякам посылать своих сотрудников не будет и такую важную чекистскую птицу нельзя выгнать. Накличешь беду. Пусть войдет.
Митрофан Карлович холодно встретил Баштанова. Не предложив сесть, он спросил, что желает гость знать, и что за дела привели такого важного человека, как он, в его дом.
– Желаю, с вашего позволения, сесть и поговорить с вами.
– Только со мной или может с моей женой, сыном, снохой? – спросил усталым обиженным голосом хозяин дома.
– Я не против, если при нашем разговоре будут присутствовать ваша жена, ваш усыновленный младший сын и сноха.
– Вы и это знаете, что он не мой сын.
– Да, знаю, что он сын князя Вирко, казненного Александром II.
– Вы пришли собирать мусор в моем доме и кому подарить его собираетесь?
– У меня, Митрофан Карлович, такая служба – рыться в чужом белье, собирать и вытряхивать пыль со своих клиентов и посетителей.
– Моя семья относится к вашим клиентам, и какую пыль нынче вы пустите нам в глаза?
Тихонько входит жена с приемным сыном, снохой и внуками, они садятся и смотрят молча на Баштанова.
– Прибыли все, можете говорить. Секретов у меня от моей семьи нет.
– Владимир Митрофанович шлет вам большой привет, желает вам большого здоровья, долгих лет жизни. Он в хорошем здравии, желает поскорее выйти на свободу и крепко вам всем пожать руку. Отцу и матери шлет свой низкий поклон.
Чтобы не быть голословным, я передаю вам лично от него письмо и жду ответ, который он завтра получит. Пожалуйста, напишите письмо, а мне разрешите погулять в вашем саду. Дадите ответ, позовете!
– Прошу, Митрофан Карлович, разрешить вам задать несколько вопросов, касающихся семьи его величества Николая II.
Входит в дом профессор Балаба со своей женой Лорой.
– А, здесь гости, причем большого полета, от самого главного чекиста. Не ожидал увидеть такую важную персону в этом доме. Коль вы здесь, Геннадий Иванович, то что-то у вас неладно. Слышал, вас интересуют какие-то майор и сотник.
– Садитесь, Владимир Алексеевич, разрешите сначала хозяину несколько вопросов задать, а потом вам.
– Как фамилия сотника, отказавшегося защищать членов Государственной думы?
– Зовут Василий, а фамилия Васильев.
– Почему только из Миргорода казаки могли охранять покой царицы?
– Этот указ издала Екатерина II, это почетная ответственность дается лучшей миргородской сотне. В ней служили только отличившиеся казаки под руководством сотника Фуголь, но не Васильева.
На этот вопрос точно ответит только Великий князь и никто больше, поезжайте в Тобольск, спросите у царицы.
– А кто такой Фуголь?
– Это старший сын Фуголя, который является почетным потомственным сотником миргородской сотни. Старший сын назначается сотником над лучшей миргородской сотней.
– Может ли сотник стать майором?
– Любой казак может дослужиться до майора в армии его превосходительства. Но есть одно «но». Сотник служит при Царском селе, охраняет Александровский дворец и в нем царскую семью. Но почему не царя, и не царицу?
– Таким был указ Екатериной II, что сотник служит четыре года и уезжает со своей семьей домой. И за все годы ни один сотник при дворе не получил высшее офицерское звание.
– Прослужил старший сын четыре года, а кто потом охраняет покой царицы?
– Новый сотник, старший сын Фуголя.
– В семье один старший сын, а царица живет пятьдесят-семьдесят лет. Кто ее после ушедшего сотника Фуголь, охраняет?
– А их старших развелось много, как у нас великих князей…
– Почему сегодня охраняет царскую семью Васильев Василий, а не Фуголь.
– Это знают великие князья и ее величество Александра Федоровна.
– А кто такой «майор»?
– Вы имеете в виду фамилию или звание, кличку?
– Митрофан Карлович, вы мне расшифруйте этого майора многоликого.
– Майор Зарев – монархист, граф, лишенный всех царских привилегий за участие в антигосударственных бунтах, выслан в Сибирь.
Майор Зарев – член географического общества, председатель общества сибирских золотопромышленников. Майор, уничтоживший всех монархистов и меньшевиков в Уральске. Это один и тот же человек.
– И да и нет!
– В полицейском управлении были заведены дела «майор» и «Зарев». После февральской революции дела исчезли и истинного майора отличить от майора Зарева, никому не удастся. Дела утеряли, но человек-то жив. Его должен кто-то знать.
Его императорское величество и великие князья знают их лично. Перед утерей личного дела я прочитал письмо матери Николая II, вдовы императрицы Марии Федоровны майору с просьбой и скорейшем спасении ее сына и семьи.
Кто-то в полицейском управлении занимался делами «майора», собирал материал с отречением царя от престола. Этот материал либо уничтожили, либо кто-то выкрал.
Съездите в Тобольск. Там Зарев, поговорите с ним.
– Митрофан Карлович, вы в одно время контролировали работу банков. Знаете хорошо систему банковских операций. Что за банковские операции «сотник» и «майор»?
– Это ежегодные премии казакам за участие в защите земель России.
– А в чем она проявилась, эта защита?
– Есть устав «Сотник» банковских операций. Казаки имели свой денежный фонд. Казак – это защитник отечества. Он живет на окраине империи, он первый встречает врага, он первый гибнет в бою, пока подойдет армия. Казак – это тот же солдат.
– Вы много фантазируйте, Геннадий Иванович. У вас, военных, есть лозунг «Жизнь – это борьба». Если есть революция, то есть и враги революции.
Тяжелую ношу вы взяли на себя: «перманентность революции». Непрерывных процессов не бывает, одно исчезает, на смену приходит обновленное другое.
– Митрофан Карлович, мы строим новое государство, которое из пепла поднимется ввысь.
– Опасны для здоровья дым и пепел. Дым медленно отравляет человека, а пепел его чернит не только снаружи, но и внутри.
– Это вопросы философии, Митрофан Карлович.
Геннадий Иванович раскланялся и ушел, пообещав передать письмо сыну и поговорить о его судьбе с Дзержинским.
Остались в комнате профессор со своей женой Лорой и хозяин дома.
