Охранники пропускают Василия с подносом и закрывают двери.

– Зачем спешишь закрывать, дай мне посмотреть на его заразных.

– Молчи, дуралей, забыл как лет десять, в этой камере сидел граф. Говорили болен, сумасшедший. Ходить нельзя, смотреть тоже. Твой предшественник посмотрел, и увезли его вместе с сумасшедшим графом. Ни он не вернулся, ни граф. Говорят, в лесу оставили, лежать в земле.

Что, плохо живется, суешь свой длинный нос, куда не нужно. Помалкивай!!!

Возвращается Василий с пустыми тарелками.

– Твои нынче голодные были, все съели, ничего не оставили.

– Носил деликатес, вот они с аппетитом и поели.

– Попроси у девушек закусить чего-нибудь, у меня есть бутылка.

– Сегодня будет большая сортировка, одних отпустят домой, других в иной мир, а третьих спрячут подальше. Не стоит пить! Спрячь в своем тайнике до завтра, а завтра и я выпью с вами.

– Завтра будет день, будет пища. Что можешь сделать сегодня, не откладывай на завтра.

Принес закуски. Окончив уборку камер, Василий пошел рисовать. Сначала он слышал голос охранников, потом появилось несколько новых голосов.

– Кто-нибудь, кроме вас еще есть?

– Нет, мы одни!

– Можете идти сегодня домой, вас заменят другие.

Охранники ушли и за воротами вспомнили, что Василий сидит в своей конуре.

– Нужно вернуться, сказать, что еще один есть.

По дороге они встретили начальника тюрьмы.

– Куда идете? Ведь не велено никому возвращаться. Уходите и живее.

– Там остался еще один.

– Рабочий день окончился, и ходить никому не велено, тем более к заразным.

Оба возвращаются, а начальник тюрьмы идет в сторону столовой и подвальных камер.

Ему преграждают дорогу красноармейцы.

– Я начальник тюрьмы…

– Идите в свой кабинет и сидите, если нужны, будете, вызовут. Приказано никого сюда не впускать.

– Но я начальник тюрьмы.

– Здесь больные, вывезем их, потом приходите.

Сотник открыл потайную дверь, перенес все свое богатство и сложил в небольшой чемодан. Снова вернулся в свою камеру, приоткрыв чуть двери, стал слушать, о чем говорят новые охранники.

– Сколько осталось ждать? – спросил стоящий спиной к сотнику.

– Как стемнеет, приедет машина, и мы можем забрать заразных.

– А куда мы их повезем, и кто нам откроет двери и покажет, в какой камере они сидят?

– Мы и открывать не будем. Откроет тот, кто их увезет.

– Почему нас поставили здесь, а своих убрали? Чем мы лучше тех, что ушли?

– Тебе русским языком сказали:

– Нужно убрать в тюрьме больных, заразных. Чем ты слушаешь, ушами или задницей?

– Не забывай, тот, кто откроет двери и выведет больных, много с тобой говорить не будет.

– Инструкцию получил: – «Ты стреляешь в мужчин, а я в женщин, твоя баба, мой мужик. На это дается нам две минуты. Бросаем тела в машину и сматываемся отсюда, пока сами живы».

– Куда мы отсюда уйдем?

– Не уйдем, а уедем на машине, – олух ты, недоделанный. Будешь делать то, что я делаю, да поживее…

Подъехала машина, вышли из кабины двое.

– Охрана ушла?

– Ушла.

– Открывай.

Шофер вынул ключи из кармана, подошел к двери, где стоял сотник.

– Открывай справа дверь, а не слева, мы должны привезти их вовремя, а не мешкать.

Все четверо зашли во внутрь, и сотник посмотрел через замочную скважину, как они открывают двери. Схватив свой чемоданчик, он выскочил из своей камеры, побежал к машине, потом к воротам тюрьмы.

Около ворот стояли красноармейца, спрятавшись за бочками, которые стояли около угла тюрьмы, стал наблюдать за красноармейцами.

Закрыв ворота, красноармейцы, подошли к дверям столовой.

– Стоять и ждать, – приказал старшина. – Осталось три минуты, они выедут, а мы за ними.

Выехала машина, красноармейцы побежали за ней. Около ворот остановилась и подъехала вторая. На улице стало темно, садившиеся солдаты шепотом торопили садиться друг друга.

Сотник увидел у ворот знакомого охранника, который закрывал ворота вслед уехавшим машинам.

Увидев Василия, охранник попросил подержать одну половину ворот и пошел за второй.

– Не уходи, пойдем, закроем двери камер, где сидели заразные. Они искали тебя, не нашли, где ты был?

– Мне велено сидеть в боковой.

– Старший сказал, там тебя не было.

– Все врут, а где мне быть, как не там.

– Верю, мне все равно.

– Сходи, лучше сам закрой двери, а то, не дай бог, кто придет, а меня не будет, накажут. Что-то новая власть часто стала менять тюремные законы. Когда это видано, чтоб охраннику доверяли ключи от камер смертников.

– Каких смертников?

– А тех, за которыми ты ухаживал, вот только что их прихлопнули и повезли в яму.

– В какую яму и кого прихлопнули?

– Какой ты несмышленыш, их казнили, выстрелив сзади в голову. Я слышал, как один солдат говорил, прикончили и увезли на развилку дорог, где Зарев принимал свою дивизию.

Василий вбежал в пустые камеры и стал искать, не оставила ли что-нибудь для него царевна. Перерыв все, он вспомнил, как сам в спешке убегал отсюда, боялся, чтобы самого не убили.

У них просто времени не было, оставить весточку для него… Он начал все аккуратно складывать, пошел к бочкам, набрал воды и помыл полы.

Он вошел во двор тюрьмы, где расстреливали приговоренных, и увидел на земле кровь. У него выступили слезы, и он заплакал. Снова вернулся в свою камеру, взял ведро, метлу и лопату. Очистив кровь и посыпав двор чистым песком, сложил свой инвентарь – ведро, метлу, лопату в угол, зашел снова, чтобы закрыть камеры. Закрыв их на замок, а входные двери на засов, чтобы никто не мог снаружи сюда войти, он вошел в свою камеру через тайный ход. Сюда спешили красноармейцы с начальником тюрьмы.

Финк сказал, что все, кто был в камере смертников, ушли домой, их отпустил человек, который увез смертников.

– У вас есть ключи, Иван Иванович, от этих дверей.

– Вторые ключи находятся у начальника охраны тюрьмы, а те, что были у нашей охраны, взяли ваши люди.

– Они отпустили охрану, а где тот человек, который имел доступ к смертникам.

– Его могло не быть здесь, так как он имел право в любое время заходить и выходить с территории тюрьмы. Он нам был не подвластен и подчинялся только вашим людям.

Пришел начальник охраны, сунул ключ в замок, двери не отрываются. Закрыты на внутренний засов.

– Обойдем тюрьму и войдем внутрь с другой стороны.

– Это с той стороны, где их казнили?

– Пошли! – сказал старший красноармеец.

Красноармейцы подошли к месту казни.

– Успели убрать, это хорошо.

– А вы волнуетесь, – сказал начальник тюрьмы. – Где-то поблизости находится ваш человек, которого вы ищете. Только он мог произвести уборку. Зайдем во внутрь, если там чисто, значит, он подготовил камеры для новых заключенных, которых должны сюда привести.

– Вы, товарищ Финк, начальник тюрьмы, а не надзиратель, почему вы не знаете, что у вас творится под носом.

– По приказу Украинского, я и мои люди не имели права быть здесь, в этих камерах. Сюда заходить могли только люди Украинского и Ковалевского.

Прошли мимо угольного и дровяного складов. Зашли во внутрь помещения, открыли дверь и оказались в коридоре, напротив камер смертников.

– Жуткое место, сырое и холодное. Посмотрите на пол в камере и в коридоре, его только что помыли. Не просох местами пол в камере. Все аккуратно сложено, так может сделать только тот, кто часто этим занимался.

– Но где он может быть? – спросили красноармейцы Ивана Ивановича.

– Ушел домой.

– Как ушел и каким путем?

– Посмотрите на входную дверь, через которую мы хотели сюда войти, она закрыта на засов, это значит, что он закрыл двери и вышел на улицу убирать двор. Сделав все, он ушел домой. Мы всего-навсего разминулись, сейчас спросим охранника.

– Когда он придет сюда?

– Завтра утром.

– А где он живет?