В самом центре Западного форштадта, в двух кварталах от площади, где сходились транспортные потоки, находилась букинистическая лавка. Хозяина лавки в форштадте считали хоть и безобидным, но чудаковатым стариком. И клиенты его были из таких же, как он, городских сумасшедших. В эпоху хай-тека пользоваться таким большим и неудобным носителем информации, как бумажная книга, могли только спятившие коллекционеры. И странное дело, но в форштадте, где выживал сильнейший, букиниста не трогали. Его не грабили, он не вылетал в трубу и даже уличные хулиганы обходили стороной. Казалось, какая-то грозная тень хранила и скрывала магазин от алчных взглядов.

Колокольчик над дверью мелодично звякнул. Кирилл галантно придержал для Хелен дверь. Склонив голову, чтобы не зацепить низкую притолоку, вошел за девушкой. Дверь захлопнулась, наглухо отрезав городской шум.

Внутри пахло старыми книгами. Тусклая желтая лампа под потолком едва освещала дубовую стойку, оставшуюся с тех времен, когда здесь был паб. В глубь лавки рядами уходили забитые книгами полки, теряясь в темноте. На незанятой полками стене висели старинные картины. Ничего не напоминало о том, что снаружи двадцать первый век. Даже телефон на прилавке был старинный, с наборным диском. Каждый раз, когда Кирилл его видел, ему все время хотелось поднять трубку. Он бы не удивился, услышав гудок. Кирилл бросил берет на прилавок, постучал.

– Есть тут кто-нибудь? – громко сказал он по-русски. – Господин Бауэр?

Из-за полок отозвался дребезжащий старческий голос.

– Сейчас-сейчас! Иду-иду!

Шаркая растоптанными туфлями, на свет вышел высокий худой старик.

– Здравствуйте, господин офицер, – слегка поклонился он.

Кириллу бросился в глаза контраст между седой головой, морщинистым лицом и крепкой загорелой шеей. В пронзительном взгляде ни капли старческой немощи. Молодые и цепкие глаза осмотрели Кирилла с головы до ног.

– Я не офицер, – поправил Кирилл.

– Не прибедняйтесь, молодой человек, вам это не идет, – в глазах старика заплясали чертики. – Я пожил на этом свете и, когда вижу офицера, так и говорю.

– Здравствуйте, дядя Конрад! – спохватился Кирилл. – Я очень рад вас видеть!

– И я рад тебя видеть, Кирилл! Ну-ка, познакомь меня со своей очаровательной спутницей!

Кирилл представил Хелен. Старик поклонился и торжественно поцеловал Хелен руку.

– Я есть очень рада знакомству, – смутилась Хелен.

– Вы не говорите по-русски? Ах, я старый дурак, – всплеснул руками хозяин и перешел на немецкий: – Я совершенно упустил из виду, что вы можете не знать русского. Я молю о прощении!

Кирилл прошелся вдоль полок, разглядывая корешки книг. Конрад взял Хелен под руку и увлек в глубь магазина.

– Давно ко мне не заходили столь прекрасные юные дамы! Я сделаю вам кофе, особенный кофе по особенному рецепту… О, вы не знаете, какой у меня кофе! Такой кофе когда-то умели варить только в Старом Яффо и в Праге, и то не во всех кофейнях!

Старик щелкнул переключателем. За полками обнаружился уютный уголок: несколько кресел вокруг круглого столика и торшер. Хелен села в кресло, чувствуя себя неловко: с чего вдруг такая честь? Но отказываться не стала, побоялась обидеть радушного хозяина. Букинист суетился вокруг нее, то наливая кофе, то пододвигая вазу с печеньем, то предлагая плед.

– Вы каждого клиента так встречаете? – удивилась Хелен.

– Сказать правду, у меня их почти нет, клиентов, а те, что есть, давно ко мне ходят и стали, не побоюсь этого слова, друзьями. Взять хотя бы Кирилла! Скажу вам по секрету, вам неимоверно, сказочно повезло с ним. Он тоже особенный, как его отец…

– Вы знали его отца? – подобралась Хелен.

– Знал ли я Готлиба фон Медема? О, мы были лучшими друзьями. Он был постоянным клиентом моей лавки. Круг по-настоящему интеллигентных людей стал очень узок в последние десятилетия. Чума, война… Так что нет ничего удивительного в том, что все мы в конечном итоге собрались в одном месте. Я доставал ему книжки для Кирилла. – Букинист многозначительно поднял палец. – Иллюстрированные русские сказки. Маленький Кирилл их очень любил.

Кирилл, стоявший за шкафами, улыбнулся. На его взгляд, старый зубр переигрывал. Хотя в его словах не было ни капли лжи. Он действительно доставал сказки, которые маленькому Кириллу читала няня. Потрепанные, с пожелтевшими от времени страницами, но при этом очень интересные. Вот только в то время дядя Конрад носил генеральские погоны. Лавка появилась позже.

– Расскажите о нем, – попросила Хелен.

– О Готлибе? Вы все знаете и так: посмотрите на своего спутника. Они очень похожи – отец и сын; не внешне, разумеется, внутренне. Кирилл такой же напористый, целеустремленный и уверенный в себе человек, как и его отец…

Старый букинист добрых два часа развлекал Хелен разговорами, а на прощание подарил коллекционное издание стихов Уильяма Блейка.

– Чудесный старик, – сказала Хелен на обратном пути. – Он русский?

Кирилл объяснил, что дядя Конрад немец, просто помешан на русской литературе, как и отец Кирилла. Это была полуправда – отец Кирилла хотел, чтобы сын знал русский, и покупал ему книги. Даже прислугу нанял русскую. Но любовь к языку тут была ни при чем.

Кирилл мог бы многое рассказать о Конраде Бауэре, настоящая фамилия которого была Пильгер. О том, как молодой художник нарисовал карикатуру на Мухаммеда и стал объектом охоты. Как в родной стране для него не нашлось безопасного угла. Как он переезжал с места на место, как его всюду преследовали исламисты: плевали, бросали камни. А власти просвещенной демократической Европы смотрели на травлю сквозь пальцы, чтобы не задевать чувства верующих. Однажды на дом, где жил художник, напала банда фанатиков. Жену изнасиловали и убили у него на глазах, перерезали глотки детям – годовалым близнецам. А художника оставили на потом. Его спас сосед-студент, левый активист с аристократической фамилией фон Медем. После того как полиция закрыла дело «за отсутствием подозреваемых», фон Медем резко сменил политические взгляды. А художник надел военную форму и вернул долг с процентами… Но такие истории лучше не рассказывать юным особам.

Вагон монорельса был полон. Из форштадта возвращались гуляки, измотанные бурной ночью в увеселительном квартале. Кто-то громко, на весь поезд рассказывал в подробностях об оргии с малолетками, в которой участвовал.

Кирилл молча смотрел в окно. С высоты эстакады он видел привычную для Периметра картину: голая, безжизненная поверхность, изрытая воронками, с торчащими тут и там башенками автоматических пулеметов и огнеметов. Среди воронок кое-где чернели обгоревшие туши животных, по глупости зашедших в запретную зону. Подходы к полису надежно охранялись от любого вторжения.

Они сошли на первой же станции и пошли пешком. Дом Хелен оказался по дороге. Кирилл довел ее до дверей квартиры. Хелен зашла внутрь, а он остановился у порога.

– Ну же, мужчина, – Хелен выглянула из прихожей, – ты меня весь день обнимал… На словах. Пришло время обнять по-настоящему. Пойдем…

Серо-зеленые глаза и рассыпавшиеся светлые волосы делали ее похожей на русалку. Она взяла Кирилла за руку и мягко, но настойчиво потянула в квартиру. Он не сопротивлялся.

Технополис Штильбург, май, 2069

Оркестр играл бравурный марш. Весеннее солнце горело на меди труб и начищенных до блеска ботинках. Две сотни молодых парней, только что окончивших курс молодого бойца, отправлялись к новому месту службы. На перроне не протолкнуться. Сверкали новенькие кокарды и нашивки. До прибытия поезда оставалось полтора часа. Солдаты наслаждались последней возможностью пообщаться с родными и близкими.

Кирилл стоял в кругу приятелей и любезничал с сестрой сослуживца. Девушка кокетничала и строила ему глазки, они обменялись адресами электронной почты, но Кирилл знал, что она не станет его ждать.

Пришел отец. Они с Кириллом вышли в зал ожидания. Охранявший вход гаупт-ефрейтор и не подумал возражать, глядя на седого, увешанного боевыми наградами оберста. Когда Кирилл с отцом проходили мимо, ефрейтор вытянулся в струнку.