– Мне нравится называть вас по отчеству. И веснушки у вас потрясные и… ладно, пойдём на кухню.

– Минутку. – Антон указал на попугайчика в клетке. – Как его зовут?

Валентина фыркнула.

– Никак. Это никчемная птица, вертлявая и тупая.

– Сами вы никчемная. – Антон подошёл к клетке. – Сейчас проверим, кто здесь тупой. – Он приблизил к прутьям лицо. – Привет, Амиго! Амиго – твоё имя, запомни.

Попугайчик, до сего момента скакавший произвольно, замер вдруг на жёрдочке, будто прислушиваясь.

– Привет, Амиго, – повторил Антон, и птичка развернулась в его сторону, склонив головку набок и как бы прикидывая, стоит ли доверять этому типу. – Меня зовут Антошка, – представился Антон, – повторить сможешь? Ан-тош-ка.

Повторить попугайчик не пытался, но подскакал поближе, вскарабкался по прутьям клетки и потыкался клювиком в нос Антона. Затем вспорхнул на жёрдочку и, прихорашиваясь, принялся чистить пёрышки.

– Обалдеть! – восхитилась Валентина. – Вы прямо птичий дрессировщик.

Антон шагнул от клетки.

– Теперь, Амиго, мы друзья, – уверил он попугайчика. – А хозяйка твоя – никчемная птица.

Валентина вздохнула:

– Могу и обидеться.

– На что? – улыбнулся Антон. – Я же не сказал «вертлявая и тупая».

Девушка рассмеялась.

– И на том спасибо. Пойдём-ка перекусим.

Стол на кухне, что называется, ломился от яств. От баклажанов, тушёных с грибами, и буженины, запечённой в тесте, до перепелиных яиц, фаршированных красной икрой. Украшали стол белые розы в хрустальной вазе, подле которой в почётном карауле стояли бутылки с коньяком, с вином и со свежевыжатым апельсиновым соком. Притом в холодильнике морозилось ещё и шампанское. Перехватив изумлённый взгляд гостя, хозяйка не без гордости пояснила:

– Я старший менеджер в сети «Перекрёсток». Имею некоторые возможности.

Что за «возможности» Антон уточнять не стал, лишь полюбопытствовал:

– Куда бы вы всё это дели, если б я не пришёл?

– Как это, вы бы не пришли? – Девушка мастерски сдула чёлку со лба, после чего чёлка, разумеется, вернулась на прежнее место. – Мне рекомендовали вас, Антон Алексеевич, как очень обязательного мальчика. Неужели это чистый пиар?

– Ну допустим, упал бы я по пути к вам и сломал бы ногу?

Из комнаты донеслись телефонные трели, Валентина бочком двинулась на звук.

– Тогда бы, Антон Алексеевич, – промурлыкала она, – всем этим я кормила бы вас в больнице, чтобы нога срослась быстрее. – Она метнулась к телефонной трубке.

Взъерошив свои кудри пятернёй, Антон благопристойно присел на табурет подальше от стола. Чувствовал он себя, мягко сказать, странно.

Меж тем голос Валентины, доносящийся из комнаты, заметно утратил приветливость. «Мам, что за претензии?! Мы же, чёрт возьми, договорились!.. Можешь успокоиться? Ты сама упрашивала оставить его на выходные! Память отшибло?!..» В таком духе разговор продолжался минут пять, затем, судя по всему, вопрос был улажен, и Валентина простилась с матерью как бы с теплотой душевной.

– Извините, дела семейные, – посетовала она, возвратившись. Повеяло духами, очевидно, свежепобрызганными. Пахло приятно. – Почему вы не за столом? Придвигайтесь и налетайте.

Антон придвинулся.

– Меня впечатлил ваш кулинарный размах, Валя. Но, с вашего позволения, съем я немного сыра с овощами и выпью, пожалуй, стакан сока.

– Шутите?

– Над чем угодно, только не над желудком.

Валентина слегка растерялась.

– Антон Алексеевич, я не призываю вас всё это, пардон, сожрать. Но попробовать-то понемножку можете?

Антон качнул головой.

– Не интересно. – Он положил себе четыре ломтика сыра, пяток маслин и ложку помидорного салата. – Присаживайтесь, Валя. Ни в чём себе не отказывайте.

Девушка села за стол, пытаясь осмыслить происходящее.

– Вы что же, не едите мяса и спиртного не пьёте?

– Немного ем на ужин и бокал красного вина выпиваю. А сейчас, – Антон взглянул на часы, – половина третьего, не время то́ есть. Что вам положить?

– Спасибо, я сама.

– Не стесняйтесь. Может, сока?

– Нет уж, предпочту шампанское. – С каменным лицом Валентина извлекла из холодильника бутылку «Абрау-Дюрсо» и с ехидцей прибавила: – Если, конечно, вам не претит находиться рядом с пьющей бабой.

Антон протянул руку.

– Дайте-ка открою. – Приняв у девушки бутылку, он проворно, с негромким хлопком, её откупорил. – Предлагаю, Валя, вам простое правило: пусть каждый из нас ест-пьёт что хочет. Мы же не создадим друг другу проблем, правда?

Валентина тряхнула волосами.

– Наливайте.

Антон наполнил её бокал, затем налил себе апельсинового сока. Они чокнулись.

– Без обид? – улыбнулся Антон.

– За знакомство! – Девушка залпом осушила бокал. – До чего вкусно! Ещё! – Второй бокал она отпила до половины. – Не осуждаете, Антон Алексеевич?

– На здоровье. – Антон пил сок мелкими глотками. – Если уж мы с вами так замечательно пьянствуем, может, обойдёмся всё же без отчеств?

– Рано ещё, – хихикнула Валентина. Положив себе на тарелку того-сего, она ела с отменным аппетитом.

Антон также на отсутствие аппетита не жаловался: сыр и маслины он, можно сказать смаковал. Повисло молчание, во время которого девушка из-под чёлки поглядывала на доктора.

– Элегантно едите, Антон Алексеевич, – заметила она. – Смотреть приятно.

Антон изобразил поклон: рад, мол, стараться. И Валентина продолжила:

– Прокормить вас, должно быть, нетрудно.

– Ошибаетесь. Я привередлив и капризен.

– Так я и поверила.

– Моё дело – предупредить.

Валентина рассмеялась.

– Наливайте! – И, видя, что Антон колеблется, пообещала: – Со мной у вас проблем не будет.

– Так я и поверил. – Антон налил ей шампанское.

Хихикнув, девушка хлебнула из бокала и молитвенно сложила ладони.

– Антон Алексеевич, ну пожалуйста, – язык её слегка заплетался, – съешьте хоть что-нибудь! Хоть икорочки!

– Вы будете смеяться, Валя, но я объелся. – Поскольку она действительно засмеялась, Антон сложил ладони тем же способом. – Валя, ну пожалуйста, расскажите хоть что-то о себе. А то ведь, сколько уж мы вместе пьянствуем, а вы для меня всё ещё незнакомка.

Смех девушки смолк, в глазах её появилась грустинка.

– Ой, что обо мне рассказывать? Хоть бы капля интересного… – Пальцами вертя недопитый бокал, она смотрела сквозь него, будто сквозь гадательный шар. – Замуж выскочила в девятнадцать, кретинка. По великой любви, как я полагала. С родителями разругалась в дым: мой Виталик им сразу не глянулся. Отец пилил меня за то, что гроблю с этим жлобом свой талант… Рисовала я неплохо, мечтала стать дизайнером по интерьерам… Не верите, Антон Алексеевич? У меня даже рисунки где-то завалялись. – Она глотнула шампанского, на сей раз чуть-чуть. – Любовь продлилась около года. Зарабатывал Виталик прилично, в парфюмерном бизнесе. Детей заводить не желал, зато любовниц заводил без счёта. И жена-домохозяйка вполне ему годилась. Для респектабельности, по голливудскому образцу… Перестаньте так на меня смотреть!

– Как «так»?

– Словно меня жалеете.

– С чего бы мне вас жалеть?

– Вот и я думаю. Но глаза ваши смотрят именно так, и ничего поделать с этим вы не можете. – Осушив бокал, Валентина со звоном поставила его на тарелку. – В двадцать два я нечаянно залетела, притом от аборта отказалась категорически. Виталик на стенку лез: не ждал он от меня такой упёртости. Не успел Игорёк родиться, как я обрела статус матери-одиночки. После развода, какое-то время, бывший муж помогал деньгами, потом исчез бесследно. Хорошо, хоть халупу эту нам оставил… Расслабьтесь, Антон Алексеевич, либо вы отвернётесь, либо я сейчас разревусь. – Плеснув себе шампанского, Валентина выпила. – Всё, конец истории! Не слышу аплодисментов!

После короткого молчания Антон попросил:

– Можно посмотреть ваши рисунки? Те, которые «где-то завалялись».

Валентина тряхнула волосами.