Литмир - Электронная Библиотека

Стефан хмыкнул.

– Выходит, мы должны защищать не один мост, а сразу три?

Норт задумался. Бесцветные ресницы – хлоп, хлоп.

– Выходит, что так.

– Красиво, – сказала Веселка. – А дальше что?

– Дальше? – Норт озадаченно посмотрел на девушку.

– Как нам его защищать? Тут некры будут со дня на день, а мы слушаем про эти… арки.

– Арки хорошие.

Веселка занервничала.

– Кто спорит-то? Но мы можем его как-нибудь сломать? А?

Лицо Норта мучительно напряглось.

– Зачем? Его трудно сломать.

Опять по кругу. Венемир потер шею, встал.

– Скажем иначе: если вдруг понадобится, то мы даже разрушить этот мост не сможем? Верно, Норт? Я правильно понимаю?

Норт улыбнулся. Простодушно, словно ребенок.

– Скорее всего нет, капитан. Очень надежно сделано.

– Ты так радуешься, будто сам его построил, – заметил Венемир.

– Это… не я.

– Знаю, что не ты. Эй, парень! Очнись. Мы начинаем войну за чертов мост. Придумай, как нам его сломать. Иначе мы тут все подохнем.

* * *

Воевода привстал на стременах. Закричал гулким, хриплым голосом профессионального военного – и с легкостью перекрыл гул главной площади:

– Некры прут! Отечество зовет!

Молчание.

– Ну и что? – спросили наконец из толпы.

Воевода оглядел собрание, но различить наглеца не сумел.

– Не «ну и что», а в оружие и всем взрослым сукиным сынам быть у вербовочного пункта. Немедля. Вот прям сейчас! А кто у вербовщика не будет, готовый пролить кровь за независимость родной страны, тому сукину сыну я башку проломлю сам вот этой железкой. Так, чтобы патрио… патриа… патритизм ушами пошел.

Воевода взвесил в руке огромный шестопер. Люди переглянулись. Такой «железкой» можно было взломать крепостные ворота.

– Так кому патритизму? – осведомился воевода. – Одним махом вогнать?..

– Что такое «патритизм»? – тихо спросил один кмет у другого.

Тот повернулся, оглядел его снисходительно:

– Это когда твоя родная хата засрана и дырява, а ты ее все равно любишь и никакому ворогу не отдашь.

Кмет почесал затылок.

– Ну а если хата не засрана? Тогда что?

– Любить незасранную хату любой дурак может, а ты засранную полюби. Вот это патритизм.

– Подожди. А если в ней полы выскоблить и говно оттуда вычистить? А уж потом любить?

Молчание. Умный задумался.

– Тогда это не «патритизм», – сказал наконец.

– А что?

– А… а другое слово.

* * *

– Знаю-знаю, – поморщился Венемир. – Мы традиционно наступаем, некры получают отпор… Есть еще какие-то новости?

Ян Заставек покачал седой головой. Он был самым старшим в банде, лет на десять старше капитана.

– То есть все намного хуже? – сказал Венемир.

– Ну… как тебе сказать…

Венемир вздохнул. Так он и думал.

– Рассказывай, Ян.

– Видел сегодня, – начал тот, – чудесное. Висело чудесное на столбе. Как тебе? «Храбрые полки нашего короля доблестно наступают, не отдавая врагу ни пяди земли». Это, видимо, новое слово в искусстве пропаганды…

– Значит, мы драпаем? – уточнил Венемир.

– Ну…

* * *

– Опять?! – Лютер Малькольм не верил ушам.

– Выполняйте приказ, капитан.

Гном в сердцах махнул рукой, выругался.

– Отступление, – повторил он. – Ох ты, чертова мать, какая резеншпенция… или ретирация? Короче, какая-то болтливая хрень, каковой обычно прикрывают голую задницу и собственную трусость.

Адъютант вскинул голову. Голос зазвенел:

– Это тактический маневр, господин Малькольм! И… и… и не вам указывать главнокомандующему, что делать! Это… непатриотично.

Лютер Малькольм непатриотично сплюнул.

– Один хрен, – сказал он. – Хоть розой жопу назови, хоть нет, вонь все равно одна и та же.

– Вы забываетесь!

Лютер сделал шаг, и адъютант замолчал.

– Я, господин хороший, – сказал Лютер и взял адъютанта за пуговицу, – имею собственное мнение. И один черт – не вижу причин за него извиняться. Вот так-то. Бывайте!

– Гномы. Чужаки. Нелюди, – зашипел адъютант, когда Лютер ушел.

И вдруг – схлопотал по зубам. Земля больно ударилась в затылок.

– Поднимайся, – велел капитан арбалетчиков, человек. – И чтобы я больше твоего шипения не слышал, дружок. По крайней мере, на сто верст вокруг. Тошнит меня от таких звуков. Сам не свой становлюсь… веришь?!

– Верю, – сказал адъютант и потрогал челюсть.

* * *

– Прямо взял и в зубы двинул? – поинтересовался Венемир.

– Ну… более или менее.

– Графу Дормайеру? Адъютанту командующего? Капитан арбалетчиков?

Ян развел руками. Мол, из песни слов не выкинешь.

Венемир вздохнул. Несмотря на привычку украшать свои рассказы поистине фантастическими подробностями, Ян Заставек редко ошибался в главном…

– Люди будут драться за себя и за гномов, это точно, – сказал Ян. – А вот будут ли гномы драться за людей? Это вопрос.

Хороший вопрос, подумал Венемир.

– Сейчас и выясним.

Ян замер, моргнул. Лицо наемника вытянулось.

– Чего?

Венемир ухмыльнулся. Приятно озадачить старого фантазера…

– Стефан! – крикнул он.

– Ась?

– Тащи сюда своего приятеля.

…Венемир протер глаза. Ничего не изменилось.

Отросшая за день щетина была удивительного, необыкновенного ярко-синего цвета. Отчего подбородок гнома казался обмакнутым в ведро с краской.

«Что за притча?»

– Как ты сказал, тебя зовут?

– Идзи. – Гном выпрямился. – Идзи Бласкег. Еще называют Синебородым.

3. Идзи

Успех наступления казался сокрушительным, даже для нас самих. Фронт посыпался с такой скоростью, что мой штаб не успевал отслеживать изменения. Отдельные отряды противника продолжали отчаянно сражаться, еще не зная, что оказались в глубоком тылу имперских войск.

Фельдмаршал Гунно, командующий группой армий «Роза»

Как стемнело, рота собралась в сторожевой башне. Одно название, что рота, одно название, что башня. Каменный четырехугольник без крыши и с полуобвалившимися стенами. Норт остался на часах, потому что, по его словам, неплохо видел в темноте. Венемир подозревал, что дело тут не в зрении, а в нежелании северянина пить водку. Впрочем, часовой им все равно нужен.

Гном достал из-за пазухи круглые очки, протер и нацепил на нос.

– Синебородый? Интересно, почему? – Венемир закинул ногу на ногу. – Неужели есть причина для столь… хм-м… странного прозвища?

– Да никакой, – хладнокровно ответил Идзи Бласкег. Почесал синий подбородок. – Но вы же знаете людей? Им дай повод, и они начнут глодать его, как дурная собака – кость.

Наемники переглянулись.

– Добрый ты, – протянула Веселка.

Гном пожал плечами.

– Я не добрый. Я – женатый.

– Это, конечно, все объясняет, – заметил Ольбрих по прозвищу Принц. Он стоял у входа, прислонившись к стене плечом. Руки с тонкими изящными кистями были сложены на груди.

Наемники считали, что Ольбрих – из знатных, какой-нибудь незаконорожденный сын графа, а может, целый князь, лишенный чести по суду. Впрочем, если не считать скверного чувства юмора, товарищем он был хорошим. А главное, отличным бойцом.

Взгляд гнома остановился на Принце. Очки блеснули.

Смех стих.

– Да, пожалуй, – сказал Идзи, – что и объясняет.

* * *

– История занимательная и поучительная, – сказал Идзи. – А произошла она, как понимаете, не со мной, а с одним моим приятелем.

Венемир покивал.

– Ну, конечно, конечно…

– Мой приятель… назовем его Олем… гном. Он выращивал овощи…

16
{"b":"636038","o":1}