- Вставай, салага! - чей-то нагловатый тон и скрип металлической двери противно прозвенел в голове. От испуга открыл заспанные глаза. С маленького окошка, комнату освещал дневной свет, а возле выхода стоял парень в полицейской форме. Уже утро?

- Выходи, ждать не буду! - снова прозвучал его голос нестерпимым скрежетом. Наверное, это от резкого пробуждения.

Я встал, как мне и сказали. Нацепив на себя куртку, направился к выходу.

- Куртку оставь, - приказал он и, мне пришлось повиноваться.

После холодной ночи меня стало всего бросать в жар. Видимо, заболел из-за такой сырости. Повесив куртку на железный поручень кровати, подошел к парню, и он надел на меня наручники. Опять! Снова останутся красные следы. Наручники были такими холодными, что непроизвольно вздрогнул.

Мы спустились на два этажа ниже, а потом зашли влево и снова прошли по коридору. Куда он меня ведет? Уж, точно не в комнату допроса. Наконец, мы подошли к толстой металлической двери, и парень приказал заходить. Увидев полностью покрашенные стены в синий цвет, остановился на пороге. Не, то чтобы, меня напугал синий цвет. Меня напугало то, что на этих стенах. Кровь, которая была везде. Ее было немного. Даже было видно, что здесь пытались ее отмыть. Комната была маленькая и душная. Посередине стоял совсем маленький стол и один стул. Над столом весела лампочка, которая ярко освещала лишь этот маленький стол.

- Заходи же! - толкнул меня в спину сопровождающий и потребовал, чтобы я сел на стул и ожидал гостей. Каких гостей? Что со мной будут делать?! Во мне проснулся животный страх и обсмотрев всю комнату не нашел окна, в которое можно было бы выпрыгнуть. Выпрыгнуть?! Мы в подвале! Духота обхватывала грудную клетку и, казалось, что сейчас задохнусь. Здесь пахнет кровью и насилием. Но мои глаза видели уже самое страшное, а тело чувствовало много боли. Почему, я должен этого бояться?

Дверь заскрипела, остановив на мгновение мое сердце. В комнату вошли двое парней. Один рыжий, как лепрекон, а другой темный. И судя по внешности, он греческого происхождения. Профиль говорил об этом. У него же, была наполненная водой, двухлитровая бутылка без этикетки. Что это? Они собрались поить меня до смерти?

- Здорова, как прошла ночка? – весело поинтересовался один из них.

Я молча глядел на этих идиотов, нахмурившись от дурацкого света. Мне сильно хотелось спать.

- Что такой злой? Стринги жмут? – сказал грек, и они оба заржали.

- Нравиться тебе тут, салага? - дружелюбно спросил рыжий, торгуя своим довольным таблоидом.

Когда, он подошел ближе к весящей лампочке, то почувствовал насыщенный запах пота. Вот же черт, как же он воняет! Ему родители рассказывали, что существует вода и мыло?!

- Не очень, - подавлял тошноту в горле.

- Это мы исправим, - подмигнул он мне и растянул волчью улыбку. На его фальшивую доброту ответил угрюмым взглядом.

Грек подошел к темному углу и после того, как он что-то сделал, включилась веселая музыка. Там, оказывается, стоял магнитофон. Не увидел. И я узнал ее с первой секунды. Это Jackie and Wilson – Hozier. Она была из любимых песен, которых постоянно слушал. Была… пока грек не сказал:

- Моя любимая песня,

Они оба стали двигать головами, под такт этой песни, словно две мерзкие гиены. Застрелите меня…

- Ну что ж разминку мы провели, - бодро высказался рыжий, замышляющее потирая ладони.

- Теперь переходим к физической процедуре, - сказал грек, и они снова стали ржать, над этой безвкусной шуткой. Какие же, они идиоты.

Плосколицый кениантроп - шутник, достал из темноты стул и, придвинув его к столу, уселся напротив меня. Оказывается, есть и второй стул. Как я вообще мог рассмотреть кровь на стенах? Он повернул стул спинкой к столу, чтобы было удобнее сидеть и, задал вопрос:

- Боишься?

- Нет, - без каких-либо эмоций ответил ему, смотря в янтарные глаза.

- Это хорошо. Мы ведь парни добрые просто так, больно не делаем,

- Рад слышать, - так же бесцветно съязвил я.

- Смотри, Макс наш новенький разговорчивый, - весело выпалил грек, смотря на своего друга. Они мне напомнили встречу с теми отморозками…

- Значит, нам будет, не так скучно, бить тебя, - похлопал он меня по плечу, как своего приятеля.

- Но если ты… конечно, будишь нарушать одно правило, - натянул грек страшную улыбку.

- Будешь говорить правду, мы тебя не тронем. Если тебя посетит тяга к справедливости, то будешь получать очки в виде синяков и переломов, - его дурацкая ухмылка спала и он, надел маску злости.

- А если продолжишь дальше тупить, то сдохнешь, как псина. Если спросят, скажем, что так и было. Усек?

- Усек, - хрипло ответил, чувствуя боль в горле.

- Вот и славно, - хлопнул этот придурок от радости в ладоши.

У меня, даже сил не было подумать над тем, как я его бью об стол.

- Пит, кончай уже эти разговоры, - заныл рыжий от скукоты.

Смотря на эту бутылку с водой, не понимал для чего она.

- Вопрос первый, - начал грек с важным видом.

- Кто убил Джозефа Стакера?

После вопроса, грек нервно постукивал ногой по полу, ожидая моего верного ответа. Сказав то, что они не хотят слышать, (а то бишь правду), получу от них. Возможно, они мне что-нибудь сломают. Но самое гадкое будет то, что я буду сидеть за убийцу, который сейчас гуляет по улицам, радуясь свободе. Полиция не хочет работать и поэтому нашли слабое звено – меня. Собравшись духом, ответил:

- Не знаю. Я его не убивал,

Грек вздохнул и, не отводя от меня своего одержимого взгляда, произнес:

- Макс,

Рыжий взялся за горлышко бутылки, что стояла на тумбе, и со всего размаху ударил мне по лицу. Болевой шок ослепил глаза, не сразу дав понять, что я свалился со стула на пол. Теперь, я осознал, для чего она нужна…

44

На каждый неверный ответ они избивали меня до потери сознания. Подсовывали листок, чтобы я написал чистосердечное признание, но приходилось терпеть то, что они со мной делали. То, как я кричал от дикой боли, никто не слышал, так как мы были в подвале. Так, было через день. Эти паузы между издевательствами они давали мне для того, чтобы я задумался над своим правильным решением. От сильных ударов бутылками не оставалось кровавых следов, но внутри все жгло от гематом и переломов. Измывательство проходило от трех до пяти часов в сутки, а когда они уставали, приказывали другим полицейским унести меня и кинуть в камеру. Всю ночь, лежа на холодном полу, без движения, рыдал и ожидал следующего дня. Едой меня не баловали. За весь день кружка воды и миска с непонятной кашей. Мне перебили все органы, что казалось, организм не сможет принимать пищу.

Когда они увидели, что бутылка на меня не действует, принялись за более практичный вариант. Батарея. Эти уроды прицепляли меня наручниками к батарее, раздевали до пояса и со всей силой били железными прутьями по почкам. Мое лицо они не трогали, чтобы никто не узнал об их методах работы. Делая перерывы между весельем, оборотни в погонах, тушили об меня окурки сигарет, как об какую-то псину. Но, через семь суток у них проснулся более извращенный вариант. В запасе осталась стеклянная бутылка из-под пива. Они хотели проверить, понравиться ли мне, когда горлышко окажется в моей прямой кишке. Но кто знал, что на седьмые сутки, когда эти мрази собрались поэкспериментировать, меня вызвал старший следователь для переговоров. Но это не означало, что на восьмые сутки после перерыва, они не реализуют свои извращенные фантазии…

Меня несли по лестницам вверх, а после по коридорам. Каждый шаг отзывался острой болью, но меня никто не жалел, когда я загибался от рвоты. Я являлся животным для них… ни больше. Меня привели в комнату допроса и посадили на стул, надев наручники. Все кружилось перед глазами, что боялся двинуться. В комнату зашел Мистер Стакер. Отец убитого и директора нашего университета. Разрывая взглядом, он сел напротив меня. После, за ним зашел следователь и закрыл за собой дверь.