Тамаре нетрудно было убедить в этом Ираклия, гораздо труднее было убедить его поскорее назначить полномочных и отправить их в Георгиевск. Преданность самого Ираклия России была безгранична, на все предложения с нашей стороны он отвечал безусловным согласием и только часто повторял свое желание видеть как можно скорее русские войска в Грузии. Царь надеялся, что в середине июня они будут уже в его владениях и, не подписав еще трактата, хотел торжественно праздновать в Тифлисе свое вступление под покровительство России. Хотя такая торопливость была обусловлена политическими причинами, ибо царь хотел этим торжеством показать Персии, что имеет могущественного союзника, тем не менее генерал-поручик Потемкин вынужден был удержать Ираклия от излишней поспешности. Он писал царю, что прибытие войск в Грузию может произойти не раньше того, как будет подписан трактат, и просил Ираклия, отложив торжество до окончания переговоров, поторопиться с посылкой полномочных[7]. Подполковник Тамара настаивал на том же, но Ираклий в деле назначения полномочных был до крайности нерешителен и медлил до невозможности. Причиной тому было совершенное незнание царем и его окружением обрядов и условий, которые обычно соблюдаются европейскими дворами при заключении государственных договоров. Тамаре пришлось самому составить от имени царя полномочие, по нескольку раз объяснить каждое слово, в нем написанное, как самому царю, так и его советникам. Врожденная недоверчивость Ираклия к своим подданным, свойственная всем азиатским владыкам, имела место в Грузии и была второй причиной медлительности в назначении полномочных. Ираклий не только не доверял помощникам по управлению, но не верил и своим ближайшим родственникам, так что долгое время не мог определиться в выборе доверенных лиц, «у которых, доносил Тамара[8], хотя для одной наружной формы в сем случае посылаемых, ищет прежде отгадать мысли для того, что боится речей, кои, считает, уже неоднократно ему повредили». Царь назначал то одного, то другого, менял, снова назначал и тем затягивал дело. Имея поручение от князя Потемкина съездить в Имеретию для заверения царя Соломона в расположении к нему русского правительства и доставить письмо светлейшего князя[9], подполковник Тамара решил отправиться в Кутаис, не ожидая окончательного решения Ираклия. Он сумел только заручиться обещанием, что за время, которое он потратит на поездку и возвращение из Имеретин, Ираклий непременно назначит полномочных и приготовит все необходимое для их отъезда, чтобы они могли вместе с Тамарой отправиться на линию.
Путешествие в Имеретию продолжалось гораздо дольше предполагаемого. Страшная распутица от беспрерывных сильных дождей и болезнь некоторых лиц, сопровождавших подполковника Тамару, задержали наше посольство в пути, заставили ехать медленно и все-таки оставить по дороге нескольких больных. В Кутаис Тамара прибыл 5 июня, а на третий день после его приезда заболел царь Соломон, так что Тамара вынужден был провести там девять дней и смог отправиться назад только 14-го числа.
По возвращении в Тифлис он узнал, что полномочными назначены князь Отий Андроников и князь Сулхан Туманов, но утром 24 июня царь прислал сказать, что он изменил свой выбор и окончательно назначает первым полномочным своего зятя, главного советника в делах провинции Эриванской и генерала войск от левой руки князя Ивана Константиновича Багратиона, а вторым – своего генерал-адъютанта и начальника Казахской провинции князя Герсевана Ревазовича Чавчавадзе, ассистентом при них назначен архимандрит Гаиос, знавший русский язык, один секретарь посольства и человек двадцать свиты. Ираклий обещал снабдить посылаемых особ полномочием, в силу которого каждый из них по какому-либо непредвидимому случаю мог подписать трактат без своего товарища[10].
Отправляя князей Багратиона и Чавчавадзе в Георгиевск, царь поручил им передать генерал-поручику Потемкину свое желание с ним встретиться хотя бы на середине пути в Кавказских горах, там, где разрабатывалась дорога нашими рабочими. Предложение было обусловлено как желанием лично познакомиться с пограничным русским начальником, так и недоверием к полномочным и опасением, как бы не было пропущено что-либо в трактате. Ниже мы увидим, что желание Ираклия и в этом случае было удовлетворено в гораздо большей степени, чем он мог ожидать. После подписания трактата Потемкин посетил его в Тифлисе и имел случай познакомиться со всеми членами грузинского царского дома. Теперь же был послан в Грузию в качестве посредника в сношениях царя с русским правительством полковник Бурнашев, к которому Ираклий мог обращаться со всеми своими просьбами и желаниями.
Полковник Бурнашев был отправлен в Тифлис почти одновременно с подполковником Тамарой. Назначая его состоять при Ираклии, Потемкин поставил Бурнашеву как обязательное условие ближе познакомиться как с внутренним состоянием Грузии и Имеретин, так и с политическим положением их относительно соседей. Бурнашев должен был осмотреть границы обоих владений, составить как можно более верную карту и описание Грузии и Имеретии и определить наиболее важные пункты в стратегическом отношении, чтобы впоследствии можно было на указанных им местах построить ряд укреплений для обороны страны от вторжения неприятеля. Не придавая им характера обширных построек, Потемкин поручил Бурнашеву проектировать укрепления небольшие, но достаточно сильные для отражения нападений соседей[11].
Совместные и единодушные действия царей Грузии и Имеретии против общего врага, конечно, могли бы значительно облегчить защиту их владений, но взаимная вражда, возникшая из-за фамильных интересов, не допускала единодушия. Полковник Бурнашев, как посредник между русским правительством и обоими царями, одинаково преданными России и стремившимися к одной и той же цели, должен был принять меры к примирению и восстановлению между ними дружественных отношений.
В конце мая полковник Бурнашев в сопровождении доктора и переводчика отправился в Грузию, имея при себе двадцать два казака, назначенных для постоянного пребывания с ним в Тифлисе[12]. Ираклий II принял его весьма ласково и объявил, что без его согласия и одобрения не будет иметь никаких сношений и переписки с соседними владыками[13].
Вскоре после прибытия Бурнашева в Тифлис уполномоченные вместе с подполковником Тамарой отправились в Георгиевск. Приняв безусловно все параграфы трактата, они просили только оставить царю титул умаглесо – «высочества», который давался ему во всей Азии, оставить за царями право при вступлении на престол короноваться, образовать в Грузии отдельную епархию, позволить им иметь собственную монету и немедленно ввести в их отечество два батальона русских войск[14]. Генерал-поручик Потемкин обещал ходатайствовать об удовлетворении просьб полномочных и тем устранил все недоразумения.
24 июля 1783 года трактат был подписан. Грузинский царь, прекращая сношения с Персией и вассальную зависимость от нее, обязался за себя и своих преемников не признавать над собой иной державной власти, кроме власти русских императоров. Он обещал содействовать пользе Русского государства во всех случаях, когда от него потребуется такое содействие. Ираклий II обязывался без предварительного сношения с русским пограничным начальством и без совета с аккредитованным при нем русским министром не вступать ни в какие сношения с окрестными владыками, не принимать их посланных или писем и не давать обещаний и даже ответов. Он должен был выполнять все требования пограничных начальников и охранять в своих владениях русских подданных от любых обид и притеснений.
