Девушка отстранилась и отошла, чтобы положить мешочек в глиняную банку.

— Он хочет быть рядом с запахом воды, и он еще может вязать сети, особенно в дни, когда чувствует себя хорошо. Он не уйдет, и я не могу просить его сделать себя несчастным, когда он так близок к тому, чтобы оставить меня.

Она вернулась и достала что-то из кармана — маленький, полированный камень.

— Это последний камень из ожерелья моей матери. Хватит?

Ольга сомкнула пальцы Йоханны на камне.

— Сохрани его, kullake. Мне сегодня не нужно платить. Но я приму в дар собранные тобой травы. Ты знаешь, какие лечат лучше. Когда наберешь корзину — позови меня. Или если тебе или твоему дедушке что-то будет нужно. Я приду.

Йоханна склонила голову.

— Спасибо, Ольга.

Ольга заправила прядь тонких светлых волос ей за ухо.

— Будь здорова, дитя.

Проводив Йоханну, она вышла на солнечный свет, встретить позднее летнее утро. Остановилась на мгновение и подняла глаза, наслаждаясь ласковым касанием солнца на щеках. Потом закрыла глаза и вздохнула.

Сегодня она устала.

Ольга оставила свою крошечную хижину в фермерской деревне еще до рассвета, добравшись до замка в телеге, направлявшейся в рыбацкую деревню. Телега перевозила припасы, а взамен забирала рыбу и морепродукты обратно в замок.

Среди припасов, доставленных в деревню утром, была соленая рыба; рыбакам не разрешалось хранить для себя улов. Принц Владимир, хозяин земель, на которых стояли их деревни, их владелец и правитель, забирал все, что давали океан и земля, возвращая назад крошечную часть — отдавая женщинам и мужчинам, благодарным даже за эту малость.

Это была тяжелая жизнь, но так было.

Жизнь Ольги была тяжелее. У нее когда-то был муж: ее забрали из семьи и отдали в жены благословленному вниманием офицеру в охране принца Владимира. Тогда у нее было больше еды на столе, но жить было тяжелее из-за других причин. Когда муж Ольги погиб в одной из многочисленных битв между воюющими принцами, ее выгнали из солдатских квартир.

Теперь она жила сама по себе, целительница и повитуха, как и ее мать, принося утешение своему народу. И пусть живот иногда был пуст, а жизнь — одинока, она, наконец, познала какое-то исцеление, пусть хотя бы в жизни, а не в сердце.

Прохлада коснулась ее лица, и девушка открыла глаза. Белые облака гнались за солнцем, подгоняемые северным ветром. Теплых дней становилось все меньше; рассветы были морозными и бриз приносил холод. На горизонте Ольга увидела тучи — темные, серые. Наверное, будет дождь. Она глубоко вздохнула запахи моря. Да. Наверняка будет, не днем, так вечером.

— Ольга! — дородная женщина в выцветшем красном платке неслась к ней, спотыкаясь. — Ольга!

— Здравствуй, Марет. Что-то случилось?

— Это Хейно. Несколько дней назад он разорвал ногу крюком. Просто небольшая рана, но со вчерашнего дня он не может ходить, и у него жар. Ты посмотришь?

Приезжая в рыбацкую деревню, даже когда ее вызывали к кому-то одному, как в этот день, Ольга всегда брала с собой корзину с кореньями, травами и другими средствами. Кто-то всегда нуждался в ее помощи.

— Конечно, — она последовала за Марет обратно к домам, через дорогу от дома Йоханны и ее деда.

Еще до того, как опуститься на колени у кровати, Ольга знала, что у Хейно заражение крови. Его дыхание было частым и неглубоким, а лицо стало красным и сухим от лихорадки. Она положила руку ему на лоб и почти отшатнулась, как будто обожглась.

Ольга откинула одеяло. Хейно был одет в спальную рубашку, ноги оставались голыми.

— Зажги огонь, Марет. Мне нужна горячая вода и чистое постельное белье, — она открыла свою корзину и достала маленький и очень острый нож.

Марет зашипела при виде клинка.

— Ты будешь резать его?

Ранка была крошечная, едва ли с мизинец длиной. Но Ольга могла представить себе грязь, которая покрывала тот крюк, грязь, которая теперь пустила корни в теплом влажном теле Хейно. Его голень распухла и была, по крайней мере, в два раза больше нормального размера. Кожа казалась стянутой и блестящей, с красно-сине-зелеными полосками вокруг раны.

— Я должна вычистить заразу, если мы хотим спасти ногу. Сколько дней прошло?

Хейно стонал в бреду, пока она ощупывала его в ногу. Марет мешкала с ответом на вопрос.

— Марет, как давно его ранило?

— На следующий день после Мабона.

Празднование окончания жатвы. Деревни собирались вместе в тот день, чтобы устроить праздник. Ольга остановилась и оглянулась на Марет.

— Это было почти две недели назад.

Женщина отвела глаза. Ее щеки, темные и обветренные солнцем и морским воздухом, окрасились в алый цвет.

— Он не позволил бы мне послать за тобой.

— Вскипяти воду. Я постараюсь спасти ногу, но зараза сидит глубоко в плоти.

Марет кивнула и отошла к огню.

— Тогда позволь мне умереть, — раздался с постели слабый шепот. — Мы умрем, если я не смогу ловить рыбу.

Ольга повернулась к больному и положила ладонь на его руку.

— Сейчас не время для такого разговора, Хейно. Позволь мне очистить и осушить рану. У меня есть хорошая мазь, я останусь и поделаю тебе припарки.

— Нам нечем платить, — он закрыл глаза и, казалось, снова забредил.

И хоть он не мог видеть ее, не мог слышать или чувствовать, Ольга улыбнулась и похлопала его по руке.

— Сейчас не время для такого разговора.

~oOo~

Когда Ольга вскрыла рану, из нее вытекла грязная жидкость. Зловоние было такое, что Ольга едва могла дышать. Она помассировала вокруг длинного разреза, пытаясь вытянуть из раны заразу, и повернулась навстречу мучительным стонам Хейно и беспокойным метаниям Марет. Целителю часто приходилось причинять боль, чтобы вернуть здоровье.

Она не была уверена, что в этом случае здоровье вернется, но делала все возможное.

Когда отек заметно спал, и Ольга решила, что больше из раны извлечь руками ничего не удастся, она накрыла рану вытягивающей припаркой. Ткань была мокрой и еще горячей, а травы внутри были лечебные. Хейно застонал в бреду, но не смог проснуться или сопротивляться.

Закончив, Ольга укрыла его, подошла к миске и помыла руки. Марет стояла возле кровати и смотрела на нее.

— Он умрет?

Вытерев руки о юбку, Ольга повернулась.

— Мы все окажемся в земле, Марет. Но это может отправить его в землю раньше. Меня должны были позвать много дней назад.

— Был всего лишь небольшой порез. И у нас нет денег. Он не стал просить помощи, не имея возможности заплатить, — женщина вздохнула. — Я буду голодать, если он умрет.

Ольга подошла к женщине и взяла ее за руку.

— Если это случится, приходи в деревню. И ты не будешь голодать. В любом случае, не больше остальных. Но давай не будем торопить события. Ему в ближайшее время нужно будет поесть, чтобы силы вернулись.

Марет подскочила.

— Да. Я могу... да. Ты будешь есть? У меня только уха, но есть и хлеб, и медовуха.

Часто единственной платой Ольги за ее услуги было место за столом. Этого было достаточно. Она кивнула.

— Я была бы ра…

Ее согласие было прервано воплем снаружи. Ольга и Марет вместе пошли к открытой двери. С берега бежал мальчишка, Петер, и это он вопил во всю силу легких — так сильно, что слово, которое он повторял снова и снова, Ольга разобрала совсем не сразу. Но когда разобрала, ощутила, как сердце пронзает холод.

— НАЛЕТЧИКИ! НАЛЕТЧИКИ! НАЛЕТЧИКИ! — кричал мальчик, пробегая по деревушке. — Налетчики! НАЛЕТЧИКИ С МОРЯ!

~oOo~

Норманны. Варвары.

Чудовища.

Ольга слышала об этом стаде животных, которые приплывали на длинных кораблях с головами драконов и грабили побережье. Эта деревня подвергалась нападению три раза, она слышала об этом с тех пор, как оказалась на землях принца Владимира. Они выпрыгивали со своих странных кораблей и шли вперед, убивали и насиловали, и воровали все, что попадалось под руку. Затем возвращались к своим кораблям и уплывали, оставляя за собой разрушение.