– А, так вы смотрели мимо меня. Теперь я понимаю. – В голосе графа прозвучали нотки изумления. – Как называется вечер, когда можно дать волю дурным манерам?

Последние слова он произнес почти про себя.

Вайолет редко теряла дар речи, так что для нее это было нечто новое. Она молча смотрела на него.

Она оказалась права насчет его глаз: живой ярко-синий цвет безоблачного неба с темным ободком. У него были густые ресницы с чуть позолотившимися от солнца кончиками, от уголков глаз разбегалось по три морщинки, будто лучики, которые Вайолет рисовала в детстве. Наверное, он привык прищуриваясь смотреть вперед, стоя на палубе.

– А вы не сочли, что невежливо намекать на мои дурные манеры? – резковато спросила она.

Это его только развеселило.

– Полагаете, мне интересно знать, интересно ли вам?

Вайолет моргнула. Что он за человек?

Брови графа приподнялись. Он будто вызывал ее на словесный поединок. Однако вид у него по-прежнему оставался сдержанным и чуть отстраненным. Он словно и не надеялся, что она сможет сказать что-нибудь остроумное.

У Вайолет были изысканные манеры, она знала, как себя вести, поэтому решила, что должна приложить хотя бы небольшое усилие и очаровать его. В конце концов он был графом, капитаном судна, и, возможно, сумеет что-нибудь рассказать ей о мистере Лавее.

– Как вам нравится в Англии, сэр?

Он коротко рассмеялся.

Вайолет рассердилась.

– Я не собиралась показаться остроумной.

– Значит, это был просто заурядный вопрос? – вежливо осведомился он.

– Я никогда в жизни не была заурядной, – немало удивившись, возразила Вайолет.

На повороте он чуть наклонился к ней, и они сделали грациозный круг. Она как будто бы села в колесницу и теперь неслась вперед с головокружительной скоростью. Он притянул ее чуть ближе, чем дозволялось. Вайолет ощутила запах крахмала и еще чего-то резкого и свежего, наверное, мыла и, возможно, одеколона. Перед глазами у нее был галстук такой необыкновенной белизны, какой она видела лишь у лорда Аргоси, и внезапно ее ошеломили сила и мощь этого человека.

– Докажите, – прошептал он ей на ухо.

И тут же он выпрямился, вновь стал галантным и безупречно вежливым. Они кружились под знакомую мелодию, но Вайолет уже почти не узнавала ее.

Она была поражена.

У нее было такое чувство, будто граф просто развлекается. Он смотрел прямо на нее, но его взгляд блуждал где-то далеко, хотя они двигались в такт музыке, а его твердая теплая рука покоилась на ее талии. Скорее всего он уже раскусил ее, сделал выводы и почти перестал о ней думать, а теперь лишь забавлялся вопросами, словно перед ним детская игрушка, которая только качается и пищит, а он хочет узнать, способна ли она на большее. Он желал занять себя во время вальса, который ему пришлось терпеть.

– У нас принято, чтобы джентльмен развлекал свою даму во время танца. Возможно, вы слишком долгое время провели в плавании и забыли об этом, – с легкой иронией ответила Вайолет.

Граф изобразил насмешливое раскаяние.

– Возможно, вы правы. Наверное, во время своих походов я стал дикарем.

Она сузила глаза. Он спокойно встретил ее взгляд.

Несколько секунд они молча двигались в такт музыке.

– Невежливо подслушивать, – наконец сказала Вайолет.

– А я и не подслушивал.

– Все равно невежливо подсылать шпионов, чтобы они подслушивали разговор. Это ведь очевидно.

Граф развеселился. Его глаза засияли, рука сильнее сжала ее талию – совершенно поразительное, новое ощущение возникло у нее.

– Не уверен, что «невежливо» – подходящее слово. По правде говоря, это вышло совершенно случайно. Но поскольку вы большой знаток этикета, прошу, освежите мою память. Насколько вежливо сплетничать?

– Сплетничали обо мне, – чуть подумав, ответила Вайолет, опустила ресницы и улыбнулась. От этой чарующей улыбки другие мужчины были готовы броситься перед ней на колени. Обычно на следующий день ей присылали букеты из оранжереи.

Граф не остался равнодушным. Блеск в его зрачках был тому доказательством.

– Но вы же совершенно невинны, мисс Редмонд. – Его голос звучал необычайно мягко. Губы дрогнули в ироничной усмешке, одна бровь чуть поползла вверх. На этот раз его слова таили угрозу, он словно говорил: «Не докучайте мне».

Если это был конкурс кокетства, то граф только что передал ей эстафетную палочку.

Вайолет ощутила знакомое волнение, когда на нее внезапно накатывала волна безрассудства. Ей не часто удавалось противиться этому зову.

Она приподнялась на цыпочки и прошептала эти слова прямо ему в ухо. Она была так близко, что он мог ощутить ее аромат и почувствовать горячее дыхание. Благодаря близости теплого тела и Вайолет снова вдохнула его пьянящий запах: резковатый, чистый.

– А вы как думаете, сэр?

Впервые с начала вальса он внимательно посмотрел на нее.

Но Вайолет все еще не была уверена, хочет ли она этого. Все равно что слишком долго держать в руках что-нибудь горячее. У него был пронзительный взгляд, и ничего похожего на мольбу, которую она так часто читала в глазах других мужчин. Он изучал ее с определенной целью. Его взгляд скользнул по ее глазам, губам, декольте; он изучал ее как женщину, отчего Вайолет почувствовала вдруг, как участилось ее дыхание, и одновременно она еле сдержала желание влепить ему пощечину.

И тут он улыбнулся далекой, почти снисходительной улыбкой, и когда они поменялись местами, поднял глаза.

Его взгляд снова стал застывшим.

От пристального, оценивающего взгляда не осталось и следа – так маленький мальчик забывает об игрушке, как только его позовут обедать.

Подбородок графа словно превратился в камень, рука, обхватившая ее талию, была напряжена. Он сжал пальцы Вайолет чуть сильнее дозволенного.

Что он мог такого увидеть?

Она попыталась высвободить руку. Он рассеянно разжал пальцы.

– Мисс… – Он бросил на нее небрежный взгляд и тут же снова принялся смотреть в ту сторону, где перед этим узрел нечто интересное.

Неужели он успел забыть ее имя? Вайолет сжала зубы, чтобы не раскрыть рот от изумления.

– Редмонд, – нарочито ласковым тоном напомнила она.

– Конечно, – примирительно ответил он. Еще раз коротко взглянул на нее, словно успокаивая. А потом снова отвел глаза. Вайолет видела такой взгляд у лисицы, прежде чем та бросилась на мышь и не начала трясти ее, пока не сломала шею.

– Кажется, я знаком с тем джентльменом, что танцует с дамой в желтом. Если не ошибаюсь, его зовут мистер Хардести. Вы его знаете?

Вайолет удалось проследить за направлением его взгляда, рискуя вывихнуть шею.

Ее руки в перчатках похолодели. Он смотрел на ее брата Джонатана.

– Вы имеете в виду мистера Джонатана Редмонда? Это мой брат.

Граф пристально взглянул на нее. От выражения его лица она чуть не задохнулась, словно он с силой толкнул ее в грудь.

Она почувствовала, как он усилием воли пытается подавить напряжение. Ему это удалось.

– Ваш брат, Джонатан Редмонд, случайно, не торговец? – мягко осведомился граф. – Не капитан судна?

Даже танцуя, он ухитрялся не отрывать взгляда от Джонатана. Раз-два-три, раз-два-три… Вайолет почувствовала себя лишней. Граф просто использовал ее, чтобы преследовать Джонатана в зале.

Однако тот, подобно всем привлекательным, богатым и многообещающим мужчинам его возраста, был убежден в своей неотразимости и продолжал непринужденно болтать со своей партнершей, которая лучезарно улыбалась ему.

– Боже правый, конечно, нет, сэр! Джонатан живет вместе с нами в Пенниройял-Грин и в Лондоне. Развлекается он в столице и Суссексе, и если бы когда-нибудь был на палубе корабля, то не переставал бы этим хвастаться. Джонатан никогда не проявлял интереса к морскому делу. Возможно, сегодня вечером вас ему представят. При ближайшем рассмотрении вы поймете, что он совсем не похож на мистера Хардести.

Вайолет старалась разубедить графа и защитить Джонатана.