— Нет. Все это время обманывал, хитрил, и действовал против закона клана.

— Его накажут?

Вместо ответа хитрая усмешка, и мою руку захватывают его пальцы. Становится не просто тепло, жарко. И думаю, солнце тут ни при чем.

Он погладил моей ладонью свое лицо, немного колючие щеки и губы.

— Но вы трое здесь, и помогаете нам… — произнесла растерянно.

— Клан не вмешивается, пока, — слова он выговаривал в мою ладонь. Почти не слышно, зато чувствуется каждое касание к коже. Мягкое и горячее, а дыхание прохладное.

Все та же муха. Только теперь она, похоже, завязла в меду, не в состоянии пошевелить ни одной лапкой, ни взмахнуть крылышками. Я завязла и тону в жарком золоте его глаз.

— А еще, я совсем не понравился твоему папе.

Некоторое время мы молчали. Я пыталась обдумать и понять услышанное, Керт лежал с закрытыми глазами, так и не выпустив из хватки мою руку. Заснул он, что-ли?

Осторожно погладила его волосы. На вид спутанные, жесткие, а на самом деле очень гладкие. Я тоже закрыла глаза и прислонилась затылком к стене. Через закрытые веки солнечный свет казался красным пожаром.

Я чувствовала рядом Роя, всем своим существом. Руки трогали шелковистость оперения, обоняние улавливало еле ощутимый характерный запах — хвоя и соленое море. Безопасность и покой, отчетливое ощущение, что рядом родное и любимое существо.

Открыла глаза и посмотрела Керту в лицо. Чужой, непонятный мужчина.

Какое из чувств меня обманывает?

Полуденный сон Керта и мои думы прервал наемник, который вел переговоры с отцом и объяснил желание помочь — скукой. Артур, вроде бы.

— Эй, лодыри! Подъем! — он крикнул довольно громко, так что с улицы на нас оглянулись любопытные прохожие.

— Артур, уйди! — тихо, но грозно попросил Керт.

— Не моя вина, брат. Сам эту кашу заварил, так что поднимай свой зад и пошли. Нам еще разговоры предстоят.

Керт упрямо продолжал лежать с закрытыми глазами, мою ладонь положил себе под щеку, и отвернулся от назойливого друга. Повернул голову так, что почти уткнулся носом мне в живот.

Подскочила как ужаленная. Не понравились ни понимающий оскал Артура, ни загребущие руки Керта, которые потянулись меня обнять. Его голова, лишившись подушки в виде моих колен, резко упала на доски.

— Ай! — он сел и, послав мне обиженный взгляд, погладил пострадавший затылок.

— Пошли, Ро… родной мой, Керт. Ты же не хочешь все завалить раньше времени? Там в «Шмеле» нас человеческим ужином обещали накормить перед большой охотой.

— Иди уже, я догоню, — смирился Керт.

Артур ушел, больше не доставая друга. И мое смущение отступило перед справедливой злостью. Хоть шишка, надеюсь, у этого излишне наглого Керта останется.

— Ночью оставайся в храме, ладно?

— Сама знаю! — ответила склочным тоном.

Вместо того, чтобы ответить тем же, наемник лучисто улыбнулся. Перепалки, которой я втайне добивалась, не получилось. То ли моих боязливых потуг поругаться недостаточно, то ли у наемника настроение зашкаливает.

— Ну, я пошел?

Скорее всего, что-то такое отразилось на моем лице. Потому, что Керт рассмеялся в голос. Издевается.

— Думай, Риа. У тебя сутки, — развернулся и ушел.

Как говорят, — смятение чувств? Это не смятение, нет. Это гораздо хуже, когда чувства подводят. Не знаю, что думать, что решать? Верить или нет? И кому? Интуиции, сердцу, разуму или Керту? Или фактам?

Он сказал — сутки. А что потом? Они уйдут и у меня будет выбор, идти или не идти с наемниками? Куда?! Полная неразбериха в голове не дает додумать ни одну мысль до конца. Не дает осознать догадку.

О смолгах я читала в сказках и легендах. О ком там еще писалось?

Как лунатик дошла до дома, не замечая ничего и никого по пути. Дверь заперта, родителей и брата нет. Хорошо, а то не представляю, что говорить, и стоит ли вообще что-то с ними обсуждать.

Нашла в кармане ключ и отперла дверь. В прихожей темно, воздух чуть ли не холоднее, чем наулице. Зажгла светильник и уже направилась к своей комнате, как взгляд выхватил отражение в зеркале.

Богиня! Это я так выгляжу?

Не очень чистые и свежие рубашка с брюками, на голубой шерстяной жилетке огромное пятно от сажи. Лицо тоже в неравномерных серых разводах, видимо грязными руками терла. Волосы… вообще-то я блондинка.

И какое удовольствие такой голову на колени класть и руку целовать? Заигрывать? Или… Что, собственно, Керт делал? На деловой разговор — предложение, условия, договор, — наше общение мало походило.

Торопливо помылась, переплела косу и переоделась, зачем-то напялив нарядный вязаный свитер с узорами. Захватила книгу и пошла в храм. Неразбериха неразберихой, а дела не ждут. И эту, уже пятую ночь, дети, женщины и старики проведут за запертыми дверьми.

В храме суета и толкотня, в толпе я не сразу увидела родителей. И мама, и папа сидели на скамье у обеденного стола, между ними Финн с заплаканным лицом. Уже чистый, умытый и сытый, только совсем несчастный. Все это время им вплотную занималась мама, а теперь присоединился и отец. Я подошла, прислушиваясь.

— Я только вышел, думал нанедолго. А смолг сразу на меня понесся, я и побежал.

— Вместо того, чтобы обратно за дверь зайти? Побежал в другую сторону?

— Я… Так страшно, просто побежал… не сообразил, куда.

— Оставив дверь открытой, — папин голос будто ножом резал, острый, резкий, непримиримый.

— Он увидел в небе орла и вышел посмотреть, хотел забраться на крышу сарая. Там лестница у садовника лежит, — тихо произнесла мама. Признания Финна она, скорее всего, слушала по второму кругу.

Отец покачал головой, Финн еще больше ссутулился. Я молча присела напротив, с другой стороны стола, и тут же попала под тяжелый взгляд папы. Словно каменной плитой придавил. Обвиняет в случившемся? Опустила голову, избегая смотреть ему в глаза. Вину признаю.

— Все Финн, ты доигрался. Слишком долго был маленьким, младшим, которому все прощали. Охота есть, да мало мозгу. Мы с наставником не одному десятку воинов мозги на место вбивали, я попрошу и тобой он займется всерьез.

— Ты о Гаррисоне? — уточнила мама.

— Да. И не спорь, Кристи. Мы слишком долго держали сына под заботливым крылышком.

Мама промолчала, соглашаясь.

О мрачном и брюзгливом старике я знала, пару раз он даже приходил к нам в дом. Он предшественник папы в дружине и его учитель. А еще поговаривали, что будучи молодым, Гаррисон участвовал во всех крупных сражениях и объездил весь мир. Сколько ему лет неизвестно, старик сейчас выглядел также как и десять лет назад — седой, с морщинистым как печоное яблоко лицом, высокий и крепкий.

— Как ты оказался с наемниками? — продолжил разбираться отец.

— Орел поднял меня в когтях, — придушенным голосом продолжил Финн, — и вынес к скалам. Положил на каменный выступ и улетел снова к городу. Я видел Нижний-Вайкс сверху, все горело.

— А наемники?

— Пришли под утро из леса, я не смог сам спуститься с выступа, сидел и ждал. Орлов больше не видел.

— Ты разговаривал с наемниками? Или слышал, что они между собой говорили?

— Нет, сказали не болтать.

Отец нахмурился сильнее. Я тоже не совсем поняла последний ответ брата. Наемники молчали, или запугали брата, не разрешив ничего рассказывать? По лицу Финна не поймешь. Такое же несчастное и виноватое, брат не стеснялся своих слез.

— Получил воспоминания на всю жизнь, да? Смолг чуть не сожрал, орел прокатил. Герой, — отец тяжело вздохнул и с неодобрением посмотрел на мамину руку, что погладила Финна по спине.

Зря она жалеет. По себе знаю, чувство вины и ощущение собственной никчемности только усиливается. Уж лучше бы кричала и ругала.

— Ладно, теперь ты, Риа, — папа поднялся, обошел стол и взял меня за плечо. — Отойдем.

При этих словах, я совсем сникла. Выслушать гневную отповедь за то, что упустила брата, самое меньшее из заслуженных наказаний.