© А. А. Ремез, текст, 2018

© Ю. В. Хотян, иллюстрации, 2018

© ЗАО «Издательский Дом Мещерякова», 2018

Сначала мне нравилось, что папа больше не ходит на работу.

Встаю утром, а на кухне вместо записки и каши в кастрюле – папа. Сидит за столом в домашних штанах, пьёт чай. Мы остались вдвоём. И это очень странно. Такое редко бывало, чтобы с папой – и без мамы. По выходным-то мы дома все вместе, а так обычно я – в школу, они – на работу.

Я папу спросил тогда:

– Пап, тебя что, уволили?

Он улыбнулся.

– Не уволили, а я сам уволился. Это, – он поднял палец, – большая разница.

– Это тебя директор уволил?

– Не, директор у нас тоже ушёл.

– Как это? А кто ж тогда остался?

– Рожки да ножки…

– Почему?

– Закрыли наш проект, – он грустно усмехнулся, – а я ещё там кружку любимую забыл. Иди умывайся.

У меня как раз начались каникулы, так что теперь папу можно было заполучить в любой момент, а не только по выходным. Вечером того же дня мы решили поиграть в пиратов. Соорудили корабль из одеял и стульев. Папа взял крышки от йогуртов, пробил в них дырки и продел резинки. Получились повязки для одноглазых пиратов. Из старой маминой перчатки мы вырезали чёрную метку. И Весёлого Роджера нарисовали на флаге. После того как последний матрос поднялся на борт нашей шхуны, я, то есть капитан Чёрный Спрут, скомандовал:

– Свистать всех наверх!

И папа, то есть боцман Ржавый Джек, закричал:

– Мы сбились с курса, мой капитан! Впереди – мель.

– Лево руля!

– Есть лево руля!

– Право руля!

– Есть право руля! Справа по борту – каравелла! Это королевское судно!

– Матросы! На абордаж! Захватить трюм! Пушки – к бою!

– Нас слишком мало, капитан. А они хорошо вооружены.

– Ржавый Джек, ты жалкий трус! Как только твоя мамаша отпустила тебя в море?! Сейчас же прыгай на борт и захвати сокровища!

– Есть, капитан! Вперёд!

Битва была жаркой. Никто, кроме капитана и боцмана, не уцелел. Мы похоронили своих товарищей согласно морскому обычаю, а всех матросов короля захватили в плен. На каравелле мы обнаружили сундуки с пиастрами, драгоценными камнями и прочими нужными вещами.

Тут открылась дверь и…

– А вот и кок! Как дела на камбузе? Я так голоден, что могу съесть кита! – вскричал Ржавый Джек.

– А я – слона!

– А я – динозавра!

– А я – тысячу динозавров!

– А я – миллион!

– А я… Пап, а что больше миллиона? Трибиллион?

– И ты ещё можешь веселиться, – кисло сказал кок, то есть мама, – когда у нас такая ситуация…

Боцман снял повязку и сразу же превратился в грустного папу…

Все очень удивлялись, узнав, что мой папа – эколог. Никто из наших ни разу живого эколога не видел. Конечно, спрашивали, что именно он делает. Что делает, что делает – планету спасает! Вообще-то папа занимался защитой растений, но какая разница. Меня из-за папы уважали. Даже мусор при мне на землю не бросали: боялись, что папе скажу. А что будет теперь?

Но зато мы всё время проводили вместе. Было весело. Играли в морской бой (я у него всегда бомбил однопалубные), в настольный футбол, делали аппликации-привидения (страшные!), смотрели мультики, читали о пиратах, ходили кормить уток на речку, ели бутерброды и конфеты, прыгали на кровати, лепили роботов из пластилина, играли в супермена – да, без спасения планеты тоже не обошлось. И так каждый день!

Папа как будто был в отпуске. Но только в таком странном отпуске – без конца.

А мне ужасно не хотелось, чтобы каникулы прошли. Если бы не мама, вообще всё было бы хорошо. Мама стала жутко расстроенная, с папой только про работу и говорила. Как придёт домой, сразу же: «Ну что? Ну как? Звонил такому-то? Что он сказал? Почему из тебя всё клещами надо тянуть? Я же не могу всю семью кормить. Кому ты со своим биологическим образованием нужен? Надо что-то делать. Сына, иди к себе».

И чем ей плохо, что папа дома сидит? Не понимаю. Поесть нам всегда хватает – каша, суп, макароны, яблоки. Да я вообще одними конфетами могу питаться, они ведь дешёвые! Всё, что давно валялось сломанное, папа починил. И я ему помогал. Мы с ним полки сделали – под мамины горшки с цветами. Она давно такие хотела. Кран починили, который капал, приклеили обои в коридоре, крючки для сумок повесили, я сам один прибивал. Два гвоздя погнул.

Папа сказал, что маме теперь не до нас и что надо быть мужчинами. Мужчины сами стирают свои трусы и носки. Я постирал, а мама даже не заметила.

Самое плохое, что они ругаться стали. Вот этого я вообще не понимаю. Я когда женюсь, никогда так не буду. Ходят надутые, хмурые, а я их должен мирить. Мама потом меня обнимает, целует и прощения просит, говорит, это всё нервы, ситуация сложная, папа без работы остался, всё на ней… Я маме сказал: «Зато папа у нас всё умеет». А мама почему-то заплакала.

И вот я тогда подумал: наверное, это плохо, что папа не ходит на работу. Да ещё мама сказала, что на море в этом году мы можем не поехать. Из-за денег.

После ужина мама с папой ушли в свою комнату и долго о чём-то говорили. Но не ругались. Папа, правда, потом был какой-то странный, рассеянный. И не стал играть со мной в «нападение космических зелёных слизней».

А на следующее утро каникулы кончились… Пришлось вставать рано. И не просто так – когда душа пожелает, а по будильнику. Эх…

Я пришлёпал на кухню. Папы не было. На столе я увидел записку: «Ушёл кормить шоколадного хирурга. Оладьи в микроволновке».

Оладьи я, конечно, съел. Но тайну записки мне это разгадать не помогло. По дороге в школу я всё время думал: «Что ещё за шоколадный хирург?» И в школе думал. Даже не услышал, как Карина Леонидна меня вызвала к доске.

– Костя, ты присутствуешь на уроке? – И она вдруг появилась прямо перед моей партой.

Катька Меньшикова, вредина, могла бы и в бок толкнуть.

В столовке рядом со мной сел Витька Петренко.

– Как жизнь? – спросил я. – Что на каникулах делал?

– А ничего. Гулял. Телик смотрел. У нас папу уволили с работы. Сократили.

– Понятно.

Не стал ему говорить, что у нас почти то же самое. Зачем? Ведь это никак не поможет. И ещё я подумал, что папу, может быть, тоже «сократили», просто он мне не сказал. Чтобы перевести разговор, спросил у Витьки:

– А ты не знаешь, кто такой шоколадный хирург?

Витька – ржать. Балда.

На литературе мы читали какие-то стихи, но я ничего не запомнил, потому что представлял себе этого самого хирурга. Может быть, это такая огромная конфета, высотой с человека? Но тогда зачем его кормить? Его есть надо! А может, собаку чью-то так зовут? Вдруг папа устроился работать с собаками? Было бы неплохо. Наверное, мама тогда разрешит взять щенка. Скажем ей, что нам по работе надо. Но кому в голову придёт собаку называть хирургом, да ещё и шоколадным? А ведь ещё шоколадными иногда зовут коричневых людей… Значит, папа пойдёт работать в ресторан для африканских врачей. Потом они его пригласят готовить в Африку, он возьмёт меня с собой, ну и маму тоже. Будем целыми днями есть бананы и ананасы, ездить на джипе и охотиться на львов. Когда мы вернёмся, я приду в школу, и никто меня не узнает, такой я буду загорелый. Все будут думать, что я – африканский принц, которого похитили и привезли в Россию… Только вот беда: папа готовить-то не умеет.