Движением руки он указал на кресло, приглашая ее присесть, а сам опустился в соседнее. Эмма заметила, как напряглись мышцы его ног. Она была взволнованна, и от его взгляда нервничала все больше. Если бы она могла прочесть его мысли… но его темные глаза были непроницаемы.

– Совместная фотография с вашей бабушкой… Она не успела договорить, так как Николай наклонился к ней:

– Нет.

Единственное слово пресекло все дальнейшие предложения, которые были у нее в запасе. Резкий ответ эхом отразился от стен зала. Затем, будто осознав, как резко и грубо он ответил, Николай облокотился на спинку кресла:

– Понимаете, мы не виделись с бабушкой очень много лет. И боюсь, у нас вряд ли получится изобразить семейную идиллию, мисс Сандерс.

С каждой секундой ее мечта соединить между собой все кусочки пазла для статьи, а затем поехать в Пермь увидеться с Джесс стремительно ускользала. Мрачный и решительный взгляд Николая говорил сам за себя. Он не шутил.

– Послушайте, мистер Петрушов… простите, мистер Каннингэм. – Перепутав его фамилию, Эмма только усугубила ситуацию, и, судя по его плотно сжатым челюстям, такая ошибка вряд ли расположит ее к нему. – Уж не знаю, чем я вам не угодила, но я здесь, чтобы работать. Ваша бабушка дала «Миру в фотографиях» свое согласие на проведение интервью и фотосъемку для журнала. И моя задача состоит в том, чтобы все это было выполнено.

Она взглянула на него, рассчитывая, что он поймет – она не уступает ему в твердости характера.

Зачем она согласилась брать интервью, если сферой ее деятельности была фотография?

Ответ прост. Она хотела позволить своей младшей сестре следовать за мечтой.

Николай продолжал пристально смотреть на нее. Его взгляд задержался на ее губах. В воздухе вокруг них росло напряжение. Эмма мысленно одернула себя. Сейчас не самый подходящий момент поддаваться его чарам.

Еще подростком она твердо поклялась самой себе, что никогда не поддастся обаянию мужчины. И ей это удавалось – до тех пор, пока она не встретила Ричарда, молодого фотографа. Он был первый мужчина, который стал оказывать ей знаки внимания. Эмма лелеяла надежду, что их дружба перерастет в нечто большее, но на протяжении двух лет ожидания и отсутствия изменений она лишь наблюдала, как он встречается с другими женщинами.

– Я не допущу, чтобы ваше вмешательство в жизнь моей семьи доставило кому-то неудобство, мисс Сандерс, – медленно произнес Николай, его темные глаза недобро блестели.

В каждом его слове было предупреждение. Но как ее действия можно назвать вмешательством, если пожилая женщина сама дала согласие на интервью?

– У меня нет намерений доставлять кому-либо неудобства, – ответила Эмма. Она знала – огонь не побороть огнем. Ее мама научила ее этому еще до того, как Эмма и Джесс попали в детский дом. Если она не уступит ему, ей не удастся сделать свою работу. Эмма опустила взгляд и посмотрела на свои руки. – Я приношу свои извинения. Мы можем начать заново?

Этот вопрос совершенно обескуражил Николая. Еще секунду назад она пылала от негодования. Видя пылающее возмущение в ее глазах, он едва мог бороться со страстным желанием поцеловать ее. Но внезапно она стала спокойной и сговорчивой. Такая резкая перемена выглядела подозрительно. Эмма явно затеяла какую-то игру.

– Хотите, вернемся на улицу и пожмем руки в знак перемирия? – Николай был вознагражден нежным румянцем, заигравшим на ее щеках.

– Нет, – тихо засмеялась она. От улыбки ее глаза засияли, как будто солнечный свет пробился через тьму леса. – Думаю, нам просто нужно начать разговор заново. Давайте выпьем чего-нибудь согревающего и обсудим, как мы можем друг другу помочь.

Теперь Николай был по-настоящему удивлен. Она определенно что-то замышляла, пытаясь управлять ситуацией для достижения своих целей.

Точно как та молодая женщина, которой предстояло стать его женой… Он был нужен ей исключительно для удовлетворения собственных нужд.

– Не думаю, мисс Сандерс, что вы в силах каким-либо образом помочь мне. Но мы выпьем, и я расскажу вам, как мы будем действовать ближайшие несколько дней.

Не успела она и слова сказать, как он подал знак одному из сотрудников отеля и заказал им чай. Он бы никогда не стал заказывать его в Нью-Йорке, но, вернувшись в Россию, Николай почувствовал, как ожили его детские воспоминания. В глазах Эммы заблестел огонек любопытства – он не сразу понял, что сделал заказ на русском языке, на котором говорил, пока мир его не рухнул из-за страшного секрета его матери.

Секрет, который теперь преследовал его. Это была та самая история, которую, он подозревал, его бабушка хотела рассказать для статьи. Она не менее жестока, чем его отец. Ей хватило ума манипулировать им и заставить его вернуться в Россию, чтобы он стал свидетелем ее недопустимых действий.

– Прошу, называйте меня Эммой, – сказала она, прислоняясь к спинке кресла.

Ее облегающие джинсы подчеркивали стройные, длинные ноги, приковывавшие его внимание и вызывающие в его голове самые запретные мысли.

– Можно я буду звать вас Николай?

– Да, – кивнул он. Он хотел изменить свое имя на Ник, когда уехал из России, чтобы тем самым отдалиться от семьи отца, но мать умоляла его оставить прежнее имя и сохранить связь с русскими корнями и семьей.

– У меня сложилось четкое впечатление, что тебе не хочется, чтобы я беседовала с твоей бабушкой, Николай, хотя она сама обратилась в «Мир в фотографиях». Полагаю, есть какой-то секрет, который ты не хочешь раскрывать.

– Какая проницательность.

А он еще думал, что силой своего очарования подчинит ее своей воле. Похоже, он ее сильно недооценивал. И ее игра в скромницу тому подтверждение. Это было лишь притворство. Его бывшая поступала так же, чтобы получить желаемое.

– Полагаю, мы можем прийти к своего рода компромиссу, благодаря которому я получу достаточно сведений, чтобы выполнить свою работу, не посягая на частную жизнь твоей семьи.

Облокотившись на спинку кресла, Эмма не сводила с него глаз. Ее лицо выражало триумф. Но он позволит ей думать, что она достигла поставленной цели.

– Только при одном условии. – Николай взял чашку чая, сделал небольшой глоток и пристально посмотрел на Эмму. В ее глазах он заметил тень беспокойства. Нет, даже больше – страх.

– И что за условие?

– Ты расскажешь, почему эта работа так важна для тебя. Ради чего было приезжать из Лондона во Владимир? Неужели лишь для того, чтобы послушать бредни старой женщины?

Николай не знал, была ли его бабушка в здравом уме: последний раз они виделись почти двадцать три года назад, в день похорон его отца. Десятилетний Николай не понимал, что происходит. Он недоумевал, почему бабушка выгнала их с матерью из дома.

Только спустя шесть лет он узнал жуткую правду и поклялся сделать все, чтобы защитить свою мать. И он не был намерен нарушать клятву.

– Я согласилась на эту работу, потому что так я могла приехать в Россию. Словно сама судьба предоставила мне этот шанс. Моя сестра Джесс учится в Пермской балетной школе, и, когда я закончу все свои дела, я поеду к ней на несколько дней.

Ее зеленые глаза светились неподдельной радостью, и Николай почувствовал знакомый укол в сердце. У нее было счастливое детство, она крепко связана семейными узами со своей сестрой.

А его собственное детство было омрачено безжалостным поступком отца, которого он не хотел признавать.

– Твоя сестра здесь? В России?

Николай совершенно не ожидал узнать такое об Эмме. Когда он проверял ее биографию, в ней не было подобных сведений. У Эммы имелись долги, и она была далеко не самым известным фотографом. Помимо этого он не нашел в ее биографии ничего примечательного.

– Да, балет – ее самая большая мечта, и я сделаю все возможное, чтобы помочь Джесс осуществить ее.

В ее голосе слышалась гордость. Перед Николаем был совершенно другой человек, непохожий на ту Эмму, с которой он познакомился некоторое время назад.