А Тарас уже прыгнул в сторону, уходя от удара сверкнувшей на солнце мотыги. Металлический черенок просвистел мимо, высекая искру из камня. А боец увидел прямо перед собой обозленное лицо молодого парня и врезал тому прямо в челюсть рукой, в которой держал нож, вместо того чтобы сразу убить. Илот выронил свое оружие, распластавшись на камнях, но тут же попытался вскочить, чтобы броситься в драку. Однако он упал прямо под ноги Деметрию, который, не раздумывая, вонзил ему нож в шею. А когда тот, харкая кровью, вновь оказался на камнях, крикнул Тарасу:
– Гисандр, не трать время на удары, убивай сразу! Эти животные недостойны иного.
И, развернувшись, вонзил клинок в живот очередному илоту. Схватка на подходе к храму Посейдона вновь разгорелась нешуточная. Илоты не отступали. Однако, несмотря на умение молодых спартанцев владеть ножом, рабов было больше. Им удалось изувечить Книда, сломав ему руку ударом палки, и отрубить Плидистрату мотыгой два пальца на руке, когда тот упал на землю, пытаясь подхватить выбитый из рук нож. В ярости он вырвал мотыгу из рук поразившего его илота и здоровой рукой расколол тому череп его же оружием. Лишь после этого он отбежал в сторону и принялся заматывать окровавленную руку.
Спустя десять минут спартанцы перебили большую часть илотов, а оставшиеся в живых бросились бежать. Деметрий и остальные преследовали их до самых ворот храма, где командир агелы заколол в спину последнего илота, который не успел добежать до спасительной черты буквально пару метров. Пнув его мертвое тело, Деметрий обвел взглядом столпившихся во дворе храма рабов, которые с ужасом наблюдали за ним, и крикнул так, чтобы его слышали даже на берегу:
– Я до вас доберусь, проклятые илоты! И тогда не ждите от меня пощады.
Пригрозив рабам, он отошел от ворот и вернулся к месту последнего побоища, усеянного трупами илотов. Там он сел на камень, положив нож рядом, и стал что-то бормотать себе под нос, словно обращался к богам. Остальные спартанцы сгрудились вокруг него, приводя себя в порядок и зализывая раны. Походные эскулапы – Архелон и Эгор – колдовали над изувеченной рукой Плидистрата, с которой все еще капала кровь, смазав ее чем-то и соорудив повязку из тряпок. Потом занялись рукой Книда.
– Не повезло, – сплюнул Книд, поморщившись, глядя на обвисшую руку, кость из которой едва не вылезла наружу, – ну ничего, щедрые боги даровали мне целых две руки.
Когда эскулапы привязывали к сломанной руке дощечку, он испустил стон, но затем стиснул зубы, и больше ни одного звука не вырвалось наружу, пока они не обездвижили руку, примотав ее тряпкой к шее спартиата.
– Ну что, – поинтересовался Тарас, когда Деметрий закончил бормотать и встал, оглядываясь вокруг, – ты доволен? Погоня закончена?
– Я не уйду отсюда, Гисандр, – неожиданно заявил Деметрий, – пока илоты не будут наказаны. У меня есть приказ вырезать половину, если будут сопротивляться. И ты о нем знаешь. Если мы не накажем жестоко этих, то остальные поднимут восстание.
– И как же ты это собираешься сделать? – удивился Тарас, почуяв железную решимость командира агелы исполнить этот чудовищный приказ, о котором он, оказывается, был в курсе. – Ты пойдешь против воли богов?
– Я уважаю богов, – ответил Деметрий, – и они разрешили мне наказать илотов сегодня.
– Ты хочешь ворваться в храм? – догадался ошеломленный Тарас.
Он, конечно, слышал о таких случаях, но обычно святотатство совершали чужеземцы над храмами ненавистных им богов. Тарас не мог представить, чтобы спартанцы, которые, как он читал, молились на своих богов, как никто из греков, были способны учинить резню даже в храме.
– Я их выманю оттуда, – ответил Деметрий, нахмурив брови, – пообещаю прощение.
– Думаешь, они тебе поверят? – усмехнулся Тарас, глядя то на окровавленные руки командира агелы, то на трупы илотов, разбросанные вокруг.
– А если не выйдут… – Деметрий помолчал, щурясь на солнце. – Посейдон простит нам эту маленькую шалость. Тем более что в море нам никогда не бывать[27].
И решившись, Деметрий в одиночку направился к воротам храма, у которых его встретили жрецы Посейдона. Поклонившись им и что-то сказав, он обратился к илотам, заполнившим двор и все еще не верившим в свое избавление. А затем вернулся назад.
– Что ты пообещал им? – спросил Тарас, едва командир агелы оказался рядом.
– Я сказал им, что теперь они могут свободно возвращаться домой, никто их больше не тронет, – ответил Деметрий, но в его глазах играло дьявольское лукавство, особенно когда он с любовью погладил ножны кинжала, – боги напились крови, и наказание за ослушание состоялось. Я дал им полдня на размышление и сказал, что готов проводить их до самой деревни. Мы будем ждать илотов до захода солнца на вершине лысой горы, куда сейчас же отправимся.
Тарас внимательно посмотрел в лицо командиру агелы и убедился: тот пойдет на все, лишь бы добить оставшихся илотов.
– Что ж, хорошо, идем на гору, – кивнул Тарас, – но знай: если они не выйдут сами, то я отказываюсь идти с тобой в храм убивать оставшихся рабов. Я не пойду против воли богов.
– Ты можешь поступать, как хочешь, Гисандр, – процедил командир агелы, сверкнув глазами, – боги на моей стороне, а не на стороне илотов. И ты ответишь за ослушание, когда мы вернемся в столицу.
– Я так решил, – отрезал Тарас, выдержав взгляд командира.
Остальные спартанцы жадно слушали этот новый спор, и по всему было видно, что добрая половина из них поддерживает Гисандра. Они готовы были перебить хоть всех илотов, чтобы выполнить приказ, но не в храме, не на его священной территории, как требовал командир агелы. Тарас понял, что сделал верный шаг к укреплению своей власти, но Деметрий это тоже понял и не забудет. В этом можно было не сомневаться.
«Не впервой», – отмахнулся от мрачных мыслей Тарас, направляясь вслед за командиром на лысую скалу, вновь пройдя по серпантину над пропастью.
Здесь, на северном склоне, в небольшой расселине между камнями, которая находилась в двух десятках метров от главной тропы, Деметрий приказал отдыхать до заката. И Тарас не был так рад еще ни одному его приказу. Выпив воды, – еды у них все равно с собой больше не было, – спартанцы разлеглись на теплых камнях, и многие из них уснули, пользуясь редкой возможностью. Благо высокие края расселины давали тень, и здесь было не так жарко.
Спецназовец нашел себе местечко в дальнем краю расселины, подальше от Деметрия, и приготовился спать. Но едва он сомкнул глаза, прикрывшись испачканным за время погони гиматием, как рядом с ним присели сразу трое: Эгор, Архелон и Халкидид.
– Гисандр, ты на самом деле не пойдешь с Деметрием в храм убивать илотов? – спросил вполголоса Эгор.
Тарас открыл глаза и обвел взглядом собравшихся вокруг него бойцов.
– Да, – кивнул он, давно поняв, на что нужно упирать, чтобы даже спартанец заколебался, – я не хочу прогневить богов.
Трое бойцов переглянулись.
– Мы тоже не пойдем против богов.
Это было похоже на заговор. А заговоры, насколько он помнил, здесь не очень уважали, требуя безоговорочного подчинения командиру. Но воля богов – дело серьезное, особенно для спартанца. И Тарас решил идти до конца, попытавшись извлечь из этого пользу.
– Мы останемся с тобой, – ответил за всех Эгор. – Плидистрат колеблется, ему хочется отомстить илотам за увечье. Но если мы воспротивимся, Деметрий ничего с нами не сможет сделать, даже если мы останемся вчетвером. А тогда нашему примеру последуют и остальные.
– Ты хочешь сказать, – закончил за него Тарас, – что тогда у Деметрия вообще ничего не получится?
– Мы убили уже достаточно илотов, – ушел от прямого ответа Эгор.
– Если агела откажется подчиниться, по возвращении на берега Эврота он обязательно пожалуется педоному, – вставил слово Архелон, – и можем не дожить до последнего экзамена в храме Артемиды. Нас запорют раньше, если тот захочет. А Деметрий у него любимчик.
