Поднявшись на высокий берег уже в полной темноте вслед за бойцами Деметрия, Тарас некоторое время брел по траве и вскоре едва различал дорогу, слабо освещенную едва показавшейся луной. Вдоль нее росли редкие деревца, а справа от развилки пятном темнел овраг. Дальше дорога терялась меж небольших холмов, в нескольких километрах за которыми находилась деревня обреченных илотов.

– Жди меня здесь, – приказал Деметрий, вынимая кинжал, – если кто-нибудь из этих животных бросится в бега по дороге, заколи их как можно больше. Никого не щадить. Деревня смутьянов заражена и не может быть чистой.

– Хорошо, – снова кивнул Тарас, поймав себя на мысли, что Деметрий явно учился мастерству говорить, поскольку частенько выражался слишком высокопарно для такого молодого парня.

А кроме того, Тарасу не очень улыбалась перспектива быть командиром заградотряда. Бежать ведь могли не только мужики. Хотя в глубине души он не мог поверить в то, что деревня в сорок домов, населенных здоровыми мужиками и их взрослыми сыновьями, не окажет никакого сопротивления двум десяткам молодых парней, – молодежь он не считал, – разбитым на два отряда. Впрочем, до сих пор он никогда и не видел рабов живьем. Кто поймет их душу? Говорят, если сломать человека, пусть даже вдвое сильнее тебя, он будет тебе ноги лизать. Не зря же большинство «хозяев жизни» обладают сильной волей, но маленьким ростом. Так что размер не всегда имеет значение.

– Сколько человек ты собираешься казнить? – уточнил зачем-то Тарас.

– Если илоты будут благоразумны, – обернулся из темноты Деметрий, – не больше четверых. Ну а если нет… как выйдет. Чем меньше будет в Мессении илотов, способных на восстание, тем спокойнее жизнь.

И передовой отряд агелы исчез в темноте холмов. На эту «акцию» Деметрий взял с собой человек десять из молодых, чтобы приучать к тому, что делает сам. Подумав о том, Тарас нахмурился, но тотчас отогнал от себя эти мысли. В той жизни, куда его угораздило попасть, места для сантиментов было мало. Если верить учебникам, из которых он успел понахвататься отрывочных знаний о Древней Греции, здесь убивали направо и налево, а жизнь стоила гроши. Если ты не умеешь обращаться хотя бы с ножом, то дело плохо. А потому, как ни протестовало его сознание против того, что должно было свершиться, он остался на месте, приказав своим бойцам рассредоточиться.

Решившись принять участие в этом налете, он был уже не совсем Тарас, а наполовину Гисандр – молодой спартанец, которому вскоре предстоял какой-то особо жестокий экзамен на право именоваться гражданином Спарты. А выбор был, похоже, невелик: либо рабом, либо гражданином. И боец не был уверен, что при этом ему не придется кого-нибудь зарезать.

– Орест, возьми молодых и спрячьтесь среди деревьев на той стороне, – приказал Тарас собравшимся вокруг него бойцам, – в драку вступать, только если илоты побегут прямо на вас. Да и то в крайнем случае. А вы четверо будете ждать здесь в овраге, вместе со мной.

Молодежь под командой бойкого кифареда быстро перебралась через дорогу и пропала среди деревьев. Тарас проверил, но даже при свете полной луны, которая уже давала немало света, никого из них увидеть было невозможно. Эгор, Архелон, Книд и Плидистрат молча последовали за ним.

Опустившись на большой камень у края оврага и закутавшись в мокрый гиматий, Тарас приготовился ждать. До деревни отсюда надо было добираться еще примерно пару километров, но ждать пришлось не долго. Не прошло и десяти минут, которые спартанцы провели в гробовой тишине, как со стороны деревни раздался первый вопль. Крик был душераздирающий, так может кричать только человек, которого убивают. Причем жестоко и медленно.

Тарас невольно оглянулся на своих бойцов, сидевших в темноте на дне оврага, и Плидистрат, будто почувствовав взгляд командира, позволил себе нарушить тишину.

– Кто-то на дороге попался, – заметил он будничным тоном, – теперь илоты могут насторожиться.

Тарас взглянул на пустынную дорогу и приказал:

– Будем ждать.

После первого крика над деревней ненадолго повисла тишина, но по прошествии еще десяти минут раздался второй. Кричала женщина. А вскоре вдали показались языки пламени. Похоже, тихой операции устрашения не получилось, и Деметрий решил наказать непокорных илотов, спалив их дома.

Тарас ждал, не двигаясь с места, пока со стороны деревни, где полыхало уже несколько хибар, освещая часть ночного неба, на дороге не послышался шум. Приближалась толпа. Илоты шли прямо в руки спартанцам. Деметрий все рассчитал правильно.

Пока они приближались, Тарас еще колебался. Но когда в отсветах луны на развилке показались первые фигуры в лохмотьях, у него сработал инстинкт командира, получившего приказ задержать врага.

– Приготовиться, – бросил он своим бойцам, выхватывая кинжал.

И первым выпрыгнул на дорогу, преградив путь. За его спиной тотчас выстроились в линию четверо спартанцев с кинжалами. Предстоял неравный бой, который их не пугал. Все спартанцы были готовы к нему и лишь ждали команды броситься вперед.

Однако, когда илоты приблизились, Тарас растерялся. Мессенцев было человек двадцать – двадцать пять, из которых мужчин насчитывалось не больше десятка. Остальные были женщины и дети. Боец мгновенно ощутил себя главой картельного отряда «СС», которому предстояло истребить безоружных партизан, и решительности у него поубавилось.

Но все произошло само собой. Едва завидев молодых парней с кинжалами в руках посреди дороги, илоты-мужчины, а среди них были здоровые мужики лет по тридцать и старше, остановились, заслонив собой женщин. В руках они держали палки и мотыги, а в их глазах, сверкавших не хуже углей в ночи, Тарас прочел ненависть и решение идти до конца. Если раб восстал, ему терять нечего.

За спиной у илотов Тарас уловил движение, – женщины и дети бросились в лес, стараясь убежать подальше, пока мужчины намеревались задержать спартанцев, которых перед ними было всего пятеро. Но тут же раздались крики: это отряд молодых во главе с бойким кифаредом напал на них. Тарас с удивлением увидел, как один из его парней, ни секунды не сомневаясь, всадил кинжал в живот оказавшейся перед ним беглянке. Та закричала, упав в траву. И тогда илот, стоявший крайним в ряду рабов на дороге, бросился к нему, мгновенно оказавшись рядом, и в ярости саданул мотыгой по голове. Тарасу показалось, будто он услышал, как треснул череп. Молодой спартанец исчез в траве и больше не поднимался.

А остальные мужики с палками и мотыгами словно по команде бросились на медливших спартиатов, охватив их полукругом. На стоявшего впереди всех Тараса налетел бородатый илот в рваном хитоне, сквозь который даже при свете луны можно было заметить мышцы, бугрившиеся на руках и плечах. Здоровяк с ходу, сплеча рубанул мотыгой воздух в районе головы, но боец ушел вниз и в сторону, молниеносно дав ему подсечку и достав в падении ногой по голове. Нападавший распластался на земле, даже выронил мотыгу. Казалось, Тарас оглушил его основательно.

В этот момент другой илот, помоложе, налетел откуда-то сбоку и, размахнувшись, ударил Тараса дубиной по ноге. В последний момент Тарас убрал ногу, но дубина все же задела его по голени, вызвав дикую боль. Застонав, он тоже рухнул на землю. Новый удар пришелся рядом с его плечом, к счастью по камню, а третьего не последовало. Из темноты неожиданно возник Эгор и, подскочив к илоту, пырнул его ножом, а потом сразу же схватился со следующим.

Получив короткую передышку, Тарас быстро окинул поле боя, увидев, как дерутся остальные спартанцы.

Эгор, избежав удара мотыги, подрезал руку нападавшему. Архелон прыгал, уклоняясь сразу от трех илотов, отогнавших его к оврагу. А Книд уже успел поразить своего противника – бородатого мужика примерно сорока лет, – вогнав ему кинжал под самое сердце. Плидистрат, лишенный оружия ударом палки, боролся на земле со своим противником, тоже не из самых слабых. В общем, засада спартанцев была почти смята, а если учесть, что илоты ненавидели своих хозяев лютой ненавистью, то бой шел не на жизнь, а на смерть.