На наш взгляд, весьма важно обратить внимание на тот факт, что, по мнению цитированных авторов, «модернизация в культурной сфере не является необратимой. В её основе лежит социально-экономическое развитие. А, значит, продолжительные и глубокие экономические неурядицы могут развернуть процесс вспять, что мы и наблюдали в 1990-х годах в большинстве постсоветских государств»19.
Существует и такой нетривиальный взгляд на модернизацию, который был выражен в нашумевшей на Западе работе известнейших учёных Д. Норта, Дж. Уоллиса и Б. Вайнгаста «Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества».20 Из неё, по сути, вытекает, что наиболее успешные страны мира выступают исключением из общего естественного хода истории. Одним из следствий данного подхода служит представление о том, что нормальным является режим натурального, естественного государства, модернизация же «необязательная» задача, стоящая перед каким-либо государством, которую оно может как решить, так и не решить.
В самом деле, для России характерно существование объективных, «естественных» факторов сдерживания модернизации, «подталкивающих» её к существованию в режиме «натурального» или естественного государства. И громадные природные ресурсы сибирских регионов играют здесь немаловажную роль. В этой связи в некоторой степени можно согласиться с Д.В. Трубицыным, с точки зрения которого есть основания сомневаться, что факторами сдерживания модернизации России до настоящего момента являются культурные, ментальные особенности российского общества либо "правильный" или "неправильный" политический курс. Таким единственным фактором, по его мнению, выступает наличие почти неограниченных природных ресурсов, не активизирующее механизм модернизации. Напротив, модернизационный процесс в Китае, странах Юго-Восточной Азии и Японии, в Западной Европе начиная с XI-XII вв. обусловлен географической стесненностью и недостатком ресурсов для продолжения экстенсивного типа хозяйствования, чем является аграрное общество.21 Автор приводит данные учёных-экономистов, согласно которым сопоставления в межстрановых исследованиях показали ускоренное интенсивное развитие бедных ресурсами Нидерландов по сравнению с Испанией в XVII в. и Японии по сравнению с Россией в конце XIX – начале XX в. В результате был сделан вывод, что для стран, в экономике которых доминируют природные ресурсы, характерны низкие темпы экономического роста22. На наш взгляд, верно указывая на роль ресурсных факторов модернизации, данный автор всё же излишне гиперболизирует и демонизирует его.
Близкой, но более обоснованной и взвешенной позиции придерживается О.Н. Яницкий, согласно ёмкой характеристике которого модернизация ресурсной модели будет означать ускорение нашего отставания от Запада, потому что ресурсная модель нашего общества зиждется на достижениях третьей технологической революции (середина XX в.), а динамизм западного общества, основанный на информационных технологиях, все время возрастает. Ресурсная модель модернизации и основанная на ней модель потребительского общества не предполагают серьезных изменений в социальной структуре общества, в ее ценностных ориентирах. То, что является мотором модернизации – «впередсмотрящая элита» и связанный с нею слой инноваторов, – отсутствуют в данной связке. Всегда проще и эффективнее купить на Западе модернизированные технологии по добыче и переработке ресурсов и привлечь западных специалистов для их наладки, используя отечественную рабочую силу как временную и подсобную, чем создавать дорогостоящую школу подготовки своих ученых и технического персонала. Автор делает вывод, что при этом российские специалисты в массе будут деградировать или останутся на вторых ролях, а модернизации в соответствии с ресурсной моделью будет означать ускорение нашего отставания от Запада, потому что ресурсная модель нашего общества зиждется на достижениях третьей технологической революции (середина XX в.)23.
Как считают авторы Аналитического доклада «Готово ли российское общество к модернизации», наиболее вероятный в сознании населения сценарий развития России, определяющий ее положение на международной арене, – это все больший экспорт природных ресурсов, выполнение роли поставщика сырья для глобальной экономики. Кроме того, россияне возлагают надежды на культурный потенциал страны, а также на природную среду, способные привлечь туристические потоки. Те же роли, которые связаны с изменением структуры производства, развитием науки и наукоемкого производства, подготовкой новых высококвалифицированных кадров для того, чтобы составлять конкуренцию другим странами мира, представляются россиянам гораздо менее вероятными, по крайней мере, пока не изменится та институциональная матрица, в которой решающую роль в развитии общества играет коррупция, где не обеспечено равенство граждан перед законом и т.д.24.
Признавая важную негативную роль «ресурсного проклятия» как препятствия на пути модернизации России, однако всё же исходя из посылки необходимости её осуществления, мы не можем не согласиться с тем, что модернизация начинается с правильного настроения. При этом особое значение имеет гуманитарная составляющая: ценности и принципы, мораль и мотивации, установки и системы запретов25. По мнению авторов доклада «Россия XXI века: образ желаемого завтра», в начале текущего века России предстоит разрешить фундаментальный ценностный конфликт. Ресурсный социум, базирующийся на сырьевой экономике, традиционно располагает к освящению власти и государства – верховного распределителя («дарителя») благ. Вырабатывается отношение к населению отчасти как к обузе, отчасти как к возобновляемому ресурсу (расходному материалу) исторических свершений, титанических производств и т.д., вплоть до понимания социальной массы как предмета политтехнологических манипуляций. Складывается целая цивилизация низких переделов, культура недоделанности; сама наша страна оказывается вечной заготовкой под будущее правильное существование. Однако теперь и впредь попытки привычной для России модернизации ресурсно-мобилизационного типа не только бесперспективны, но и невозможны26.
Как подчёркивает Н.Е. Тихонова, «социальная модернизация в России не просто не завершена – в последние десятилетия она фактически застопорилась. Это не может не отражаться и на реализации в России процессов культурной динамики»27. Сказанное непосредственно относится и к регионам Сибири. Более того, социальные и культурные аспекты модернизации в них зачастую развиваются несколько иначе, нежели в Центральной России.
Одну из главных ролей в разрешении вышеназванного ценностного конфликта в стране, связанного с ресурсным базисом отечественного социума, могут сыграть сибирские регионы, которые в настоящее время в значительной мере выступают ресурсодобываюшей «кладовой» России. Поэтому и перспективы всей современной российской модернизации трудно оценить без соответствующего анализа социокультурной ситуации в сибирских регионах, а также социокультурных препятствий на её пути.
Описанный выше подход Хэ Чуаньцы, дополненный Н.И. Лапиным, позволяет проанализировать состояние стадий и фаз модернизации в различных регионах России, в частности Восточной Сибири. Совмещение его с анализом ценностно-смысловых изменений в региональном социуме на фоне общероссийских тенденций даст возможность глубже проанализировать процессы социокультурной модернизации в стране, его последствия и перспективы.
