— Серафина не знает. Это было до неё, после того, как Асканнон объединил королевства. Некоторые говорят, что её строили с помощью магии, другие утверждают, что участвовало тысячи рабочих. Она думает, что это было и то, и другое.

— Какой смысл в том, чтобы строить такие дороги? — спросила Зокора. — Они ведут в некуда.

— Они объединяли королевства и способствовали торговле. Здесь ни одно колесо телеги не застрянет в грязи. А войска маршируют быстрее.

— Я думал, что Асканнон перемещал свои войска с помощью портала?

— Нет. Он редко это делал. Серафина говорит, что маршировала через империю своими ногами.

— Ну, мы тоже сейчас маршируем, — заметил я.

Некоторое время спустя мы остановились.

— Что случилось? — спросил я.

— Пустыня. Перед нами лежит пустыня. Дорога иногда проглядывает, но по большей части покрыта дюнами.

— Серафина говорит, что здесь не должно быть пустыни. Раньше страна была гораздо более плодородной.

— Что ж, — сказал я. — Пустыня или нет, мы должны пересечь её. Серафина уверена, что эта дорога ведёт к городу?

— К Газалабаду? Да, уверена, — Зиглинда помедлила. — Она родом из этого королевства. Родилась в Газалабаде.

— Семьсот лет назад, — сказал Янош. — На данный момент не похоже, что от этого старого королевства что-то сохранилось.

Мы продолжили путь. Как только почувствовали под ногами песок, продвигаться стало труднее и изнурительнее.

Когда подошёл полдень, я мечтал о магической ледяной буре; жара была невыносимой. Ремни моего рюкзака натирали, кольчуга весила в десять раз больше, чем раньше и казалось пылала.

— И это зима? Не хочу знать, как здесь тогда летом, — выругался тихо Янош.

Мы продолжили путь. Всякий раз, когда мы могли пройти немного по дороге, я вздыхал от облегчения и проклинал песок, когда он неизбежно возвращался.

Ближе к вечеру мы добрались до останков поселения. Поппет попыталась описать мне, что видит, но её голос был едва слышен. Зокора давала ей воду, но, видимо, недостаточно. Наталия была почти такой же высокой, как Лиандра, но более крепкого телосложения. Зокора давала ей столько же воды, сколько пила сама. Я предположил, что Наталия весила где-то в полтора раза больше Зокоры.

Мы решили остановиться здесь. Когда я выбрал остатки стены, на которую мог опереться, я услышал кое-что, чего никогда не ожидал: Зокора извинилась перед Поппет.

— Я несу за тебя ответственность, и это было моей ошибкой. Вот, пей, сколько хочешь.

Но Поппет выпила совсем немного.

— Я знаю, почему никогда не хотел становиться пехотинцем, — сказал Янош, когда плюхнулся рядом со мной на песок. — Я для этого слишком тяжёлый, — он сделал глоток воды. — Не понимаю, как могла маршировать тяжёлая пехота. Их доспехи весели значительно больше наших и снаряжение тоже было при них.

— Наверное, мы все мягкотелые, — предположил я. — За исключением Зокоры.

Я прислушивался к её шагам, она даже не поменяла ритма.

— Точно, её ноги касаются земли. Я даже не заметил, — сказал Янош. — Зокора, почему ты больше не левитируешь.

— Левитация — это дар моей богини, — ответила тёмная эльфика. — Это не её страна. Лёд, камень и снег — да. Но не песок.

— Интересно, что здесь было? — спросил Варош.

Я услышал, как он встал и зашумел в руинах дома, к стене которого я прислонился.

— Что он ищет? — спросил я Поппет.

— Дрова для ужина.

— Думаю, что это было небольшое поселение, своего рода торговый пост. Возможно, домов сорок, даже не было защитной стены, — сказал Янош. — Зиглинда хотела посмотреть, сможет ли найти колодец. Может в нём есть вода.

— Вряд ли, — сказал я.

— Она действительно может найти воду, — сказала Лиандра, садясь рядом.

Стена отбрасывала тень, защищая от заходящего солнца. Ещё было тепло, но я знал, что ночь будет холодной.

— Как так? — спросил я.

— Часто происходит так, что колодец, который считали высохшим и забросили, в какой-то момент снова наполняется водой.

— Я бы сейчас ничего не имел против куска льда, — сказал я с тоской.

— Зокора, что Соланте за богиня? — спросил Янош.

Тёмная эльфейка одно мгновение молчала.

— Её сложно описать, она владычица тёмной страны, а не поверхности земли. По сравнению с нашим миром даже эта страна плодородна. Вон там стоит дерево. У нас ты такого не встретишь. Там, где нет солнца, жизнь подчиняется своим собственным законам. У тебя нет возможности сделать одну и туже ошибку два раза. Соланте богиня, которая помогает, если ты в состоянии помочь себе. Она учит дисциплине и лояльности. Даром ничего не даётся, и у всего есть ценна. И она учит абсолютному послушанию по отношению к женщинам старше тебя.

— А что с мужчинами? — спросил Янош.

— Мужчины сильнее женщин, но не такие выносливые. Соланте даёт нам четыре девочки на одного мальчика. Для того, чтобы раса не вымерла, ей нужны способные к размножению мужчины, поэтому мужчин балуют и лелеют словно детей. Вот почему у нас так много рабов-людей. Они делают то, что делают ваши мужчины, сражаются вместе со своими хозяйками, работают с ними на грибных фермах… и всё такое, — она ненадолго замолчала. — И это Солонте защищает наших рабов. Лояльность вознаграждается. Если раб лоялен, он может добиться влияния. Только он никогда не сможет завоевать голос в совете.

— Я правильно понимаю, мужчин защищают, а без женщин можно обойтись? — спросил тихо Варош.

Зокора рассмеялась.

— Это не совсем так. Если женщина беременна, она священна. Но мужчина может за два года оплодотворить дюжину женщин, в то время как женщина за тоже время родить только одного ребёнка. Если вообще получится. В остальном, если работа опасная, то её выполняет женщина. Мужчины вообще не работают.

— И не имеют права голоса, — вставил сухо Янош.

— Некоторые рабы почитаются больше, чем наши мужчины. Мужчина считаются у нас бесполезными, кроме как в одном, — Зокора рассмеялась. — Когда я в первый раз увидела мужчину, который отдавал приказы, я подумала, что сплю.

— Я ненавижу рабство, — сказала Лиандра. — С этой практикой в вашем народе я не согласна больше всего.

— Может ты и права. Но я думаю, это слово на нашем языке имеет другое значение. Варош мой раб.

— Он не раб! — с негодованием выкрикнул Янош.

— Дайте ей сказать, — попросил спокойно Варош.

Он что-то подтащил и бросил на землю. Звучало как дерево.

— Он служит мне, сражается вместе со мной, делит со мной ложе и еду. Если бы я уже не была беременной, он мог бы стать отцом моих детей. Я доверяю ему, а он доверяет мне. Всё же я называют его рабом, потому что не могу подобрать другого слова.

Но есть также рабы в том смысле, как это слово используете вы. Только самые способные из них добиваются такого статуса, какой я признаю за Варошем. Большинство из них нисколько не лучше скота, и на них так и смотрят.

— Это… против воли богов, — сказала Лиандра.

— Разве? У Талака рабов больше, чем есть на свете тёмных эльфов. Где же тогда его божественная кара?

— Но рабство…

— Лиандра. Наши рабы являются таковыми, потому что не могут думать самостоятельно. Что-то в наших пещерах разрушает их интеллект после второго или третьего поколения.

— Тогда вам нужно их обучить, — сказала Лиандра.

— Это невозможно. Мы пытались. Думаешь, они не были бы более полезны, если бы были такими, как люди на поверхности земли? Может быть, когда-нибудь ты увидишь моё королевство своими глазами, тогда поймёшь, — она сделала глубокий вдох. — Моя богиня учит усердию, дисциплине и силе. Она учит вознаграждать за хорошую службу, а за плохую наказывать. Она учит наказанию — в ваших глазах такое наказание было бы ужасным — но также прощению и исцелению. Вы не поймёте её, пока не поживёте в темноте, — она отпила глоток. — Но я учусь и постепенно начинаю понимать вас. Я уже несколько веков путешествую по поверхности земли. Но часто я была лишь непричастным наблюдателем и пыталась постичь, что видела. Я зря потратила время. Потому что начала понимать только после того, как встретила вас, и Ригвард объяснил мне что к чему. И, возможно, Хавальд прав со своими собаками.