— Я нашёл вход в тоннели, — внятно говорит Лоренс, расправляя на столе схему канализационных труб, вычерченную на хрусткой миллиметровой бумаге синего цвета.

— Отлично, возьми кого-нибудь и отправляйся, — кивает Грейвз.

— Я пойду один, все сейчас заняты.

— Что значит — ты пойдёшь один?.. — Грейвз мгновенно подбирается и вскидывает глаза. Его взгляд обжигает. Ого, да тут огня на “пятёрочку”, не меньше. Камертон тревожно звенит. — Я же приказывал выходить на расследования парами!

— У меня нет пары, — Лоренс усмехается своей двусмысленности, и Грейвз тушуется. Хмурясь, поджимает губы и, кажется, отчаянно старается не покраснеть от неловкости. Пинает носком лакового ботинка ближайший стол. Такой мальчишка.

— А где Медельини? — спрашивает он. Вынимает руки из карманов и тут же суёт их обратно.

— Ушёл час назад на переговоры с кланом Зелёной рыбы, — говорит Скарборо, не поднимая головы от отчёта.

— Я могу пойти в порт, — бурчит Эскобедо из-за спины Грейвза.

— Ты можешь найти мне художника! — тихо, не поворачиваясь к нему, говорит Грейвз. — И кстати, почему ты всё ещё здесь?

Эскобедо пятится и исчезает за высокими каталожными шкафами. Грейвз мрачно смотрит на Лоренса, прямо, в упор, и говорит:

— Я иду с тобой.

— Там грязно, — предупреждает тот с усмешкой.

— Это канализация, — Грейвз подхватывает со спинки стула свой пиджак, машинально проверяет палочку в кармане. — Там должно быть грязно.

В порту холодно. Февраль здесь пахнет солёной рыбой и ржавым железом, нефтью, гнилой водой - как из вазы с застоявшимся букетом, только в сто раз сильнее. Из-за решётки канализационного тоннеля тепло и влажно пахнет нечистотами, оттуда ручейком льётся бурая жижа. Грейвз коротко выдыхает, раздувая ноздри и сдерживая гримасу. К его лаковым ботинкам прилипает жидкая грязь.

— Это здесь, — коротко говорит Лоренс, отпирая решётку, которая перегораживает вход.

— Ясно. Держись за мной, — говорит Грейвз и первым вступает в тоннель.

Под высоким сводом журчит вода. Они стараются идти тихо и негромко переговариваются.

— Сколько времени до прилива? — спрашивает Грейвз.

— Два часа, сэр.

— Далеко идти?

— Минут двадцать.

Грейвз держит палочку наготове. Она такая же, как он сам — чёрная, лакированная, накладки с перламутром. У Лоренса — красное дерево, два золотых кольца на рукоятке, шерсть чёрного единорога.

Здесь, под городом, в тоннелях не-магов, куда никто не заглядывает, кто-то разводит огромных пауков. По ночам они выбираются в порт и устраивают панику. С этой проблемой нужно разобраться как можно скорее, пока никто не пострадал, пока всё это ещё можно списать на бред пьяных рабочих.

Они идут за паутинным следом, петляющим по стенам. Два Люмоса освещают склизкие стены с влажными потёками, плесень, мох на каменной кладке свода и тёмную воду под ногами. У Грейвза на брюках оседают белёсые брызги, ботинки наверняка промокли — Лоренс слышит, как в них хлюпает. Но Грейвз этого словно не замечает. Тёплый зловонный ветер приносит откуда-то спереди новый запах, как будто горячей сахарной ваты или пастилы, что-то приторно-сладкое, до дрожи тошнотворное в местном зловонии.

— Кладка, — коротко говорит Грейвз. За время пути он как будто преображается: не выбирает, куда наступить, чтобы поменьше запачкаться, не замечает, как с потолка на пиджак, пошитый в точности по фигуре, капает вода. Он идёт вперёд тихо, пригнувшись, вслушиваясь в отдалённый цокот когтей по камням.

Лоренс ещё успевает удивиться — откуда ему знать, как пахнет паучья кладка? Он же кабинетный хлыщ, что он нюхал в жизни, кроме чужих духов и бумажной пыли?.. Потом удивляться уже некогда, потому что комок паутины на стене — то, что они приняли за комок паутины размером с кулак — выпускает тонкие лапы и кидается вглубь тоннеля.

— Часовой! — с досадой бросает Грейвз, швыряет заклятие вслед, но не успевает — паучок скрывается за поворотом. Грейвз матерится. Без выкрутасов, коротко и зло. — Держи щит, — приказывает он, и на конце его палочки вспыхивает огненный шарик.

Цокот в глубине затихает, тишина кажется удушающей, как зловоние. Потом слышится шорох. Он близится, будто десятки лап крадутся там, в темноте, которую не рассеивает Люмос.

— Скажи, что ты не боишься пауков, — шепчет Грейвз.

— Нет, — тем же шепотом отвечает Лоренс. — А ты?..

Внезапное нарушение субординации проходит незамеченным: не до выканья и не до сэров, когда прямо сейчас на тебя движется шелестящая орда восьминогих восьмиглазых монстров. Каждый размером с крупную собаку, свет отражается в блестящих глазах. Поначалу кажется, что к ним из темноты приближается всего-навсего безобидная стая огоньков. Огоньки заполняют весь тоннель от пола до потолка, и Грейвз матерится ещё раз.

— Много…

— Жалко, они невкусные, — бодро отзывается Лоренс. — Вышло бы отличное барбекю.

Грейвз атакует, как только первые щетинистые лапы останавливаются у круга света. Стена огня с гудением разворачивается из огненного шарика, жар опаляет их лица. В пламени слышится визг и скрежет, кто-то корчится, что-то негромко хлопает — это нежные паучьи тельца взрываются от вскипевшей крови. Грейвз продвигается вперёд по шагу, двигая стену, Лоренс держит перед ними мерцающий щит, под ногами хрустят обгорелые лапы и что-то чавкает — Лоренс предпочитает не опускать взгляд и не смотреть, что именно.

Потом скрежет и визг затихают. Пламя стоит ровно, освещая их лица беглыми бликами. Они переглядываются, и Грейвз впервые не торопится отвести взгляд.

— Хорошо, — говорит он. — Идём дальше.

Лоренс кивает.

Паучья кладка заполняет углы высокой каменной цистерны, стены которой до потолка продырявлены решётками мелких труб. Из них всё время журчит. Здесь нельзя применять огненную магию, потому что именно здесь кто-то проводит эксперименты, и именно здесь надо искать — кто. Лоренс швыряет в пауков-охранников, не покидающих яйца, Режущие чары, отсекая им ноги. Пауки дёргаются, щёлкают жвалами, пытаются подползти ближе, но он добивает их прежде, чем они успевают проползти ещё шаг. Потом вместе с Грейвзом шарит по залу, находит какие-то истлевшие тряпки, начисто обглоданные кости — к счастью, не человеческие — разбитый флакон из-под зелья и ничего больше.

— Этого мало, — Грейвз вертит в пальцах осколок, тот блестит под свечением Люмоса. Лоренс стоит рядом, почему-то сейчас не ощущая себя нескладной каланчой. Он просто аврор, такой же, как Грейвз. Они оба - авроры. — Может, ребята и найдут, что это за состав, но толку…

— Нанэм Иква из Отдела обратных чар может помочь, — говорит Лоренс. — Она может отследить перемещение флакона в пространстве, найти, откуда он взялся.

— Это такая, с кудряшками?.. — изображает Грейвз, глядя на него с интересом. — С островов Диомида?

— Они живут охотой, — зачем-то уточняет Лоренс, глядя на острый осколок, который держат красивые ухоженные пальцы с ровными блестящими ногтями. — Выслеживают китов и тюленей по оставленному следу…

— Понятно, — тянет Грейвз и коротко улыбается. — Ладно. Поговори с ней.

Спрятав стекляшку в карман, он по колено влезает в паучью кладку, выбирает яйцо постарше, с прозрачной кожицей, под которой виднеются тонкие шевелящиеся лапы, и отрывает его от грозди.

— А это отправим экспертам — вдруг найдут, какой заразой их тут поили…

Он заворачивает паучье яйцо в пиджак, путаясь в паутине, бережно прижимает к себе — и остаток кладки они тщательно выжигают, так, чтобы остался только жирный лохматый пепел, который тут же смывает в тоннели поток воды.

Когда они выбираются из канализации на сухую землю, Грейвз преображается снова, будто к нему кто-то применяет трансфигурацию. С коротким злым возгласом он парой заклинаний очищает и сушит брюки, носки и ботинки. Проводит рукой по волосам, снимая с них паутину. С отвращением смотрит на пиджак, куда завёрнуто яйцо, и скрипит зубами.