Исследование политического дискурса, характеризующегося высокой степенью речевого воздействия, представляет большой интерес для лингвистов. Борьба за власть и создание яркого, уникального и незабываемого имиджа является основной темой и движущим мотивом политической сферы общения, а важную роль в формировании речевого образа политического деятеля играет способ его вербальной репрезентации. Диагностирование личностных качеств ведущих политических деятелей с точки зрения исследования их речевых особенностей привлекает широкую аудиторию и вызывает интерес в лингвистическом научном сообществе.

Актуальность темы определяется значимостью политической коммуникации для современного общества как социально структурирующей деятельности, а также вытекает из того факта, что в связи с создавшейся в мире политической обстановкой политический дискурс приобретает значительный вес в лингвистических исследованиях. Актуальным представляется обращение к исследованию речевых сигналов манипулятивности в русскоязычном и англоязычном политическом дискурсе с позиции скрытой прагмалингвистики, в частности исследование специфики направленности манипулятивного воздействия с целью создания политиком своего неповторимого образа по двум типам скрытых речевых воздействующих стратегий – эмотивно-ориентированным и конативноориентированным. Анализ вербальных средств репрезентации индивидуального образа политического лидера на лексическом и грамматическом языковых уровнях в рамках вышеупомянутых стратегий позволяет выявить стереотипные речевые средства, носящие универсальный характер в политической коммуникации и независящие от языковой принадлежности политических лидеров и тематики дискурса.

Новизна работы заключается в том, что в ней проводится анализ вербальных средств репрезентации индивидуального образа политика с точки зрения языковой структуры, а также в том, что в качестве маркеров речевого имиджа политика впервые рассматриваются окказионализмы, обращения, единицы категории числа и наклонения и прочие лексические и грамматические единицы. Кроме того, в работе впервые анализируются индивидуальные речевые особенности русскоязычных и англоязычных политических лидеров современности Б. Обамы, Д. Трампа, В.В. Путина, Д.А. Медведева.

Цель настоящего исследования состоит в изучении и описании индивидуальных речевых особенностей русскоязычных и англоязычных политических деятелей по материалам их интервью в СМИ на актуальные темы. Данные речевые маркеры имиджа политиков реализуются в ряде скрытых речевых стратегий и их речевых тактиках, анализ которых позволяет говорить об их индивидуальном стереотипном речевом поведении. Речевой портрет, который создает себе политик на протяжении своей политической карьеры, представляет собой обширную область для изучения, так как существует множество механизмов вербального влияния на аудиторию и их выявление представляется значимым с точки зрения прагмалингвистики.

Трактовка понятия «дискурс». Понятие «дискурс» впервые было употреблено в 1950-е годы Э. Бенвенистом в процессе разработки теории высказывания. В отечественном языкознании данный термин впервые появился в 1970-е годы в значении близком к понятию функциональный стиль. С тех пор дискурсивный анализ накопил в своем арсенале множество традиций и подходов, значительно расширивших исследовательское поле (см. напр. французская школа – лингвистический подход, англо-саксонская традиция – антропоцентрический подход и т. д.). Исходной теоретической базой формирования и развития дискурсивной теории послужили отдельные постулаты формальной и структурной лингвистики, лингвистики текста, исследования американских ученых по этнолингвистике, лингвистической антропологии, социолингвистике (см. работы В. Матезиуса, Р. Барта, Ц. Тодорова, Ф. Боаса, У. Лабова и др.). В формировании дискурсивных школ большую роль сыграли теоретические разработки ученых по смежным наукам: философии, истории, психологии, социологии, герменевтики и т. д. На сегодняшний день в исследовании дискурса выделяется ряд подходов: коммуникативный, семиотический, когнитивный, прагматический, когнитивно-дискурсивный, дискурсивно-диалогический, интегративный, каузально-генетический [Екшембеева, Мусатаева, Электронный ресурс].

Одно из первых в лингвистике определений термина «дискурс» принадлежит Т.Н. Николаевой, которая отмечает его многозначность и омонимичность и трактует его и как связный текст, и как его устно-разговорную форму, и как диалог, и как группу связанных между собой высказываний, и как готовое устное или письменное речевое произведение [Николаева, 1978]. Впоследствии к трактовке данного понятия обращались еще многие отечественные лингвисты (Н.Д. Арутюнова, В.З. Демьянков, А.К. Жолковский, Л.М. Землянова, В.И. Карасик, О.Л. Михалева и пр.) и понимали под дискурсом текст или речь [Клюев, 2013]. Лишь на рубеже 20–21 веков понятие дискурса вышло за пределы филологического понимания и приобрело междисциплинарный характер, проявляющийся в отнесенности дискурса не только к гуманитарным, но и к социальным наукам.

Сегодня термин «дискурс» характеризуется разнопланово и активно применяется в ряде наук гуманитарно-общественного цикла (см.: Р. Барт, Т. Ван Дейк, М. Фуко, Ю. Хабермас и т. д.) [Клюев, с. 210]. Однако общепринятой трактовки «дискурса» в наши дни не существует. В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [ЛЭС, 1990] дискурс определяется и как речь, погруженная в жизнь и как текст, обусловленный совокупностью экстралингвистических, прагматических, социокультурных и прочих параметров [ЛЭС, 1990]. В «Большом толковом социологическом словаре» дефиниция дискурса также неоднозначна: «совокупность вербальных манифестаций, устных или письменных, отражающих идеологию или мышление определенной эпохи» [БТСС, 1999]. Н.Д. Арутюнова тоже понимает дискурс очень широко – от связного текста с его экстралингвистическими факторами (т. е. текста взятого в событийном аспекте) до целенаправленного социального действия [Арутюнова, 1999]. А.П. Огурцов соотносит понятие дискурса только с речью, речевой коммуникацией, речевой деятельностью, комплексом речевых актов [Огурцов, 1993]. Из вышеприведенных определений видно, что дискурсологи едины в одном: понятие дискурса шире понятия текста, в нем обязательно учитываются экстралингвистические факторы и присутствует ориентация на социальное в языке [Екшембеева, Мусатаева, 2015]. То есть дискурс – это текст, погруженный в речевую ситуацию, речь, погруженная в жизнь.

Типология дискурса. В связи с имеющимся на сегодняшний день разнообразием научных интересов, исследовательских подходов к изучению дискурса и дискурсивных школ существуют различные критерии типологии дискурса. В зависимости от канала передачи данных, который может быть акустическим или визуальным, принято выделять устный и письменный дискурс. По виду речевой деятельности, дискурс бывает монологическим и диалогическим. Продиктованный стилем речевого общения дискурс может быть аргументативным, конфликтным, или гармоничным [Водак, 2004]. Социально-демографический критерий позволяет говорить о детском и подростковом дискурсе, дискурсе стариков, женском и мужском дискурсе, дискурсе жителей города и села и т. д. [Киосе, 2002]. Основанием для выделения дискурса моряков, учителей, программистов и т. п. служит социально-профессиональный критерий. С точки зрения социально-политического критерия возможно выделение дискурсов отдельных политических партий (дискурс консерваторов, дискурс либералов, дискурс тэтчеризма, дискурс лейбористов и т. д.). В основе выделения персонального (личностно-ориентированного) и институционального (статусно-ориентированного) типов дискурса лежит адресатный критерий [Бахтин, 2000]. Персональный дискурс в свою очередь может быть повседневным (обслуживает домашние дела и т. п.), и бытийным (служит в художественно-философском обмене существенными смыслами в ходе познания мира), а институциональный дискурс в зависимости от социально-ситуативных параметров классифицируется на политический, дипломатический, административный, юридический, военный, религиозный, медицинский, деловой, рекламный, педагогический, спортивный, научный, электронный, мистический, массово-информационный, сценический, и т. д. [Толпыгина, 2002; Карасик 1998].