– Мне кажется, что вы все слишком усложняете. Почему бы не остановиться на третьем варианте и не считать, что Иоанн написал просто прекрасное лжепророчество. И оно, как известно, принесло ему желанную всемирную славу.

 – Нет, Иоанн не мог этим довольствоваться. Его нынешняя слава, историческая, литературная и богословская, – слава человека, прожившего уникальную жизнь и написавшего гениальные произведения. Потому что пророчество-то всё не сбывается. А представьте, как преумножится эта слава, если оно сбудется! Статус Иоанна возрастет невероятно: от любопытной исторической персоны до единственного человека, знавшего о конце света всё и сказавшего об этом за две тысячи лет. Это же всем гениям гений, и никто с ним не сможет сравниться. Именно поэтому ему и нужен был помощник в будущем. Человек, который сделает все, как написано в Апокалипсисе. И получит деньги и власть.

 – Но ведь в «Апокалипсисе» помимо мистических сцен и персонажей описаны и вполне материальные, вполне могущие происходить в реальности катастрофы: землетрясения, наводнения, падения метеоритов, эпидемии.

 – Ну, во-первых, это интерпретации. Может, они, а может, и что-то ещё. А во-вторых, такие катастрофы всегда случались и будут случаться, так что именно их предсказание является самым достоверным. Тому, кто собирается, реализовать этот проект, следует всего лишь выбрать подходящее время. Думаю, что никакому человеку в одиночку с этим не справиться, тут нужна серьезная организация.

 – Масоны?

 – Дались всем эти масоны. Масоны – дело мелкое и безобидное.

 – Но все-таки, зачем все это нужно было самому Иоанну?

 – Натура, знаете ли. Гордыня. Намерение если не превзойти своего учителя, так хотя бы сравняться с ним в славе. Ведь в рамках христианства он, в лучшем случае, – второй. А этот проект делает его единственным и неповторимым, человеком, заставившим все человечество в течение двух тысяч лет дрожать под домокловым мечом конца, причём не напрасно дрожать. Я далеко не все знаю, но понимаю, что такие люди, как Иоанн, способны на многое.

 – Вы не верите в Бога?

 – Как не верить? Верю. Но Иоанн-то человек.

 ¬– Но кто он всё-таки по-вашему? Пророк, лжепророк, лгун, авантюрист?

 – Он тот, кем сам себя считал. Вернее тот, чью роль на себя принял. Человек всегда тот, в кого играет. А играть он умел, был гениальным игроком.

 – Но это идет в разрез…

 – Мои представления о христианстве во многом идут в разрез с известными. Я, например, считаю, что само христианство – это тоже гениальный проект. А его распространение – самая продуманная и успешная пиар-акция всех времен и народов, акция, не имеющая себе равных в истории человечества. И успех этой акции всецело зависел от деятельности одного человека, по сути, величайшего топ-менеджера всех времен и народов – апостола Павла. Не будь его, христианство приказало бы долго жить ещё в первом веке. Первые христиане вообще были более чем неординарными людьми, это какая-то особая плеяда, команда, как бы сейчас сказали. Одержимы и сверхдеятельны одновременно, безумны и сверхразумны. Нам бы в страну сейчас кого-нибудь из них. Вот и Иоанн.

 – Но кто может все это осуществить? И каким образом?

 – Вот этого-то я и не знаю. Но анализ происходящих событий позволяет предположить, что уже ведется подготовка к этому, вполне обыкновенная материальная, организационная подготовка. И эта материальность, реальность происходящего заставляет меня думать, что замешаны в этом не темные силы, а люди.

 – А зачем это людям?

 – Конец света может стать самым выгодным в мире предприятием для того, кто его делает, не находите? В самых разных смыслах. А вы знаете, мне сейчас на ум пришла любопытная идея. Говорю же – важно проговорить то, что думаешь кому-нибудь умному, тогда обязательно одна мысль потянет за собой другую и, как правило, более глубокую. Я подумал, что каждый великий социальный прогноз – это проект, стратегия его собственной реализации. И всякий автор такого проекта не может реализовать его сам, а должен воодушевить кого-нибудь в будущем, кто придёт и сделает так, как написано. А для этого он должен гениально его написать, чтобы кому-то очень захотелось именно так и сделать. И только после реализации проекта его автор получает настоящую славу, а исполнитель – чудовищную власть. Так было с Марксом и Лениным, с Ницше и Гитлером.

 – Ну, тогда я сегодня про Маркса неправильно написал. Замечу, что власть эта оказывается недолгой и плачевно заканчивается для ее обладателя.

 – А вы представьте, что Ленин бы сделал революцию, а после нее – пластическую операцию, забрал бы сокровища империи и переехал жить в Калифорнию. Да, конечно, Ленин не мог так сделать, потому был слишком очарован проектом Маркса, но ведь кто-то расчетливый и спокойный может и смочь. А вообразите, какая суета поднимется в мире в преддверии конца, пусть даже и рукотворного. Любая революционная ситуация по сравнению с этим переполохом покажется английским чаепитием. Затеявший все это сможет взять себе всё, что угодно. Понимаете? Всё!

 – Знаете что, Иван? Давайте-ка мы с вами уйдем отсюда, здесь нам все равно всласть поговорить не дадут. Не знаю, как все это соотносится с действительностью, но идей на хорошую и интересную книгу вы уже наговорили. Предлагаю обсудить все это за стаканчиком. Я сегодня столько бреда выслушал и столько чуши сказал и написал сам, что вполне заслужил радость беседы с умным человеком в приятном месте. О, придумал! Мы сходим в гости к моей сокурснице, она большая умница, там и поговорим. Как вы к этому?

 – С превеликим удовольствием! А дама, она не будет против? Мы не застанем ее врасплох, не явимся некстати?

 – Нет, она будет рада, давно зовет в гости.

 – Но вы вроде были чем-то заняты? Это не скажется на положении ваших дел здесь?

 – Это тот редкий случай, когда мне хочется процитировать моего нынешнего героя Маркса: а пусть идут они все…

 Сима выключил компьютер, взял пиджак, и в сопровождении гостя отправился вон из заведения.

Глава 7. Летнее солнцестояние: прогон

 Марии Ивановне отчего-то не спалось, и, поворочавшись с боку на бок часика полтора, она встала из опостылевшей постели и вышла в огород. Было новолуние, и от этого звезды казались крупными и яркими, а небо напоминало черное платье в горох. У Марии Ивановны за жизнь таких перебывало несколько, и она их очень любила, надевала в кино и по праздникам.

 – А ведь сегодня война началась. Двадцать второго июня, ровно в четыре часа.

 Пахло хорошо политой землей, молодым укропом, огуречным цветом и ночью. Мария Ивановна постояла, раздумывая о том, что весна нынче была ранняя, и уже сейчас, в июне, огурцы дали завязи, а помидора вот-вот зацветет. Потом слегка озябла, и уже было собралась вернуться в дом, в теплую постель, как увидела яркие всполохи на темных, едва видных в темноте, грядках. Она забеспокоилась, не самолет ли, они что-то в последнее время повадились падать где ни попадя, подняла голову и, ломая огуречные плети, осела на землю. Высоко в небе летел огненный Змей Горыныч.

 Мария Ивановна закрыла глаза. Она даже не испугалась – змеев горынычей на свете не бывает, просто решила дать себе передышку. Как женщина положительная и здравомыслящая, без всяких затей и завихрений, она ни в какие глупости  сроду не верила и сразу обозначила причину своего видения. Не молоденькая уже, давление, спит плохо. Да и лето, работы не меряно, ведь уже третий месяц день-деньской вверх тормашками стоит. То вскопай, то посади, то полей, то прополи, и всё вверх тормонами.

 Так что немудрено, привиделось, почудилось, люди и не такое видят, и ничего. Надо на днях травки свежей насобирать, да каждый день заваривать, сейчас самая пора, душица вовсю цветет, богородская на подходе, ромашка. А вот огурцы жалко, много поломала, задница-то у нее ой-ой-ой, давно пора мучного поменьше есть. Хотя, кто знает, может это и драндулет какой летучий, сейчас ведь такого навыдумывали, какой только ерунды в небе ни увидишь.