Парень окинул меня полудиким от страсти взглядом, меня, оплетённого узлами литых мускулов, меня, огромного, как тролля. Омежка сладко облизнул припухшие губы, прижал руки к груди, но вдруг в дурных затуманенных течкой глазах мелькнуло отрезвление.

— Уйди, нет!!!

Я навис над Рикки неотвратимой волной, угрюмо покачал головой.

— Проще сдохнуть на месте, малыш! — мой голос больше походил на рокот далекого грома. — Не понял ещё? Ты — мой! И я беру тебя немедленно… всего!

Риккон сжал колени длинных красивых ног — да он весь был до чёртиков красив! Сводил меня с ума, зараза! Хотел, но не давал, и это странным образом привело в чувство.

— Зараза ты моя хроническая! — я осторожно поцеловал впалый дрожащий животик. — Пожалуйста, не бойся, сладкий, маленький, единственный!

Где я набрался этих ванильных словечек, твою душу в рай?!

Я добрался языком до набухших пуговок сосков, втянул жадным ртом один, лаская пальцами другой, впитывая трепет тонкого тела, стараясь не допустить даже малейшего дискомфорта. Я целовал нежно, без грубого нетерпения, без лиловых засосов и укусов, едва не теряя сознание от его молящих всхлипов.

— Не хочу… Ведь ты… меня не любишь! Не хочу! — вдруг прошелестели искусанные спелые губы омеги.

Я вздрогнул, как от удара, отдёрнулся, ощущая себя едва ли не полным подонком и животным. Разве я задумывался о подобном чувстве? Искал его? Я хотел, но… правда, не любил.

— Ты прав, малыш. Прости, — я сел на край постели, шумно дыша, успокаивая бешено пробивающее грудную клетку сердце.

Риккон повернулся спиной, опять сжался, подтягивая коленки к подбородку, предоставляя моему темнеющему взору беззащитный упругий зад, блестящий от смазки.

— Оставить тебя одного в таком состоянии и без охраны, да? — мрачно спросил я, понимая, что неудовлетворение в паху, заложило уши, и пылает горло.

— К вечеру… отойду. Это первый день тяжело, потом легче.

— Я тебе там… дверь вынес. Замку, кажется… хана.

— Есть обычный запор. Он должен был уцелеть.

— Встать сможешь, чтобы запереть?

Риккон оглянулся через плечо, виновато-трогательный, измученный течкой. Я невольно потянулся к нему, погладил по влажным от пота волосам.

— Я могу… посидеть с тобой, если хочешь.

— Нет. Тебе же невмоготу… — Рик опустил печальный взгляд на мой неопадающий горделиво подрагивающий член, невольно сглотнул, его попка поджалась. — Как принять… такое… в себя? — он словно начал диалог сам с собой.

Я выдохнул и сел на пол: странный народ эти омеги, вот бы я с задницей разговаривал. Буйство и неудовлетворение ещё кипели в крови, но в голове немного прояснилось. Через полчаса вырубился, даже не заметив, привалившись щекой к краю постели. Сквозь пелену сна я слышал, как парень звонил на базу, что-то терпеливо и тихо объяснял, потом меня милостиво укрыли пледом.

— Папу твоего! — я подскочил. — Вивьен!

Риккон поднял взъерошенную голову с подушки.

— Уходишь? — робко спросил парнишка.

— Остаться? — я выразительно перевёл взгляд на собственный стояк, который спать и не думал, откачивая на своё бодрствование кровь литрами. — У меня встреча.

— Тогда, спа…сибо. Иди. — Мне показалось, или мордаха стала ещё печальнее?

— Нда-а-а, — я, раскачавшись, встал — вот это меня продинамили!

— Я думал, ты будешь пахнуть мускусом и амброй, а у тебя аромат хвойного леса после дождя, — вдруг шепнул этот дурачок.

Меня бросило в постель, одним молниеносным движением занимая его зону комфорта. Я прижал Рикки к простыням лишь чуть-чуть, рыкнул, с нескрываемым влечением лизнул сладкую шейку, проходясь по своей свежей метке.

— Я потом загляну, когда сыворотку с антителами сделают.

— З…зачем?

— Я ж тебя присвоил, малыш. Не чувствуешь? Наверное, настолько противен?

— Нет! — он выпалил это слишком поспешно, и его ладошки легли на мою грудь, обжигаясь о горячую кожу, покрытую тёмными волосками. Я потёрся о его плечико, глуховато рыча, твердо поцеловал в губы и поднялся. Рикки захлопал ресницами.

— Так я… тебе… нравлюсь, Лив?

Стоп-кран доброты и участия сработал.

— Малыш, ты же понимаешь природу этих чувств. Я — альфа, ты — омега, я отреагировал на тебя как на истинную пару и хочу тебя до одури! Пока так! Готов ухаживать, ласкать и вылизывать от макушки до пят, но рассыпаться в сантиментах не умею. Прости, я такой!

— Я… мне… я тебя боюсь.

Немного постоял, потупил в пол.

— И правильно! Я жутко груб и неромантичен от слова «совсем». Ты ведь хочешь других отношений, малыш? А мне только и думается, как поглубже вколотиться и спустить в твою маленькую задницу.

Риккон покраснел и опять сжался. Я ощутил, как его аромат стал сильнее. Чёрт меня возьми, но малыш возбуждается от таких разговоров!

— Рикки, иди ко мне… прошу! — делаю последнюю… несвойственную… отчаянно нежную попытку его призвать, неожиданно растекаясь машинным маслом.

Я потянулся жадной рукой и остановился, кусая от досады губу. Парень прикрыл глаза и едва дышал.

— Глупый! — я подцепил штаны и тут же их натянул. Потом отыскал майку, рубашку и штормовку. — Закрой за мной! Пока на тебе моя метка, не вздумай никого подпустить — прибью! — мой мрачный взгляд был красноречив. — Его и тебя! Такой вот я эгоист! — Рикк сглотнул и кивнул.

В своей берлоге я первым делом наскоро прибрал разбросанные там и сям вещи не первой свежести, неожиданно для самого себя проветрил комнаты и полез в душ. Не прикасаясь к ноющему органу, оставил всё на Вивьена. Прошлёпал в зал в одном полотенце, чтобы в ожидании траха распечатать бутылочку пива, и вдруг услышал нехилые разборки на улице. Я распахнул входную дверь и едва поймал у пола челюсть. На шипящего от досады бармена наседал Риккон с диким сатанеющим взглядом.

— Не понял, что за омежий бунт… — начал было я, но Вивьен взвизгнул:

— Отгони от меня свою бешеную пару! Когда вы успели запечатлеться?! Мог бы позвонить, чтобы дураком себя не ощущал! На фига мне такие страсти?!

Я в полном недоумении сжал костлявое запястье беты.

— Рикк, давай-ка, осади! Я пригласил Вива на приват и его ждал! Чего надо тебе у дверей моего дома? Что за припадки запоздалой ревности?

Парнишка вздрогнул, как от удара. Бармен торжествующе приподнял подбородок.

— Так у вас несерьёзно? Лив, я вхожу?

— Давай живее, хочу трахаться! — проревел я и нетерпеливо втянул Вивьена в квартиру, бросая на себя.

— Значит… значит… я не должен никого пускать, а ты! А тебе… тебе можно?! — вдруг прорвало омегу, Риккона прямо-таки затрясло. — Тупой альфа! Кобелина! Самец бессердечный! Скотина! Сволочь! Ублю… — Мой рот надёжно запечатал кривящиеся губы, мой язык ворвался меж прохладных ровных зубок. Приплыли первыми, откачивайте тренера!

Вивьен, качая головой, вышел из моего дома и отсалютовал не оборачиваясь.

— Все ясно-понятно! Удачи, Лив! — немного снисходительно произнес он. — Свяжись, если передумаете жить вместе и понадобится запасной аэродром.

Я уже захлопывал дверь, подхватывая парня под попку огромной ладонью, мне и одной руки хватило, а этот провокатор опоясывал меня кольцом длинных ног, всхлипывая на моём плече.

— Рррикки, — прорычал я в краснеющее ушко, — чего ты, малыш? Не дрожи! — На моей ладони его влага, на моей щеке его слёзы. — Зачем пришёл? Думал, снова не возьму?

— П…прости, хочу тебя… твой запах… твою силу… твою грубость… — шепчет мой омежка, срываясь от желания, — чуть с ума не сошёл, когда понял, что ты будешь целовать другого…

— Малыш, помолчи! — скрип моих зубов и свистящее дыхание слышно во всех концах военного городка, донести бы истекающего Рикка до постели… отшвырнуть покрывало. Есть! Парнишка принимает подо мной беспомощно горизонтальное положение, содрогаясь, облизывает спелые желанные губы, безмолвно умоляет начинать побыстрее, чтобы невыносимая мука наконец-то сошла на нет.

— Я говорил, что очень жаден, малыш, и крайне ненасытен, — жарко оглядывая изящное тело, рычу я, — одним разом не отделаешься! Готов? На старт! — Стаскиваю с него штаны, тяну через голову кофту.