В душной кмере быд жарко с тем горячим покрывалом, которое солце накрыло город. Иногла я сышал, как по городу проезжала повозка, ее звон упряжи, когда ее подгоняли кнутом, или разговоры прозодяших по улице, которых всегда хваьало.
Иногда охрана тихо затихала, люди выходили на улицу и просто тихо трепались на широких сткпенях.
Иъ конторы не доносилось ни звука, значит, охранник, должно быть сидел на ступеньках, выходящих на улицу.
Кроме меня в тюрьме никого не было, хотя там было три свободных камеры. Если бы мне удалось выбить дверь, мне пришлось бы пройти через маленькое помещение, вырубить одного или двух охранников, а затем выйти на улицу, где большинство гуляющих было бы ркшительно настроены против меня, а вторая половина соблюдала бы полный или частичный нейтралитет. Тем не менее, дерринджео послужил бы маленьким утешением от этой толпы.
После этого мне придется положиться на свои руки, чтобы выбраться из города и в болота. Шансы были тысяча к одному, что я этого не сделаю.
Если я только не ошибался, в городе разразится ад. Зная парней, как я, мне не приходилось сомневаться, что они пойдут на все, лишь бы освободить меня; полковнику Белсеру и Чэнсу Торну сей факт тоже был известен. Скорее свего, они оставят дыру в обороне, потом, когда все прорвутся, уничтожат их, об этом догадыватьсч было не нало.
Если мой рассчет окажется правильным, и поскольку Чэнс Торн так и сказал, где-то на юге нас ждал Сэм Браун со своей толпой, которая литнчевала бы нас.
И если мои догадки были правильными, а Чэнс Торн сказал бы, что они были правильными, где-то к югу находился Сэм Барлоу со своей шайкой.
И вот посреди города три женщины содинились, чтобы навлечь на себя массу неприятностей и чтобы помочь мне. Что бы потом ни случилось, это показало мне, как много было у меня друзей, у меня, человека с плохой репутацией.
Только я не осмеливался принимать их помощь. Каким-то образом мне нужно было бежать до того, как они начнут помогать, до того, как впутаются в это дело.
Для того, чтобы иметь друзей, человек должен быть дружелюбным, чтобы люди думали о тебе так, как о них думаешь ты. Мне не хотелось, чтобы за меня погиб хоть один человек, а появленеи Сета Реймса в Джефферсоне говорило, что что-то готовится, и что бы ни затеяла Лейси Петрейн, вместе с ней будет Джон Тауэр.
Приближался вечер. Если все пойдет так, как я рассчитывал, Сэм Барлоу появится после полуночи, а около полуночи я мог ожидать гостей - Чэнса Торна и остальных.
Это означало, что я должен действовать и чем раньше, тем лучше, чтобы уберечь своих друзей.
В этот момент появилась Джейн Уотсон. Ее привел покрасневший до ушей Уэлси, судя по всему, она ему очень понравилась.
Когда он ушел, она приблизилась к брусьям двери. - В десять, - быстро и тихо произнесла она, - Вас будет ждать Джон Тауэрс с двумя лошадьми, а мы будем в повозке. Когда вы станете убегать мы перекроем дорогу на случай, если будет погоня.
Это было глупо, я ей так и сказал. Одновременно я понимал, что это план настолько глуп и настольео прост, что может сработать.Помощь мне Джона Тауэра сделает его преступником, я не видел причины, по которой он должен это для меня делать. Я выложил свои сомнения Джейн.
- Это не ради вас, хотя вы ему нравитесь. Он любит Лейси Петрейн.
Она рассказада еще кое-что. Оказывается Джон Тауэрс подошел к Лейси и заявил, что именно он застрелил ее мужа Теренса О'Доннелла.
Зная Лейси, я мог понять, что произошло дальше. Она была потрясающая женщина, можете мне поверить.
- Терри, - сказала она, - был всегда слишом хорошего мнения о своем владении пистолетом.
- Мне жаль.
- Да, ему тоже было бы жаль, если бы он убил вас. Мистер Тауэр, позвольте мне вас заверить: Теренс убил бы вас, если бы смог.Оружие было для него не игрушкой.
- Это все? То есть я хочу сказать, моя работа у вас закончена?
- Это было так давно, мистер Тауэр, и даже в другом мире. Мы оба с тех пор изменились. Тогда я верила, что очень любила Теренса, но любовь эта оказалась сном, а сны, как правило, заканчиваются.
Однако, сказала Джейн, чувство у них осталось, чувство, переросшее в любовь, оба понимали, что оно должно чем-то кончиться. Значит, сейчас он помогал мне из-за нее.
Где-то в глубине души я надеялся, что нравлюсь ей, что она считает меня прекраным типом мужчины, как сама однажды сказала. Это показывает, как может ошибаться мужчина в отношении женщины. Однако через некоторое время я успокоился.
Я по природе бродяга, и когда выберусь из этого, с удовольствием побродяжничаю опять - все рано куда.
Удивильно, как близость к петле на конце веревки заставляет по-новому оценивать жизнь. Просто быть живым для меня сейчас был предел мечтаний. Когда начал думать, какие глупые штуки вытворял, когда был желторотым юнцом, то просто ипугался. И, главное, это не принесло мне ничего хорошего, и оказался я в этом самом доме с толстыми каменными стенами, и время мое кончалось.
- Ладно, - сказал я Джейн, - это дурацкая идея, но она может сработать. Мой вам совет: раздобудьте мне хорошего коня, положите в седельную кобуру револьвер и оставьте его в деревьях за конюшней Уэбстера.
Она ушла, а Уэсли принес вдро свежей воды. Уэсли меня беспокоил. Этот высокий парень не причинил никому зла, и мне хотелось бы, чтобы он оказался здесь, когда начнется стрельба.
Две вещи мне хотелось болше всего: Во-первых, выбраться отсюда и во-вторых, уложить Сэма Барлоу в ту могилу, что мы для него вкопали, а если сверху навалю Чэнса Торна, то буду самым счастливым человеком.
Беолсер? О таких, как он не стоило беспокоиться. Как только я стану свободен, он умрет от страха, представляя, что я с ним сделаю.
Стоя у окна, глядя на улицу, я видел, как красное солнце медленно опкскалось за старый амбар Тилдена, слышал, как жалобно скрипела, когда кто-то кчал воду, чтобы поставить кофе или просто помыть руки перед ужином.
Я чувствовал запах готовящейся капусты, слышал хлопанье дверей, когла кто-то входил или выходил, Стоя у окна, я слышал, как начинали доить коров в жестяные ведра. В Джефферсоне наступало время ужина в ночь, когда они собирались повесить Каллена Бейкера.
Меня. Я был Калленом Бейкером и знал, что меня сегодня повесят. И если добрые горожане были правы, а я не прав, то это последнее солнце, которое я увижу за свою оставшуюся мне жизнь. Похоже на рев осла, или крик совы... совы? Для совы было рановато.
Сова кричит по-разному. Над криком той совы следует подумать. Скоро она снова прокричала. Время поджимало. Скоро настанет время повешения, и если я не хочу стать ключевой фигурой на этом представлении, мне надо уносить ноги.
Улицы постепенно пустели, потому что народ уходил ужинать. Ладно, вот этого мне и нужно. Нет смысла дожидаться до десяти, чтобы тогда пролилась невинная кровь. Теперь, когда все были заняты ужином и когда почти стемнело, началось мое время. Мне не хотелось причинять вреда Уэлси, но мне также не хотелось быть повешенным. Я подошел к двери в камеру и схватился за стальные прутья. Как я уже говорил, человек я сильный, однако после первого рывка ничего не случилось.
Ничего.
Вообще ничего. Я покрепче ухватился за прутья, напрягся и рванул со всей мочи. Ничего.
Этот плотник, которого я назвал ленивым, оказался не так уж прост. Ему и не надо было закрплять брусья в полу, они так плотно были расположены в коробке, что для того, чтобы вырвать их с основанием, нужно было сломать толстые, каменные стены.
Тогда я испугался. Все время я был уверен, что смогу выдернуть дверную раму - и все впустую.
На лбу появился пот. Веревка, казалось, приближалась с угрожающейся быстротой. Пот покрыл ужке все тело, во рту жутко пересохло. На меня в тот момент можно было поставить погнутый цент и остаться в выигрыше.
Поэтому я попробовал снова. Иногда можно стать чертовки упрямым - в такие вот времена. Я расствил ноги, уперся ими в каменный пол и рванул так, что вырвал бы дерево вместе с корнем. Ничего.
