– И бутылку мартини. Просекко, пожалуй.
– Я не хочу пить, – морщусь я.
– А мы и не будем пить. Немного пригубим и хватит.
Когда официант удаляется, Окс достаёт из сумочки ярко-алую помаду, быстро наносит на губы, а я любуюсь ей. Она идеальная – брюнетка с каре, огромными карими глазами, фантастической фигурой и длиннющими ногами. Стройная и роскошная. Постоянно следит за собой, чего не скажешь обо мне. И хоть Окс заверяет меня, что естественность – моё всё, я понимаю, что проигрываю в этом плане подруге по всем фронтам. Вот только задумываться начала об этом лишь сейчас.
– Ну? – бросив помаду в клатч, обращается ко мне Оксана, подпирая подбородок рукой. – Ты сказала, что у тебя есть ко мне разговор. Я слушаю.
Наверное, это всё моя мнительность, которая сейчас буквально вопит о том, что в тоне и словах подруги есть двойной смысл.
– Он не совсем обычный. Разговор, я имею ввиду, – начинаю издалека, чувствуя себя не в своей тарелке.
В голове настойчивое – «Куда ты лезешь?!».
У Оксаны и Давида всё серьёзно. Он принадлежит ей, не тебе. Если он решит обзавестись семьёй, сделает предложение Окс, а совсем не тебе. Точка. Баста. Забудь о том, что было, и не рискуй тем немногим, что у тебя есть – дружбой. Немногим ли?
Но я с отчаянием отбойного молотка продолжаю говорить о том, за чем позвала Оксану.
– Будет касаться Давида.
– Вот как?
Она вскидывает бровь и улыбается, и у меня возникает совершенно нехорошее ощущение, только сформулировать его не могу. Может, Невский и впрямь поделился всем с Оксаной? В любом случае всё станет ясно уже сейчас, осталось только переговорить об этом.
– Да. Я… Я поступила нехорошо сегодня ночью.
Окс слушает внимательно. Покачивает бокалом только что принесённого Просекко и молчит. Наверное, мне было бы проще, если бы она вела себя как обычно– пошутила бы или сделала пару предположений на тему того, что именно я могла натворить. Но она просто молчит и всё.
– Мы с Давидом. В общем… целовались.
Выдыхаю последнее слово и меня накрывает волной, больше похожей на вакуум. Как будто пространство кругом сжимается, не давая мне ни единого шанса втянуть в лёгкие хоть порцию кислорода.
Оксана откидывается на спинку стула и так и продолжает молчать. Смотрит на меня внимательно, но на лице – ни капли удивления. Всё же знала?
– Я в курсе, Аль, – наконец отвечает с полуулыбкой на губах, допивает вино и снова подаёт знак официанту.
И мне снова становится нехорошо. То, как ей мог преподнести это Невский, вполне в силах разрушить нашу дружбу. Что он ей сказал? Что я сама на него накинулась? А если даже так – я ведь потеряю всё. Потеряю тех, с кем вместе четверть своей жизни.
– В курсе? – тупо переспрашиваю и тоже осушаю бокал. Если так пойдёт дальше, я просто сопьюсь к чёрту и даже не удивлюсь данному обстоятельству.
– Да. Я же ещё в клубе говорила, что он тебя хочет.
– Кто – он?
Мои брови помимо воли ползут вверх. Мы говорили о Кагарлицком Славе, но никак не о Невском.
– Давид, конечно. Он тебя хочет и сегодня за завтраком признался в этом.
Голова кружится, и я никак не могу понять, виной тому выпитое игристое или то, о чём так спокойно говорит Оксана. Будто бы мы с ней обсуждаем меню на предстоящую вечеринку или совместный поход по магазинам на днях.
– И? Что сказал?
– То, что я знала и без него. – Окс пожимает плечами и с аппетитом принимается за принесённые суши. Мою порцию тоже поставили передо мной, только не могу заставить себя притронуться к еде. – Слушай! Вкусно безумно! Попробуй – советую.
Подруга уплетает деликатесы, а я пытаюсь проглотить комок в горле, появившийся внезапно, но мешающий вздохнуть. Нет, я отказываюсь обо всём этом думать. И воспринимать так, как это воспринимает Окс, отказываюсь тоже.
Она знала про то, о чём говорил Давид? Что он хотел меня с самого начала? Я бы на её месте все волосы сопернице повыдирала и отбила бы парню причинное место, а Оксана так спокойно говорит, что была в курсе, будто это ничего не значит.
– Слушай, ты меня в ступор сейчас ввела, – тихо признаюсь ей, передвигая палочками кусочек ролла.
– Вижу.
Она откладывает приборы и вытирает рот салфеткой. Отодвигает от себя тарелку с едой и опирается локтями на стол, подаваясь ко мне. Никогда не видела её настолько серьёзной. Обычно кажется, что из уст Оксаны и сообщение о грядущей войне будет звучать легко и приятно.
– И ты меня слушай. Я не то чтобы рада этому, но воспринимаю довольно спокойно. Ты же всегда нравилась парням. Не буду нас сравнивать – это путь в никуда. Но видела, что если на тебя обращают внимание, то гораздо чаще чем на меня.
– Но это бред. Ты красивее меня и знаешь это!
– Мы не станем обсуждать внешность – ни твою, ни мою. Красота понятие весьма условное. На тебя западают парни. Точка. Давид не исключение.
Ничего не понимаю. Как можно оставаться такой спокойной если речь о том, о чём мы с ней говорим?
– Окс… я не хотела, правда. Так просто получилось.
– Я знаю, Аленькая. Знаю. Мы же с тобой дружим давно, я тебя неплохо изучила. У вас всё вышло вот так. Надо думать, что с этим делать.
Беру паузу, чтобы осмыслить сказанное Оксаной. Она не злится, выглядит совершенно спокойной. И это сбивает с толку.
– А что с этим можно сделать? – уточняю осторожно, когда пауза между нами слишком затягивается.
– А ты как думаешь?
– Я… Я просто тебе не могла не рассказать. Но ты не думай, у меня нет никаких планов на Давида.
Окс усмехается, но в этой усмешке нет ни горечи, ни веселья. Как будто всё уже решено – ею и Невским, а мне нужно только это понять и принять.
– Достаточно того, что у него есть на тебя планы и я не против них.
– В смысле?
– В прямом. Он хочет тебя – я не против.
Нет, это что-то невероятное. Такого просто не может и не должно быть. Просто не бывает так, чтобы то, от чего корёжило одного человека, в другом вызывало совершенно полярные эмоции.
– А меня вы спросить не забыли? – уточняю с неожиданно появившейся внутри злостью.
– А о чём тут говорить, Аль. Я же сказала… Я неплохо тебя изучила. Тебе реально нравится Дав. Не нравился бы – ты бы сейчас не пришла мне с повинной в этом признаваться. Просто бы посмеялась над тем, что вы разок пососались, пока я спала.
– Я бы сказала тебе в любом случае.
– Да, знаю. Но если бы за этим ничего не стояло, мы бы с тобой уже это не обсуждали. Согласись.
А ведь она права. Если даже предположить, что я выпила чрезмерно и, как изволила выразиться Оксана, «пососалась» бы с Невским, но за этим ничего бы не стояло, вряд ли бы всё приобрело именно такой размах.
– Всё равно. Этого не должно повториться. Он твой и это неизменно.
– А никто иного и не говорит. Но если тебе хочется быть с ним – будь.
Я не верю в то, что она говорит. И в тон её не верю тоже. Нельзя вот так, своими руками, отдавать того, кого так любишь, другой. Пусть эта самая «другая» тысячу раз – твоя лучшая подруга. Ведь это же её Давид, она любит его больше жизни, и я знаю это как никто другой.
Сколько раз я слушала как она восхищается им, когда оставались вдвоём на девчачью ночёвку. В голосе Оксаны в тот момент все чувства были настолько восторженными, что их невозможно было бы подделать, как ни старайся.
– Окс… Это всё ужасно. Я не хочу быть с ним.
– Хочешь. Ну хочешь ведь?
– Только не когда он принадлежит тебе. Только не в этом случае, понимаешь?
Эти слова почти что выкрикиваю, и на нас уже начинают оборачиваться остальные посетители. Но иначе просто не могу, у меня просто всё не укладывается в голове. Окс говорит о Давиде как о том, кто вообще ничего не решает в сложившейся ситуации. И от этого во рту появляется противная горечь.
– Мась, слушай. Давай не будем делать из всего этого драму. Или катастрофу. Так случается, когда двое начинают друг другу нравиться. Но при этом у одного из них есть отношения. Я верю, что если мы дадим себе чуть больше свободы, всё будет отлично. А если нет – то всё может рухнуть. Развалится, как карточный домик. А я этого не хочу. Потому и говорю сейчас совершенно искренне как твоя подруга, которую ты знаешь несколько лет – не парься. Если вы будете встречаться с Давом и трахаться – я нормально к этому отнесусь. У меня только одно условие.
