Малыша устроили на одной из пустых кроватей, Лариса расположилась на другой. За шкафом натянули верёвку для просушки пелёнок, и Марине стало казаться, что Лариса обосновалась здесь надолго. Она постоянно совала ей сына, заметив однажды, что той больше подходит роль мамаши, чем ей, Ларисе. А Марине малыш действительно понравился, и она охотно возилась с ним.

Уезжать Лариса не спешила. Она объяснила, что хочет побыть в городе ещё несколько дней. На улице жарко. Дорога дальняя. Мальчик ещё слишком мал для утомительного путешествия в пыльном автобусе. Марина согласилась с её доводами, охотно взялась им помогать, но всё же надеялась в глубине души на их скорый отъезд. Приближался день возвращения Павла, а ей так хотелось после полугодовой разлуки побыть с ним вдвоём.

В один из таких дней Лариса отправилась по магазинам. В этот раз она не возвращалась особенно долго. Марина волновалась. Ребёнок капризничал. Она едва успокоила проголодавшегося мальчика, когда беззаботная мамаша, наконец, появилась на пороге. Свою задержку она объяснила какими-то срочными делами. От неё слегка попахивало вином, и она явно была чем-то довольна. Лариса выставила на стол упаковки с детским питанием и заявила:

– Всё, грудью кормить больше не буду.

– У тебя же столько молока, – запротестовала Марина, но Лариса отмахнулась и, даже не поинтересовавшись, как дела у сына, добавила, что завтра уезжает и просит только о последней услуге, побыть с малышом, пока она съездит на вокзал за билетом и отвезёт туда часть вещей.

– Ну, а потом проводишь нас и прощай на веки, – закончила она. Марина возразила, что родители Павла живут там же, где работает Лариса, и что, приехав навестить их, она непременно заглянет и к ней, но Лариса лишь покивала головой и криво улыбнулась, как будто не слишком верила подобным заверениям.

Легли спать. Марина едва дремала, откликаясь на каждый шорох малыша, и всё время неодобрительно смотрела в сторону Ларисиной постели. А та спала так, словно не её сын лежал рядом, и не было у неё никаких забот.

Утром, подхватив одну из сумок и предоставив Марине утреннюю кормёжку мальчика, Лариса умчалась на вокзал, пообещав вернуться часа через три. Она даже не взглянула в сторону сына, и Марина в очередной раз нахмурилась и покачала головой. У неё как-то беспокойно ныло сердце. Ребёнок проснулся, жалобно заплакал, призывая маму, но той, как всегда, рядом не оказалось. Марина грустно вздохнула и принялась менять пелёнки и кормить малыша.

Прошло три часа, и четыре, и пять. К вечеру стало ясно, что Лариса не вернётся. Заглянули соседки, предложили осмотреть оставленные вещи, и нашли лишь несколько чистых пелёнок, распашонок да чепчиков. Вещей Ларисы не было. Сначала все растерянно замолчали, озарённые неожиданной догадкой. Потом возмутились, забеспокоились, вместе обсуждали, что предпринять. Кто-то порывался звонить в милицию, кто-то предлагал не спешить. Сошлись на том, что надо подождать несколько дней, вдруг одумается и явится назад. Присматривать за ребёнком пока решили по очереди. Так малыш и остался на своей, уже привычной постели.

На другой день Марина получила телеграмму от Павла. Муж приезжал следующим утром. Она растерянно посмотрела на малыша.

– Завтра Павел приедет. А что же мне с ребёнком делать? Куда же я с ним? – заволновалась она.

– Да, не беспокойся ты. Посидим мы с парнем пару дней. Встречай своего ненаглядного. Как-нибудь справимся, – пообещали подружки.

Марина успокоилась, собрала детские вещи и утром отнесла мальчика соседкам.

Это были чудесные, просто сказочные дни. Потом Марина будет вспоминать о них с болью и тоской. Потом у неё уже никогда не будет таких дней. А сейчас они наслаждались своим счастьем, своей свободой и любовью. И неважно, что спать им приходилось на узкой железной кровати, что комната была темновата и холодна, что на кухне всегда толпился народ. Они уходили гулять по городу, загорали на пляже, сидели в кафе, держались за руки и говорили, говорили, говорили. Ах, с какой любовью смотрел на неё Павел, какой нежностью светился его взгляд. Никогда больше не увидеть ей такого восхищённого взгляда, и тем больнее будет потом смотреть в его глаза, наполненные ненавистью и презрением.

Беда пришла неожиданно. Хотя и не совсем неожиданно. Ведь что-то чувствовала Марина в последние дни, что-то беспокоило её, тревожило, настораживало. Но разве могла она предполагать, какой удар нанесёт ей судьба? Да, в общем-то, и не судьба, а бывшая приятельница, жившая когда-то в одной с нею комнате.

В дверь постучала Тамара, сидевшая в эти дни с малышом.

– Марин, сегодня у нас много дел, возьми ребёнка.

– Какого ребёнка? – удивился Павел.

– Да, приезжала тут наша бывшая соседка по комнате, попросилась пожить несколько дней (она в положении была). Попала отсюда в роддом, а после выписки опять к нам пришла, пожила несколько дней, а потом оставила ребёнка и уехала. Уже неделя прошла, а она не возвращается. Мы решили пока подождать, вдруг одумается и вернётся. Вот и сидим с ребёнком по очереди – объяснила Марина, но её слова звучали почему-то неубедительно, и она смутилась.

– Вы что ненормальные? Совсем как дети. Давно надо было в милицию заявить. Уже нашли бы эту мамашу. А ребёнка забрали бы в органы опеки, – вскинулся Павел.

– Такого маленького и в детский дом? Жалко же, – проговорила Марина.

Муж подозрительно посмотрел на неё и нахмурился. Ему не понравилась идея нянчиться с чужим малышом, хотелось отправиться на речку, и он заворчал, что чувствительность здесь неуместна, что ребёнка надо отдать, и вообще, всё это глупо. Но Тамара уже несла малыша и все его нехитрые вещички.

– Ладно, – сказала Марина – Сегодня ещё подождём, а завтра сдадим. Но при этом равнодушном слове ей сделалось грустно, и она заботливо взяла мальчика на руки. Павел совсем помрачнел, нашёл себе книгу и завалился на кровать, показывая всем видом свою обиду.

– Будешь так же и от своих детей отворачиваться? – попробовала пошутить Марина, но он не ответил.

Покормить, постирать, уложить спать, Марина не замечала времени. Она помчалась в туалетную комнату стирать пелёнки. Через час, закончив работу, она вернулась в комнату и увидела, как Павел закрывает и ставит на пол свой чемодан. Марина устало прислонилась к косяку с тазом в руках.

– Павел, что случилось? На тебе лица нет.

Глаза Павла полыхнули ненавистью и гневом.

– Подкидыш, чужой, сдадим. А, может, лучше себе оставим? Не рано ли ты меня в папаши записала?

– Что с тобой? Я не понимаю, – у Марины от обиды подкатил комок к горлу.

– Не понимаешь? Зато я всё понял, – и он сунул ей в лицо зелёную книжечку. Перед глазами расплылись имена, её и Павла. Почему-то они стояли в графе «родители».

– Что это? Откуда? – Марина впервые видела этот документ, и удивление её выглядело совсем не поддельным. Но Павел, словно отпустив тормоза, уже ничего не замечал и не слышал в своём гневе.

– А ты не знаешь! Нагуляла сыночка, а теперь хочешь его мне подсунуть? И когда только успела? На каком месяце замуж выходила?

Слова больно хлестали её, губы почему-то стали солёными. Никогда раньше он не бывал так груб, зол, беспощаден. Она хотела что-то возразить, объяснить, но голос пропал.

Дверь за Павлом захлопнулась. Марина опустилась прямо на пол.

В себя она пришла только от плача проснувшегося малыша. Тенью подошла к ребёнку, сунула в рот пустышку и принялась менять пелёнки.

Вечером заглянули соседки, и пришли в ужас от застывшего на её лице отчаяния. Она не могла ни говорить, ни плакать. Кивнула молча в сторону зелёной книжицы, брошенной на столе. Девчонки прочитали свидетельство о рождении и всё поняли:

– Ну и стерва эта Лариска! Мало, что ребёнка бросила, да ещё на твоё имя записала. Надо же додуматься! Видно паспорт выкрала. Поэтому и в роддоме ты её не нашла. Она же с твоими документами была. Значит, она не вернётся. Это точно.