В имя всех богов, Новых и Старых, что же с ним случилось? Санса несколько раз до этого замечала, что ее брат иногда смотрит куда-то в сторону, а на его лице появляется странное выражение, но она не могла его понять. Он периодически морщился и устало тер виски, как если бы у него болела голова. Теперь же Санса стало ясно — Джон вспоминал. Вспоминал, то, что по какой-то странной причине забыл. И теперь ей стало страшно, за него и за себя, но спросить, что же с ним произошло, девушка так и не решилась.
— Джон, у меня к тебе будет просьба, — Сноу посмотрел на нее в ожидании, и Санса попросила. — Если встретишь Теона — не убивай его.
— Санса…
— Джон, пожалуйста! — взмолилась девушка. — Я понимаю твой гнев, я тоже была зла на него! Но там, в Винтерфелле, я видела, что с ним сделал Рамси Болтон! Теон сполна расплатился за все свои ошибки, и если бы не он, меня бы здесь не было!
— Грейджой предал нас, — Джон в ярости сжимал кулаки. — Предал Робба. Нанес удар ему в спину. Это по его вине пал Винтерфелл и погибло много хороших людей.
— Я знаю, — горячо убеждала его Санса. — И Теон сам это знает, и горячо раскаивается в содеянном. Он понимает, что натворил, и он сам себе палач. Джон, пожалуйста, ради меня… Не убивай его.
Сноу встал и подошел к окну, разглядывая засыпанный снегом двор. Он мечтал свернуть Грейджою его тощую шею, но и расстраивать Сансу он не хотел. Сестра и так много натерпелась, хватит с нее насилия и смертей
— Хорошо, обещаю, что не убью Грейджоя, — наконец-то ответил Джон, и у Сансы отлегло от сердца. — Но по морде он все равно получит!
Санса улыбнулась. Глупо было ожидать, что Джон так просто успокоится, но теперь она хотя бы была уверенна, что встречу с ее братом Теон переживет. В том, что Сноу сдержит слово, Санса не сомневалась. А раз мучавший ее вопрос был решен, то пора было вернуться к насущным проблемам.
— Что будем делать с Болтонами? — спросила Санса.
— Убьем их, — от уверенности в голосе Джона девушке даже стало неуютно. — Я не собираюсь смотреть, как эти живодеры хозяйничают в нашем доме. Мы убьем их.
— Это будет непросто, — заметила Санса.
— Нет, это будет именно что просто, — улыбнулся Сноу. В этот момент в его глазах что-то промелькнуло, что-то неуловимое, но неимоверно грозное. — Болтоны, несмотря на всю свою жесткость, всего лишь люди. Они могут ошибаться, могут заблуждаться и они смертны. Их можно убить, и именно так мы и поступим. Все что нам нужно — армия.
— И где ты ее найдешь? — Санса неожиданно задумалась, а не сошел ли ее брат с ума? Он говорил так, будто победа уже была у него в кармане, хотя собирался противостоять одному из самых жестоких людей, каких только знал Вестерос.
— Уже нашел, — улыбнулся Джон, но его улыбка была холодной. — Правда, ее еще нужно будет получить, а для этого нам понадобится все наше красноречие.
— И к кому ты собрался обратиться?
— К Карстаркам.
Устав лежать на спине, Санса перевернулась на бок, подложив под щеку ладонь. Разговор с Джоном встревожил ее, но, с другой стороны, наполнил ее странной уверенностью, как если бы та передалась Сансе от брата. Ей действительно хотелось верить, что Джон не ошибается и не лезет с головой в капкан, но страх не отпускал ее. Карстарки предали Робба, бросили его в самый важный момент, тем самым обрекая Молодого Волка на смерть. Санса не знала, почему они так поступили, и теперь ей оставалось лишь гадать, не постигнет ли их та же участь.
С другой стороны, она почти ничего не знает о Джоне, кроме того, что говорила ей мать. Бастарды, по мнению Кейтилин Старк, были вероломны и жестоки, им присуща любая подлость, и тот же Рамси Болтон оправдывал эти утверждения целиком и полностью. Как и Джоффри Баратеон. По мнению Сансы, эти два выродка нашли бы общие темы для разговора и быстро сдружились бы на почве издевательств над окружающими. Но были ли присущи эти черты Джону, который воспитывался под зорким надзором Эддарда Старка? Был ли он тем монстром, каким выставляла его леди Винтерфелла?
Решив, что подобные размышления перед сном ни к чему хорошему не приведут, Санса закрыла глаза и постаралась выкинуть все мысли из головы. Менее чем через минуту она уже крепко спала.
Джон Сноу не спал.
Он и не хотел спать, ведь каждый миг позволял ему наслаждаться жизнью, чувствовать дыхание ветра на коже и биение крови в венах. Он смотрел на этот новый и в тоже время такой знакомый ему мир, столь непохожий на тот, что остался там, позади. Который он покинул в тот миг, когда старость взяла свое и душа Довакина покинула бренное тело, отправившись в Апокриф, владения Хермеуса Моры.
Сколько времени он провел в этой обители запретных знаний? Час? Год? Столетие? Или, быть может, вечность? Сколько книг и древних рукописей ему пришлось изучить, чтобы найти те самые сакральные знания, что помогли ему вырваться на свободу? Да, он знал, что домой ему уже не вернуться, дорога туда была закрыта для него навсегда, но та жизнь закончилась в тот момент, когда с его уст сорвался последний вздох.
Что с того, что новую жизнь он проведет в чужих землях незнакомого мира? Разве преграды когда-либо были ему помехой? Нет, он всегда шел вперед, невзирая ни на что, сметая всех, кто имел глупость встать у него на пути. Бандиты и некроманты, монстры и древние механизмы, мертвые и живые — он одолел всех, не в силах взять верх лишь над временем.
“Время течет только вперед.”
Лишь в старости Довакин полностью осознал значение слов древнего дракона. Сколько бы ты не прятался, на какие бы ухищрения ты не шел, но рано или поздно время возьмет свое. Либо ты сам устанешь убегать, либо придет тот, кто оборвет твое вроде бы бесконечное существование. Возможно, однажды умрут и боги, и принцы Даэдра, а затем все Мироздание. Кто знает, что там будет в будущем?
И вот теперь он здесь. В мире, почти лишенным магии, столь отличном от Нирна и в тоже время столь похожем. Интриги, убийства, предательства. Все так знакомо. И, конечно же, война. Наверное, во всех мирах, какие только существуют, война никогда не меняется. Она показывает миру свою уродливую личину, щедро собирая кровавую дань. Рушатся семьи, ломаются судьбы, умирают невинные. Войне нет до этого никакого дела. Дай ей волю, и она поглотит весь мир, но даже этого ей будет мало. Война — ненасытная сука.
Вновь разболелась голова, и юноша поморщился. Память Джона Сноу и Довакина смешалась в единое целое, и понять, где кто, становилось все сложнее. С каждым часом отделить одну личность от другой становилось все труднее, и уже совсем не за горами был тот миг, когда две личности сольются окончательно, породив нечто новое. Да, он по прежнему будет носить имя Джона Сноу, дабы не смущать окружающих, но то будет уже совсем другой человек.
Джон Сноу был честным юношей, добрым и благородным. Если он нарушал данное слово, то всегда чувствовал угрызения совести. Стараясь поступать по чести и совести, он вставал в оппозицию всем остальным, принимая в ответ безжалостные удары судьбы, последний из который вошел в его сердце в виде кинжала. Сноу любил и был любим, пусть союз с своевольной одичалой изначально был обречен. Тем не менее, в его душе до сих пор чувствовалась горечь потери.
Назвать же Довакина хорошим человеком было сложно. Он грабил, мародерствовал, обманывал и убивал. Он ставил под угрозу жизни мирных жителей, брал штурмом крепости и города. Он не чурался шантажа и подкупа. В его душе практически не было места сантиментам и посторонним чувствам, хоть он и знал тех, кто мечтал стать его женой. Лишь одна девушка смогла вызвать отклик в его душе, но впервые он сам не получил ответа. А уж что Довакин вытворял, выполняя приказы Принцев Даэдра, лучше и не вспоминать. Да по сравнению с ними Рамси Болтон мог показаться невинным ребенком, склонным к детским шалостям.
И вот эти столь разные личности сплетались в единой целое, меняя друг друга и менялись сами. Более того, некоторые люди уже начали замечать эти изменения. Среди них были сир Давос и Тормунд.
