В общем, был момент, когда Юрке захотелось отчебучить что-нибудь ужасное по типу того, чего опасался Алик. То есть придушить эту гребаную Полину, а самому вылезти в окно и сигануть через палубное ограждение за борт. С криком «ура» — и под винты! Ох, и наделал бы он шороху! Сколько бы после этого всяких коварных планов и заподлянок рухнуло, сколько бы умных, но вредных голов полетело! Толком, конечно, Таран не знал, что именно рухнуло бы и какие головы полетели бы, но ему в этот момент так казалось.

Слава богу, такое сумасшедшее настроение у Юрки держалось не дольше пары минут, и он с этими нездоровыми эмоциями сумел справиться. И безоглядная злость у него немного унялась, трансформировавшись в некую здравую, хладнокровную ненависть.

Ну и кому он чего докажет, если сдохнет или Полину удавит? Он сдохнет, Полина, ну, может быть, Алику с Тиной достанется, а Коля, Магомад, Вася со «Светоча», всякие другие большие и умные люди будут жить, поживать, добра наживать, дачки в три этажа достраивать. Конечно, может, и пойдут между ними разборки, будут друг другу пакостить, бомбы подкладывать или в компот писать, ментам друг друга подставлять. Наверно, их и убить когда-нибудь могут. Новые, молодые, крепкие ребята, которым все старые понятия будут пофигу. Уже из Таранова поколения… Но самого Юрки уже не будет. Нет уж, Таран пока поживет немного. Ему еще надо догадаться, для чего ему эту речную прогулку устроили, почему Полину Магомад «очень дорогой девушкой» назвал, почему Вася за нее сто тысяч баксов выложил…

Да и вообще на фига ее душять, Полину эту? В конце концов не она первая Тарана совратила, это раз, да и винить себя надо было, мог бы удержаться от этого бардака-«бешбармака». А раз уж все так получилось, то теперь, едучи с ней в одной каюте да еще практически под замком, придется как-то жить и сожительствовать. Не так уж это и долго, даже если месяц…

А что дальше будет — посмотрим.

В общем, Таран присоединился к Полине, которая уже взялась обустраиваться в каюте. Похоже, она и не подозревала, что за мысли бродили в голове у Юрки. Развешивала свои халявно доставшиеся тряпки, расстилала бельишко на кровати. И главное, не ныла, не заламывала руки, в общем, вела себя не совсем так, как обычно. Это было для Тарана очень неожиданно. Он вспомнил, что она, которая сидела тихо, как мышка, пока их возили и экипировали кавказцы, да и, поднявшись на борт, первое время явно тряслась, уже во время разговора с Аликом и Тиной начала говорить несколько вызывающе, во всяком случае намного смелее. Что-то ее явно ободрило и даже немного придало нахальства. Что именно — фиг поймешь, Таран никаких признаков того, что ее могло бы взбодрить, не приметил. Разве что небольшая вспышка остроты в диалоге между Тиной и Аликом, когда тот намекнул, что, мол, пусть лучше Таран Тине глазки строит, чем кому-нибудь еще… Но она, по разумению Юрки, ничего ровным счетом не говорила. Во всяком случае, рассчитывать на то, что удастся этих ребят поссорить и тем самым добиться чего-нибудь конкретного, Юрка пока не стал бы. Да это и не в характере Полины, кажется…

Хотя, припомнив историю своего знакомства с Полиной, Таран подумал, что про ее характер он еще многого не знает. Ведь поехала же она зимой к ним в область и раздобыла там пять тысяч баксов, которые ее непутевый братец задолжал крутому дяде с нежной кликухой Варя. Где, как— этого Таран до сих пор не знал. Зато прекрасно знал, что лично он в родной области не сумел бы и тысячи долларов набрать, если б они не свалились ему в руки с неба. Конечно, то, что она с этими баксами одна поперлась на «Войковскую» и там чуть не пропала, характеризовало ее как дуру, но дуру весьма отважную. С другой стороны, во всех остальных острых ситуациях она никакой отваги не проявляла, а скорее наоборот. Вот тут и суди-ряди, какова она, эта очкастая.

Таран подумал, что времени поговорить об этом еще хватит. Примерно за полчаса они с Полиной сумели более-менее обустроиться в своей плавучей гостинице. Разговоров особо не вели, только перебрасывались словами по поводу того, чего куда поставить или положить. Часы показывали без пяти девять, когда, как и ожидалось, пискнул телефончик, оставленный Аликом.

— Алло! — отозвался Юрка.

— Встречайте ужин! — доложила Тина.

Ужин оказался не очень роскошным, но плотным. Это была некая мясная поджарка с картофельным пюре плюс салат с курицей и чай.

— Завтра получше будет, — пообещала Тина. — Вот меню, ставьте плюсики против того, что на завтрак, обед и ужин хотите. Через полчаса приду и заберу посуду. Дальше можете до утра спать, разбужу, когда завтрак принесу.

И величаво удалилась.

Пока ужинали, разговоров тоже не вели, Юрка проголодался, да и Полина, похоже, не меньше, поэтому слопали все гораздо меньше чем за полчаса. Потом прибыла Тина, погрузила на свою каталку грязную посуду и с иронической усмешкой пожелала:

— Спокойной ночи, приятных снов!

После этого она демонстративно бросила на стол некое подобие пулеметной ленты из презервативов в упаковках. Полина хихикнула и произнесла вслед Тине:

— Спасибо за заботу!

Замок щелкнул, шаги и шелест колесиков каталки в коридоре затихли.

— Ну что, будем шампанское пить? — предложила Полина.

— Я бы сейчас водяры глотнул, — сказал Юрка, — настроение такое. Погода клевая, так и шепчет: займи и выпей! А это что…

Шампанское было с красивой, жутко занимательной этикеткой. На горлышке была наклейка: «1722 год». Какой-нибудь наивный гражданин мог бы подумать, будто это вино чуть ли не триста лет выдерживалось. Но на основной этикетке, с точки зрения исторической, была такая ахинея, что Таран, который все-таки недавно школу окончил и еще не все забыл, аж прибалдел. Шампанское называлось «Император» и посвящалось посещению императором Петром I с армией и флотом города Дербента, ради чего на этикетке были нарисован царь и медаль, посвященная этому событию. А ниже значилось:"Советское шампанское». Это ж точно только в нынешней России может быть такое: «Советское шампанское „Император“! Ни самому Петру Великому, ни учредителям советской власти такое и во сне присниться не могло. Однако для фирмы „Дагвино“ и Дербентского завода игристых вин сие смотрелось вполне нормально. Кстати, само шампанское Тарану показалось вполне приятным, хотя он, конечно, не принадлежал к числу крупных ценителей и великих дегустаторов. Он вообще-то шампанское пил третий раз в жизни. Первый раз на выпускном вечере в школе, второй — на своей свадьбе. Воспоминание о свадьбе возникло очень не к месту, и настроение у Тарана опять сильно упало.

— Ну, и за что мы это выпили? — спросила Полина, когда они без тоста осушили бокалы.

— Фиг его знает, — честно признался Юрка. — За все хорошее, наверно.

— Удобный тост! — хмыкнула Полина, отщипывая крупную ягоду от виноградной грозди. — И главное — всеобъемлющий… М-м! А виноград-то сладенький. Я такой люблю.

— Знаешь, — сказал Таран, — что-то меня в сон клонит. Извини, но мне больше сидеть неохота.

— Понятно, — криво усмехнулась Полина. — Значит, Алик верно подметил. Мы еще несколько часов не проехали, а тебе уже скучно стало?

— А чему радоваться? Ты знаешь, зачем нас везут, куда?

— Не знаю! — беспечно сказала Полина, прожевав виноградинку. — И знать не хочу. Мне на все стало наплевать. Главное, что сейчас хорошо. Даже если нас утром выбросят за борт вместе со всеми этими шмотками. Но этого наверняка не будет, потому что тогда не стоило бы их брать в таком количестве. Я уверена, что нас должны где-то и кому-то показать. Шикарно одетыми и красивыми. Может быть, нас даже за границу увезут.

Таран насторожился. Как-то сразу вспомнилось, что, пока он беседовал с Магомадом, Полина общалась с дядиными племянницами. О чем они там толковали, интересно? Может, они сказали Полине нечто, во что Магомад не стал посвящать его? И вообще не играет ли она с ними в одной команде? Последнее предположение Юрке сразу же показалось абсурдным, но он уже настолько заплутался во всех хитросплетениях, что не стал его отбрасывать насовсем. Потом вспомнилось, что о том, какой разговор Полина подслушала на борту «Светоча», он знает только от нее самой. А если там никакого разговора не было? И она его специально придумала, чтоб навести подозрения на Васю и Кинзу? Ведь прошлым летом Жора Калмык заставил Дашку придумать, будто Седой, отправляя ее с Юркой на «операцию» против журналиста Крылова, произнес фразу: