Даже если бы президент Кеннеди сказал всей операции в заливе Свиней «нет» в самый последний момент (а он думал об этом), у ЦРУ, как оказалось, уже был план обойти решение президента. Когда четыре руководителя кубинской антикастровской бригады рассказывали об этих событиях писателю Хейнсу Джонсону, они ясно показали, как Управление готовилось к обходу президентского вето. Главный советник ЦРУ по Кубе, которого они знали только как «Фрэнк», сказал им, что делать в случае, если он тайно сообщит им о блокировке всего проекта администрацией: «Если это случится, вы приходите сюда и разыгрываете спектакль – сажаете нас, советников, в тюрьму, а сами следуете плану, детали которого будут вам предоставлены»{64}.
Руководители бригады отметили, что «Фрэнк» был предельно конкретен в своих инструкциях по «захвату» советников из ЦРУ, если администрация попытается запретить их план: «они собирались поставить вооруженного повстанца у дверей комнаты каждого американца, отрезать их от связи с внешним миром и продолжать боевую подготовку до тех пор, пока он не сообщит им, когда и как добраться до базы Трамполин [их точка сбора в Никарагуа]»{65}. Когда Роберт Кеннеди узнал об этом запасном плане, он назвал его «фактической изменой»{66}.
Реакция Джона Кеннеди на заговор ЦРУ была очень резкой, и о ней не говорили при его жизни и очень редко упоминали после смерти. В статье New York Times 1966 г. о ЦРУ высказывание Кеннеди появилось без каких-либо комментариев: «Когда президенту Кеннеди стал понятен весь масштаб катастрофы в заливе Свиней, он сказал одному из высших должностных лиц в своей администрации, что ему хотелось “разорвать ЦРУ на тысячу кусочков и развеять их по ветру”»{67}.
Советник президента Артур Шлезингер – младший рассказывал, когда битва в заливе Свиней еще продолжалась, Кеннеди признался ему: «Это малоприятный способ чему-либо научиться, но из этого я сделал один вывод – нам будет необходимо разобраться с ЦРУ… до этого никто не имел дел с ЦРУ»{68}.
В свое короткое президентство Кеннеди начал борьбу за ограничение власти ЦРУ. Он предпринял попытку пересмотреть мандат ЦРУ и сократить их полномочия в меморандумах по вопросам действий в области национальной безопасности (NSAM) 55 и 57, в результате чего ЦРУ лишили контроля над военными операциями. В NSAM 55 Кеннеди проинформировал Объединенный комитет начальников штабов, что именно он (а не ЦРУ) является его главным военным советником и в мирное, и в военное время. Полковник ВВС США Флетчер Прути, который в то время отвечал за военную поддержку секретных операций ЦРУ, рассказал о влиянии NSAM 55 в своем обращении к генералу Лайману Лемницеру, главе Объединенного комитета начальников штабов:
«Я не могу передать тот шок – просто нет слов, – который это решение вызвало в Вашингтоне: у госсекретаря, министра обороны и особенно у директора ЦРУ. Аллен Даллес, который все еще был директором и который только что пережил хаос, связанный с событиями в заливе Свиней, узнает, что результатом всего этого становится решение Кеннеди сделать генерала Лемницера своим советником. Другими словами, он заявляет, что больше не зависит от Аллена Даллеса и ЦРУ. Историки либо умолчали об этом факте, либо о нем не знали»{69}.
Затем президент Кеннеди отправил в отставку трех главных разработчиков плана операции в заливе Свиней из ЦРУ: директора Аллена Даллеса, заместителя директора Ричарда Бисселла – младшего и заместителя генерального директора Чарльза Кэбелла. По словам Шлезингера, Кеннеди «потихоньку двигался» к тому, чтобы «сократить бюджет ЦРУ в 1962 г., а затем в 1963 г., с намерением добиться 20 %-ного сокращения к 1966 г.»{70} Он так и не смог разорвать ЦРУ на тысячу кусочков и развеять их по ветру. Но то, что Кеннеди отправил в отставку Даллеса, Бисселла и Кэбелла, сократил бюджет ЦРУ и проявил решимость «взяться» за ЦРУ, стало причиной прямого конфликта Кеннеди с идеологами холодной войны, которые ни за что и ни перед кем не отвечали.
После убийства Джона Кеннеди Аллен Даллес каким-то непостижимым образом вернул утерянные позиции. Иностранные наблюдатели, многие из которых лучше знакомы, чем американцы, с историей Даллеса в заговорах с целью убийства и свержения правительств, задавались вопросом о возможном участии бывшего директора ЦРУ в убийстве человека, который уволил его и попытался обуздать ЦРУ. Однако, оставаясь вне подозрений, уже через неделю после убийства Кеннеди Даллес указом нового президента Линдона Джонсона получил место в Комиссии Уоррена. Таким образом, он начал вести расследование, которое указывало на него самого{71}.
Тщательно скрываемые чувства Аллена Даллеса в отношении Джона Кеннеди раскрылись намного позже в ремарке «литературному негру». Молодой помощник редактора журнала Harper’s Уилли Моррис отправился в особняк Даллеса в Джорджтауне (пригороде Вашингтона), чтобы вместе с ним работать над проектом в защиту роли ЦРУ в «заливе Свиней» – статьи, которой «не было суждено увидеть свет», рукописные заметки к которой в один прекрасный день легли в основу «“Признаний” Аллена Даллеса». Однажды, рассуждая о президенте Кеннеди, Даллес ошеломил Морриса резким комментарием. «Этот никчемный Кеннеди, – сказал Даллес, – …думал, что он был Богом». «Даже сейчас, – писал Моррис более четверти века спустя, – эти слова всплывают в памяти как самый резкий отзыв, который я услышал из уст моего несостоявшегося компаньона»{72}.
Залив Свиней открыл президенту Кеннеди глаза на силовые структуры, которые, как он боялся, всегда будут неподконтрольными ему. Судья Верховного суда Уильям Дуглас вспоминает, как Кеннеди сказал, что залив Свиней представил ему ЦРУ и Пентагон в новом свете: «Этот эпизод сильно его ожесточил. Он почувствовал, какой мощью обладают обе силы, какое влияние ЦРУ и Пентагон оказывают и на гражданскую политику. И я думаю, что он задался вопросом, сможет ли Джек Кеннеди, президент Соединенных Штатов, найти в себе силы и когда-нибудь взять под контроль эти две могущественные организации»{73}.
Вто время, как ЦРУ и Пентагон пытались вовлечь Джона Кеннеди в военную операцию в заливе Свиней, монастырское руководство Томаса Мертона запретило ему публиковать соображения по поводу ядерной войны. Тогда Мертон, как и Кеннеди, решил найти другой путь. Слова, «льющиеся» из его пишущей машинки, превращались из неопубликованных рукописей в его «Письма о холодной войне». Как он писал в одном из таких писем архиепископу Томасу Робертсу, который выступал против развязывания ядерной войны, «в настоящее время я чувствую, что наиболее безотлагательным является высказывание того, что назрело и что нужно сделать любым путем. Если высказывание невозможно напечатать, то его нужно размножить на копире. Если нельзя размножить, то пусть оно будет написано на обороте конвертов, главное, о нем нужно говорить»{74}.
Томас Мертон видел произошедшее в заливе Свиней в большей степени глазами одного из своих корреспондентов, с которыми он обсуждал проблемы холодной войны, – Эворы Арки де Сардиния, жившей в Майами. Она написала Мертону, что ее муж, возглавлявший антикастровское движение, был взят в плен во время вторжения на Кубу. Мертон ответил ей в тот же день, как получил письмо, 15 мая 1961 г. В своем письме он выразил «глубокое сострадание и обеспокоенность в этот тяжелый для нее момент»{75}.
