В абз. 2 п. 1 ст. 65¹ ГК РФ упомянуты публично-правовые компании, ставшие еще одной новой, самостоятельной разновидностью унитарных юридических лиц. ГК РФ пока нигде не раскрывает их статус более подробно, поскольку предполагается принятие специального федерального закона «О публично-правовых компаниях»[44]. По существу же речь идет о попытках сохранения в этой новой форме особого статуса государственных корпораций и государственной компании, который в настоящее время практически полностью выведен из-под действия общих норм ГК РФ о юридических лицах. Критика этой ситуации содержалась в Концепции развития гражданского законодательства РФ, однако в п. 6 ст. 3 Закона № 99-ФЗ она сохранена в неизменном виде. К этому можно лишь добавить, что один из вариантов законопроекта «О публично-правовых компаниях» предполагал включение в эту категорию еще и некоторых акционерных обществ со 100 %-ным государственным участием, которым могли бы передаваться «отдельные» (хотя и неясно, какие именно) публично-правовые функции. Несмотря на очевидную небесспорность самой конструкции публично-правовой компании (которая, как и госкорпорации, в действительности является унитарной организацией и частным собственником своего имущества), а также содержания и судьбы посвященного ей законопроекта, законодатель счел необходимым заранее упомянуть о ней в обновленном ГК РФ. Но тем самым он одновременно продекларировал и фактический отказ от активно навязывавшейся ему в последние годы категории «юридические лица публичного права», использование которой вызвало бы лишь дополнительные трудности и вопросы[45].

Многочисленные разновидности некоммерческих корпораций в новой редакции п. 3 ст. 50 ГК РФ удалось свести в основном в две группы (вида): общественные организации (включающие в себя политические партии, профсоюзы, общественные движения и т. п.) и ассоциации, или союзы (которые теперь охватывают некоммерческие партнерства, различные палаты, объединения работодателей, саморегулируемые организации и т. д.). Значительные различия между ними состоят лишь в том, что участниками общественных организаций могут быть только граждане (п. 1 ст. 123⁴ ГК РФ), тогда как членами ассоциаций и союзов могут становиться и юридические, и физические лица в любых сочетаниях (п. 1 ст. 123⁸ ГК РФ); кроме того, в ассоциациях (союзах) традиционно для отечественного права допускается установление субсидиарной ответственности участников по долгам этих корпораций (п. 1 ст. 123¹⁰ ГК РФ). Таким образом, речь, собственно, идет о разновидностях единой организационно-правовой формы некоммерческой корпорации – давно известного континентальному европейскому праву объединения с идеальными целями (Verein, или Verband, association).

Впоследствии, однако, к названным двум видам некоммерческих корпораций были добавлены три новых вида: реестровые казачьи общества (ст. 123¹⁵ ГК РФ); общины коренных малочисленных народов (ст. 123¹⁶ ГК РФ); товарищества собственников недвижимости (ст. 123¹² ГК РФ). При этом гражданско-правовой статус казачьих обществ как юридических лиц – участников гражданских правоотношений – принципиально ничем не отличается от гражданско-правового статуса других общественных организаций граждан. Общины коренных малочисленных народов, как следует из норм специально посвященного их статусу федерального закона, в действительности представляют собой разновидность потребительских кооперативов[46]. Однако попытки законодательно признать их разновидностями указанных лиц (предпринятые в первоначальном варианте новой редакции гл. 4 ГК РФ) натолкнулись на активное противодействие высших органов публичной власти. При этом единственным формальным основанием обособления тех и других является специальное упоминание о них как об особых организационно-правовых формах некоммерческих организаций в Федеральном законе «О некоммерческих организациях»[47], нормы которого законодатель в конце концов предпочел положениям, содержавшимся в первоначальной редакции проекта изменений гл. 4 ГК РФ.

Единственной оправданной в этом отношении новеллой можно считать появление товариществ собственников недвижимости, по сути, соединивших в одном виде юридического лица товарищества собственников жилья и садоводческие, огороднические и дачные некоммерческие объединения граждан. В таких некоммерческих корпорациях отсутствуют паевые отношения (что препятствует их отнесению к разновидностям потребительских кооперативов), но имеются весьма своеобразные отношения общей долевой собственности (ст. 123¹³ ГК РФ). Примечательно, что организации, аналогичные по статусу и задачам отечественным товариществам собственников жилья, обладают полной или частичной гражданской правосубъектностью в большинстве континентальных европейских правопорядков (см., например, ст. 712l−712t Гражданского кодекса Швейцарии).

Похожая ситуация сложилась и с коммерческими корпорациями. К традиционным пяти видам – хозяйственным товариществам (полным и на вере), хозяйственным обществам (акционерным и с ограниченной ответственностью) и производственным кооперативам – были добавлены два новых вида: крестьянские (фермерские) хозяйства (ст. 86¹ ГК РФ в редакции Федерального закона от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ) и хозяйственные партнерства[48]. Однако крестьянские (фермерские) хозяйства как таковые в принципе не нуждаются в самостоятельной юридической личности: при необходимости их участники могут объединяться в обычные товарищества, кооперативы или даже в общества с ограниченной ответственностью. Из этого исходил и первоначальный вариант новой редакции гл. 4 ГК РФ. Однако впоследствии исключительно под лоббистским давлением они были признаны особым видом коммерческих корпораций (по сути, разновидностью хозяйственных товариществ).

Хозяйственные партнерства, не имеющие аналогов не только в российском праве, но и ни в одном из развитых зарубежных правопорядков, были искусственно созданы якобы специально для нужд развития инновационной экономики (первоначально речь шла о товариществах на вере, создаваемых для осуществления инновационной предпринимательской деятельности). Однако в окончательной редакции посвященного им закона они утратили всякую связь с инновациями, но стали настолько одиозной организационно-правовой формой[49], что законодатель не включил нормы об их статусе непосредственно в ГК РФ, хотя и вынужден был упомянуть о них, соблюдая принцип numerus clausus юридических лиц (п. 2 ст. 48 ГК РФ в редакции Закона № 99-ФЗ).

В результате приходится с сожалением констатировать, что систематизация юридических лиц в гл. 4 ГК РФ в редакции Закона № 99-ФЗ привела не к сокращению, а к неоправданному увеличению числа их разновидностей. К тому же появление новых видов юридических лиц в подавляющем большинстве случаев не вызывалось какой-либо настоятельной практической (социально-экономической) необходимостью. Сами же новые конструкции, обычно неизвестные иным правопорядкам, в основном представляют собой очередные не слишком удачные «изобретения» отечественного законодателя[50]. Все это, разумеется, не может быть отнесено к числу достижений закона.

Другим примером малоуспешого компромисса в реализации Законом № 99-ФЗ положений Концепции развития гражданского законодательства РФ является содержание новых или значительно обновленных норм об управления хозяйственными обществами. С одной стороны, ГК РФ (п. 1 ст. 65³) объявляет общее собрание участников любой корпорации ее высшим органом. С другой стороны, на деле последовательно сужается компетенция общих собраний хозяйственных обществ (коммерческих корпораций), особенно специальными законами и уставами этих корпораций, а теперь еще и с помощью корпоративных соглашений. Эта тенденция отчетливо проявляется, например, в правилах п. 2 ст. 65³ ГК РФ. Во-первых, сам общий перечень вопросов, входящих в исключительную компетенцию общего собрания корпорации, может быть иным (как правило, более узким), если это прямо предусмотрено ГК РФ или специальным законом (в особенности это касается Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», далее – Закон об АО). Во-вторых, многие из названных правомочий снабжены оговорками: если иное в соответствии с законом не отнесено к компетенции иных коллегиальных органов корпорации (например, образование других органов корпорации, утверждение ее годовых отчетов, принятие решений об участии в других юридических лицах и др.). В-третьих, последний абзац п. 2 ст. 65³ устанавливает общее правило, в соответствии с которым ГК РФ или другой закон (прежде всего, конечно, законы о хозяйственных обществах) могут допустить передачу вопросов, входящих в исключительную компетенцию общего собрания корпорации, по его решению другим органам корпорации, причем уже не обязательно коллегиальным.