Тишину морозной ночи нарушил вопль, раздавшийся внутри деревянного дома. Вслед за ним, окно второго этажа разлетелось от удара изнутри, и старая печатная машинка марки «Ундервуд», со звоном разбитого стекла, полетела в снег. В эту же зияющую дыру, стаей бьющихся в агонии белых птиц, выпорхнули печатные листы.

Мужчина ходил по своему рабочему кабинету и, пошатываясь, крушил все, что попадалось ему на глаза. Он швырнул об стену цветочный горшок, который разлетелся и засыпал землей письменный стол у стены. Пока широко раскрытые, серо-голубые глаза разгневанного человека недобро блестели из-за черной оправы очков, его ладони стали хаотично выводить на глади стола непонятные и причудливые узоры. Он сел на пол, прижавшись к выдвижным ящикам стола, пошарил по карманам куртки, достал металлическую фляжку и, допив виски, выбросил ее в разбитое окно. Дотянувшись до лежащей на полу деревянной шкатулки, мужчина достал из нее дрожащими руками самокрутку, нащупал в кармане зажигалку и закурил. Выпуская из ноздрей дым, он устало смотрел в разбитое окно. Ветер, чуть треплющий его короткие, русые волосы, заносил в комнату легкий снег, падающий на разбросанные книги, ручки, тетради, сломанные модели парусных кораблей и разломанный пополам ноутбук.

Когда с травкой было покончено, мужчина лег на холодный пол и уставился в потолок. Из кармана куртки, громко и издевательски позитивно, заиграла музыка. Мужчина достал черный смартфон американской компании BTY, посмотрел, кто ему звонит и отбросил его в сторону. Телефон то замолкал, то снова принимался гудеть, дребезжа на полу своим глянцевым корпусом.

Продолжая игнорировать повторяющиеся звонки, мужчина задремал, но через какое-то время его вырвал из сна резкий звонок домашнего телефона, раздавшийся с первого этажа. Мужчина растерянно захлопал глазами и приподнялся на локтях. Телефон на первом этаже продолжал требовательно звенеть, нарушая недавно воцарившееся, мрачное спокойствие дома. В кабинете перегорела одна из лампочек люстры, и тусклый свет померк до мрачных оттенков, постепенно синеющих в углах рабочего кабинета.

– Настырная барышня, – пробормотал мужчина, и медленно дотянувшись до мобильного телефона, набрал последний пропущенный вызов, после чего стационарный телефон на первом этаже тут же замолчал.

– Что тебе нужно, Ева?

– Как ты смеешь не отвечать на звонки и пропадать на три дня? Ты, вообще, имеешь хоть малейшее представление о том, как себя должны вести приличные люди? Твой литературный агент уже достал меня своими звонками! Все хочет, чтобы я тебя образумила! А как можно образумить паталогического ребенка, застрявшего в теле тридцати пяти летнего мужика?

– Ева, я…

– Каждый раз одно и то же! Ты ныряешь в бутылку, а я должна вытаскивать тебя с ее дна! Ты совсем обо мне не думаешь! Тебя не волнует, что у меня вагон важных дел! Вместо них, я сижу и обрываю телефоны своего братца, боясь, что он не отвечает на звонки и не открывает дверь потому, что валяется мертвый у себя на кухне! Валяется, потому что в пьяном угаре поскользнулся и долбанулся затылком о край стола! Ты – алкоголик и наркоман, который страдает приступами глупой меланхолии! С тобой одни нервы! Из-за тебя я стану страшной старухой! И на твоей совести будет тот факт, что мир лишился красоты такой женщины как я!

– Ева, послушай…

– Ты думаешь только о себе! Тебе плевать на чувства и потребности других людей! Меня оскорбляет твое поведение! Оно доставляет одну боль, Денис!

– Ева, – глаза Дениса заблестели от слез, – я сломал судьбу одному невинному человеку. Хотя, я не уверен, что только одному…

– Твое пренебрежение в делах возмутительно! Известный автор с большой читательской аудиторией играет в затворника и пропадает, когда должен сосредоточиться на предстоящих, важных мероприятиях…

Денис поднялся с пола, занесенного тонким слоем снега и, опираясь о стены, побрел на первый этаж. Телефон, из которого доносился голос сестры, мужчина держал в опущенной руке. Когда он дошел до кухни и положил его на обеденный стол, то включил громкую связь.

– …мечтают о такой жизни, как у тебя! – на кухне раздался громкий голос сестры. – Пиши и радуй читателей! И позвони, наконец, своему литературному агенту! Он очень волнуется за твою результативность! – в телефоне ненадолго воцарилось молчание. – Ты, вообще, меня слушаешь или я сама с собой разговариваю?

Писатель достал из бара початую бутылку виски и, откупорив ее, сел на край обеденного стола. У мужчины случился спазм желудка, и задетая ногой полупустая бутылка из-под вина, покатившись по глади стола, разбилась о кафель. Он посмотрел на расплывшееся алое пятно, прильнул к бутылке виски и сделал несколько коротких глотков. Писатель поморщился и посмотрел на лежащий рядом мобильный телефон, поблескивающий узорным, серебряным логотипом Better than yours на своей задней панели.

– О, а ты знаешь значение слова: «слушать»?

– Ты невыносим! Хочешь загубить свою карьеру – пожалуйста! Хочешь играть роль обиженного гения – на здоровье! Я дозвонилась – ты живой! Считай, мой долг сестры выполненным!

Денис фыркнул в сторону телефона и пошел складывать все подушки дома на подоконник разбитого окна в своем кабинете. На выходе из кабинета он подвернулся на лежащей под ногами модели парусной яхты «Атлантик» и с грохотом упал. Матерясь, писатель кое-как встал и, прихрамывая, побрел к себе в спальню.

Денис окинул взглядом большую кровать, прикроватные шкафчики, два платяных шкафа вдоль стен, зеркало в полный рост и большой музыкальный проигрыватель с коллекцией пластинок в комоде под ним. Посреди обволакивающей тишины, пыли и паутины, писатель упал спиной на матрас. Слева от него, на прикроватной тумбочке стоял длинный, чуть загнутый подсвечник на одну свечу. Мужчина печально смотрел на него и слушал, как часы на стене бьют полночь.

Где-то рядом загромыхал салют, и окно темной спальни стало подсвечиваться бледными оттенками розового, зеленого и голубого. От этого грохота беспокойно залаяла соседская собака. Раздался визг автомобильных тормозов. Писатель лежал на кровати и вдыхал душный воздух с горькой примесью табака и марихуаны посреди затхлого коробка, в который он собственноручно себя поместил. Его сердце учащенно билось от выпитого, а померкшие в красках ночи очертания комнаты медленно закручивались по спирали, напоминая причудливое полотно в художественном стиле сюрреализма.

– Я превратил перо в оружие и покалечил им человека, – писатель поморщился от неожиданно озвученной вслух мысли и тут же уличил в этом самого себя. – Во мне снова просыпается кухонный философ. Значит, я здорово надрался…

Резко склонившись над краем кровати, Денис непроизвольно очистил желудок. Рвотный позыв повторился, а виски из опрокинутой на матрас бутылки расползся обширным пятном. Мужчина, быстро, насколько мог, направился в ванную комнату второго этажа.

К утру в доме заметно похолодало, и Денис проснулся. Он вывалился из ванной и, постанывая от боли в затекшем теле, стал медленно разминаться. Под шум воды из раковины, писатель умылся и посмотрел в зеркало, на худых скулах отросла щетина, белки глаз покраснели, а под ними проступали темные мешки. Кабинет был завален обломками моделей кораблей, печатными листами и землей из цветочного горшка. Аккуратно ступая по полу, виновник этого хаоса приблизился к письменному столу и достал из него один из уцелевших прошлым вечером ноутбуков компании BTY. Мужчина раскрыл свой компьютер, и устало, с обреченностью во взгляде, уставился перед собой в только ему известную пустоту. Голова писателя болела, мысли путались. Одно за другим, произошедшие пару дней назад, события вспыхивали едко раскрашенными картинками, выстраиваясь нестройным рядом в воспоминаниях мужчины. Неожиданно для себя он осознал, что, не смотря на обилие выпитого вчера, хорошо помнит эти прошедшие три дня…

«Приступ глупой меланхолии», как любила говаривать сестра Дениса, начался у него с очередной разгромной статьи в журнале «Твой бестселлер», опубликованной три дня назад, в утро пятницы. Автор статьи посчитала своим долгом довести Дениса до такого душевно-творческого состояния, чтобы он не смог писать ничего длиннее пустых по смыслу комментариев в социальных сетях. Будучи лингвистом и филологом, она препарировала каждое произведение писателя, разбирала его на кирпичики и тщательно их осматривала. Поэтому, статьи этой молодой женщины уже пятый год тянулись надменным, уничижающим шлейфом за каждым художественным произведением Дениса.