- Как же я гордился им в тот момент, Эйприл, если бы ты только знала.

Сплинтер покачал головой, поглаживая руку Донателло на своем плече.

В гостиную вернулись Лео и Майки с подносом, заставленным чашками.

- Готово! – Майки с улыбкой водрузил поднос на стол и опять уселся на подлокотник, взяв свою игру. – Уже пора открывать подарки?

Раф усмехнулся, глянув на часы.

- Давай, Мастер еще немного расскажет, а потом откроем, – предложил он.

Майки кивнул.

- А о чем рассказ сейчас?

- Я вспоминал о Тенг Шен, – Сплинтер откинул голову на спинку кресла, горько улыбнувшись.

- Ааа, – Майки качнул головой, погружаясь в игру, и вздохнул. – Жалко, что ее нет с нами. Она такая хорошая была.

Раф скривился, поспешно отвернувшись, а Лео опустил голову.

От Эйприл не укрылось, как сжались его кулаки, а глаза горько зажмурились на один миг.

Донателло никак не изменился в лице, лишь бросил на Майки короткий больной взгляд, словно извиняясь за что-то.

Да, они умели владеть собой, но даже сквозь это умение прорывалась какая-то удушливая боль, которую обещала объяснить эта история.

- Проходи, – Сплинтер открыл дверь, пропуская Шен вперед. – Здесь небогато, но безопасно и никто не найдет вас.

Оглядевшись, Шен села у стены и устало прижала к себе дочь, которая настороженно озиралась по сторонам, внимательно щуря сонные глаза.

- В углу есть кровать – она ваша. Я останусь ночевать за дверями. Если что-то понадобится – зовите.

Сплинтер постоял минуту, сцепив руки перед собой и осознавая, насколько убога обстановка его комнаты для Тенг Шен и Мивы.

Но большего он сейчас предложить им не мог.

Завтра… завтра он найдет для них более подходящую мебель и сможет оборудовать хорошую комнату, ту, что пустует рядом с додзе. Ученики ему помогут.

- Я не буду будить вас, как проснетесь, постучите в двери, я приду и принесу завтрак.

Он отвернулся, собираясь уйти, когда Шен подняла голову.

- Как тебя зовут? – тихо спросила она. – Ты спас нас и столько помогаешь… кто ты?

Помолчав, Сплинтер обернулся, еще раз глянув на нее из тени капюшона.

- Зови меня Сплинтер пока что, – после долгого молчания отозвался он. – А там видно будет.

И вышел, закрыв за собой дверь.

Он лег в додзе на циновку и уставился в потолок, размышляя о произошедшем.

Он нашел Тенг Шен. Она сейчас спала совсем рядом, всего лишь за тонкой перегородкой.

Она была с ним.

Но между ними зияла огромная пропасть.

Сплинтер не мог представить себе, как покажется ей на глаза, как расскажет, кто он, и как посмеет хоть прикоснуться к ней.

Раньше просто было погладить ее по щеке, прижать к своей груди и поцеловать в темные блестящие волосы на макушке.

Он передернул плечами, представив, как крысиная уродливая морда ткнется в ее прекрасные волосы, или лапы с когтями ласково обнимут за плечи…

Сплинтер перевернулся на бок, уставившись в стену, подсунул руку под голову, задев ухо, и тихо рыкнул.

«Чудовище! Уродливая мерзкая тварь! Как?!! Как мне быть теперь?!»

Он рывком сел, ощущая, как в душе пульсирует расползающееся черное отчаяние, готовое накрыть его с головой.

«Как мне быть?! Вот они обе – моя семья – рядом и так далеко! Боги! За что вы так жестоко караете меня?!»

Сплинтер поднялся, ощущая дрожь в пальцах, неслышно подошел к двери в свою комнату и приоткрыл ее. Он долго смотрела на спавших на его кровати Шен и Миву, завернувшихся в одно одеяло. Шен обнимала дочь, крепко прижимая ее к себе, а девочка уткнулась в подушку, вцепившись в нее сильными маленькими пальцами.

Ему хотелось войти. Сесть рядом. Погладить ее по растрепанным непослушным волосам, услышать, как она дышит во сне, и может быть, увидеть, как улыбнется.

Обнять Тенг Шен, прижать к себе и долго-долго шептать ей в темноте о том, как он скучал и как грезил о ней, послушать, что она скажет в ответ. Проговорить до рассвета, строя планы на завтра и на всю жизнь.

Закрыв дверь, Сплинтер вышел из додзе, сжимая у груди руки. У него болело сердце и ныло все нутро, ему хотелось разделить свою нерастраченную за годы ласку со своей родной семьей.

Он прошел темным коридором, толкнул дверь и заглянул к своим ученикам.

Майки спал, прижав к себе что-то тряпичное и уродливое с нарисованными глазами и большой страшной улыбкой, Донателло тоже спал, свернувшись клубком и держа в пальцах тетрадь, исписанную корявым почерком.

Леонардо и Рафаэль свернулись на полу, прижавшись друг к другу под одним одеялом.

«Выросли как, – Сплинтер сел около них и погладил обоих по головам совсем невесомо, чтобы не разбудить. – Уже не помещаются все на одной кровати, как раньше. Не замечал…»

Он откинулся затылком на борт кровати, продолжая поглаживать их, и повернул голову, всматриваясь в умиротворенную улыбку Микеланджело.

«Майки. Странно Леонардо его назвал, но так ласково. Не думал об этом раньше, но ему очень идет это имя. Странно, что он спит с игрушкой, как маленький… и щеки так горят, неужели хуже стало? Где мне лекарств достать?.. Придется и сегодня не спать и пробраться в аптеку, хоть что-то от жара раздобыть. Да и еды у нас на один день, наверное, осталось, тем более, что нас стало больше…»

Под его рукой дернула голова Рафаэля.

Тот сел, сонно моргая, и тут же сощурился, увидев Мастера.

- Спи, – Сплинтер успокаивающе кивнул. – Ночь. Я просто зашел вас проведать.

Рафаэль долго смотрел на него, подозрительно дергая носом, потом перебрался через брата и лег с другой стороны, повернувшись к Сплинтеру спиной.

- Ты так и не хочешь поговорить со мной?

Рафаэль снова сел, подоткнув Леонардо одеяло, и повернулся.

- А о чем, Мастер? – тихо спросил он. – Что Вам сказать?

- Что на душе.

Черепашонок сцепил пальцы в замок и долго молчал.

- А что у меня на душе? – наконец тихо буркнул он. – Вон Майки болеет долго уже как – что с этим делать? Лео отдает ему свои яблоки, но это же не лекарство. Донни написал ему сказку – только это тоже не помогает. Даже игра в День Рождения не помогла.

- Я достану завтра ему лекарство, – пообещал Сплинтер, подсев чуть ближе.

- Угу, – Рафаэль кивнул. – Теперь достанете. Только зачем Вам это? Вы считаете себя виноватым и поэтому решили все исправить? Мастер, не надо так стараться и делать вид, что мы Вам не противны. Не надо врать, потому что они Вам верят, а потом им будет больнее… Словом, не делайте вид, что что-то изменилось – как было вполне нормально. Мы знаем свое место.

Сплинтер горько вздохнул, опуская голову. Ему захотелось обнять Рафаэля и приласкать, хоть как-то пригладить эти почти видимые колючки недоверия и враждебности.

- А тебе?

- А что мне? – тот чуть повысил голос, с вызовом вскинув взгляд. – А мне… все равно! Мне не надо… Я не они Вам, я нюни разводить не намерен! Все и так знаю…

Сплинтер схватил его за плечи и прижал к себе крепко-крепко, не давая вырваться.

- Мне не все равно, Рафаэль, – прошептал он. – И тебе – тоже. Я вижу. И я сделаю все, чтобы ты понял, что ничего обратно не будет. Ваше место вот здесь, – он еще сильнее прижал ученика к груди. – Знай это.

Рафаэль дернулся еще несколько раз и даже стукнул кулаком в бортик кровати, а потом неожиданно затих, как-то резко расслабившись.

- Честно? – после долгого молчания едва слышно спросил он.

Сплинтер кивнул, подавившись комком в горле. Слов у него не было.

Все то, что дырявило душу жуткими сомнениями в додзе, вдруг успокоилось здесь, рядом с ними, словно растворившись в воздухе.

Они были у него вне зависимости от его внешности и даже характера.

Они были его.

- Спи, – выдохнул он Рафаэлю в ухо и осторожно уложил его рядом с Леонардо. – Спите, завтра надо многое сделать. Вам надо отдельные кровати уже. Вы выросли.

Рафаэль забрался под одеяло, отчаянно вытирая нос, и уткнулся в сонного Леонардо лбом.