Второй момент имеет самое непосредственное отношение к анропоцентричности наших взглядов. Суть состоит в том, что это мы, а не кто-то иной, смотрим вокруг себя и видим то, что представляется нашему взору. Даже оставляя в стороне проблему трактовки, которая сама по себе весьма критична, поблизости нет никого – точнее мы не научились общаться с ними или они с нами, имеются в виду остальные разумные животные, инопланетяне же даже если они и существуют с нами до сих пор на связывались, и есть все основания верить в то, что этого никогда не произойдёт – кто бы был в состоянии оценить нашу картину реальности и, если бы потребовалось, что более чем вероятно, внести в неё некоторые, если не огромное их количество, корректировки.
Всё это вроде бы лежит на поверхности, но при этом зачастую, если не по умолчанию игнорируется и никак не проговаривается. Мы почему-то решили, что наши эпистемологические методы верны, анатомическое оснащение надёжно, а наш перцептивный аппарат безгрешен, и это якобы позволяет нам заявлять о том, что мы понимаем и воспринимаем действительность таковой, каковой она является, что, конечно, не так. Но как увязать это с естественностью чего бы то ни было? Довольно просто, однако работать нужно в двух направлениях. Нам снова помогут иллюстрации.
Первая. Несколько глупо – нет, разумеется, как станет ясно ниже – спрашивать о том, чем отличаются, скажем, металлы от газов. Первые твёрдые и тяжёлые, вторые – разреженные и лёгкие. Есть и другие расхождения, но достаточно будет и этих. Казалось бы, что здесь такого? Интуитивная химия и личный опыт учат нас тому, что данные вещества таковы, и нет никакого прока в том, чтобы сомневаться, что это так. Тем не менее, не всё столь однозначно, как нам представляется.
Если мы спустимся на уровень элементарных частиц, то мы обнаружим следующее. Фундаментально все вещества разнятся лишь в том, какое количество протонов и нейтронов содержится в их ядре, а также тем же – есть ещё изотопы, но они не сильно усложняют картину, базово она именно такая – числом электронов, которые вращаются – так привычнее, на самом деле теперь говорят об облаке, но сути это не меняет – вокруг него. В таком случае совершенно неважно, как мы воспринимаем те или иные субстанции, но критичен их состав, который, между прочим, составляют совершенно идентичные указанные части. Это описание порождает другие интересные эффекты и глобальные вопросы, однако их рассмотрение увело бы нас слишком далеко в сторону, так что ограничимся указанными.
И вторая. Если мы не желаем связываться с квантовыми явлениями, которые действительно слишком фантастичны и нелогичны, чтобы сколько-нибудь удобоваримым образом их объяснить, примем перспективу, например, вируса. Если ему безразлично – это не совсем корректно, конечно, ему не всё равно, ведь он адаптируется к конкретным видам, близким друг к другу генетически, впрочем, расхождения порой и вправду велики, так многие болезни мы получили от домашних животных – кого конкретно заражать – и обычно так всё и обстоит – то для него нет разницы между человеком и птицей – скажем, грипп последних – потому что всё, что он видит – это конгломерат подходящих для его задач клеток, и ничего более.
Мы можем сколько угодно говорить о том, что есть индивиды, виды, классы, а то и вовсе царства тех или иных зверей, но для этого крохотного создания все подобные отличия неважны, но существенны доступность, резистентность и здоровье соответствующего организма, а всё остальное почти не играет никакой роли. Т.е. стоит сменить угол обзора, как обнаруживается иная реальность.
Оба этих примера показывают, что наш взгляд на вещи субъективен. Единственная наша клетка, видимая невооружённым глазом, производится женщинами, а все остальные настолько – для нашей зрительной системы – малы, что рассмотреть без специального оборудования их проблематично. Что же до квантовой механики, то она настолько удивительна и иррациональна, что порождает парадоксы, а также недоверие к себе даже со стороны её создателей. Всё это, однако, не мешает нам озаботиться следующим вопросом.
Мы вправе согласиться – или нет, но тогда мы лишь выявим ригидность своего мышления – с тем, что наши воззрения носят относительный характер и релевантны только на макроуровне, на котором мы и существуем. Как бы то ни было, но приведённые описания были сделаны тоже людьми, которые просто воспользовались своими мозгами, приборами и технологиями и выявили истинную картину действительности, которая и приведена выше. Значит ли это, что мы всё-таки способны глядеть на мир непредубеждённо и непредвзято – т.е. погашая свои врождённые склонности смотреть так, как свойственно нашему виду – если, конечно, постараемся? Увы, но не обязательно и вот почему.
Вернёмся к примеру с обнаружением планет на задворках нашей солнечной системы. Несмотря на все наши усилия и меры предосторожности нельзя исключить того, что мы видим не столько данные небесные тела, сколько, скажем, звёзды, а то и вообще что-то другое. Что бы мы не предпринимали для того, чтобы снизить вероятность ошибки, она никогда не становится нулевой, и это всегда надо иметь в виду прежде чем что-то говорить о реальности. Но и это ещё не всё. Помимо прочего, все эти иллюстрации имеют более глубокий смысл.
Суть состоит в том, что мы можем не только неверно интерпретировать увиденное, но также и просто наблюдать то, что представляется нашему взору, не так, как оно того заслуживает или как это было бы адекватно. Оставляя в стороне первое, второе свидетельствует о том, что велики шансы того, что мы смотрим не на то, не так, не тогда и не там, что, как, когда и где это нужно. И вновь пример.
Наверняка с вами случалось, что вы искали что-то, что, как оказывалось, лежало прямо у вас перед носом. Вне зависимости от того, что именно это было, смысл заключается в том, что мы вынуждены концентрировать своё очень ограниченное внимание, а, кроме того, не вольны управлять как им, так и своими мозгами для того, чтобы найти потерянное. Своеобразная слепота тогда поражает нас, и мы не замечаем очевидного, хотя оно и находится в непосредственной и близости, и зоне видимости.
Разумеется, напрямую провести аналогию между нашим восприятием мира и этой иллюстрацией не получится. Однако она хорошо показывает, что даже прилагая усилия мы всё равно не освобождаемся от превратностей нашей физиологии, сколько бы мы ни старались. Мы вправе, конечно, думать о некоем беспристрастном и объективном наблюдателе – коими мы себя, как правило, считаем – но если это живое существо, то этот идеал недостижим в принципе, ведь эволюция не создаёт совершенных творений.
Это означает, что мы должны принять свою ограниченную природу и не пытаться идти против неё. Реальность познаваема нами лишь до определённой – хотя и функциональной, надо заметить, впрочем, тоже относительно – степени, и нет решительно никаких способов и механизмов для того, чтобы повысить её сверх того, что нам доступно – это не отрицает факта научной революции, о которой ниже, но устанавливает пределы, до которых мы в состоянии добраться. Мы просто люди, и это всё.
Естественно тут, во-первых, то, что мы глядим на мир человеческими глазами – было бы странно постулировать наличие у нас иных – во-вторых, то, что при этом мы используемый данный нам от рождения и по праву принадлежности к этому виду потенциал, но никогда не превосходим его, в-третьих, то, что пороги заранее обозначены самим устройством вещей, и мы не покидаем отведённой нам территории, сколь бы огромной – или, напротив, малой, нам это неизвестно, но более вероятно всё-таки первое – она ни была.
Наш антропоцентризм проистекает из того банального факта, что мы есть люди, и некая альтернативная перспектива нам тривиально не предоставлена. Сколько бы мы ни пытались, какие бы усилия ни прикладывали, что бы ни предпринимали, выйти из этого замкнутого на самом деле круга невозможно из-за того, что за его границами для нас ничего нет – точнее нами не распознаваемо и не воспринимаемо. Всё, на что бы способны – это достичь их, но не пересечь, кто бы и что бы там не говорилось и не заявлялось. Мы тотально укоренены в своей анатомии и, по сути, к ней сводимся.
