Главным укрепленным пунктом Туркестана в тот момент был Дженд, где и находилось большое войско под командованием одного из представителей кипчакской знати Бучи-Пахлавана, по прозвищу Кутлук-хан. Побоявшись рискнуть, выступив на выручку оказавшимся под ударами городам, он не решился обороняться и в Дженде, бежав в Ургенч еще до прихода монголов.
В апреле 1220 г. посланец Джучи – Чин-Тимур прибыл в Дженд, где вступил в переговоры с местными жителями. С подачи некоторых горожан его также хотели убить, но Чин-Тимур напомнил какими последствиями обернулось убийство Хусейн-хаджи для жителей Сыгнака, и ему позволили покинуть город живым.
Джучи не рассчитывал на сопротивление джендцев после бегства Кутлук-хана и даже не подступая к городу направлялся на весенние пастбища в Приаральские Каракумы [Джувейни 2004: 59]. Чтобы откормить отощавших и изнуренных в ходе зимней кампании лошадей, лучшего места поблизости было не найти. Как отмечают авторы «Историко-культурного атласа казахского народа»: «Несмотря на кажущуюся безжизненность пространства пустынь, они представляют собой более удобные пастбища для кочевника-скотовода, чем степные солончаки. В песках легко можно было рыть неглубокие колодцы и благодаря этому обеспечивать свои стада питьевой водой, тогда как в засоленной почве степей найти пресноводные источники очень трудно. Вместе с тем в Каракумах произрастают многие виды питательных растений, таких как чагыр (Artemisia inodora), сюттуген (Euphorbia), кияк (Ammodendron), саксаул и другие, служащие отличным кормом для домашних животных» [Историко-культурный… 2011: 141–142].
Полученные от Чин-Тимура вести, вынудили Джучи развернуть войска и идти к городу. Джендцы закрыли ворота, но защищаться побоялись. 21 апреля 1220 г. подойдя к городу, монголы спокойно приставив лестницы поднялись на стены, не потеряв ни одного человека. Вследствие этого город был пощажен и Джучи приказал казнить лишь несколько человек на которых указал Чин-Тимур. Наместником города был назначен бухарец Али-Ходжа.
Там же под Джендом Джучи, с помощью построенного понтонного моста остановил флотилию баркасов Темир-малика, доставившего много хлопот монголам при Ходженте. Разгром этого отряда хорезмийской армии ознаменовал окончательный переход всего Присырдарьинского региона под контроль монголов. Направив один тумен для захвата Янгикента, который не также оказал сопротивления, Джучи все же увел свои войска на отдых в Каракумы.
До осени 1220 г. Джучи практически не принимал участия в крупномасштабных военных действиях, занимаясь упрочением своей власти в Туркестане и подавляя вспышки сопротивления. Так на Янгикент совершил набег уцелевший Темир-Малик, убив назначенного монголами наместника [Джувейни 2004: 62]. Затем поднял мятеж рекрутированный и направленный в Хорезм туркменский тумен [Джувейни 2004: 60].
Осенью 1220 г., после взятия Самарканда первые монгольские части под началом Чагатая и Угэдэя стали стекаться к Ургенчу. В декабре 1220 г. – январе 1221 г. к Ургенчу с севера подступили войска Джучи. По всей видимости, на него Чингисханом было возложено общее командование войсками, поскольку до того момента монголы не предпринимали никаких действий: не вступали в переговоры, не пытались провести разведку боем, не начинали осады.
Джучи, уже считающий Хорезм частью своего улуса, как обычно направил к горожанам посланцев с ультиматумом: «Он послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и предостерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) без боя, и сказал, что Чингиз-хан подарил [город] ему и что он воздержится от его разрушения и намерен сохранить [город] для себя. Об этом будто бы свидетельствует то, что за время своего пребывания вблизи от него (Хорезма) это войско не предпринимало набегов на его сельские местности, отличая Хорезм от других областей большей заботой и большей милостью, опасаясь за него, чтобы он не стал жертвой судьбы ущерба, и чтобы его не достигла рука уничтожения» [Насави 1996: 132].
Однако предложение было отвергнуто и началась осада города, длившаяся несколько месяцев. Главной причиной затянувшейся кампании стал новый конфликт между братьями: «Когда осадили они то место, то взять его не удавалось по причине несогласия его [Джучи-хана] с Чагатаем» [Рашид-ад-Дин 1960: 78]. Вероятно, Чагатай вновь демонстративно отказался подчиняться Джучи. В итоге Чингисхан был вынужден переподчинить старших сыновей Угэдэю. «Сокровенное сказание» об этом же эпизоде повествует более туманно: «Когда Чжочи, Чаадай и Огодай, донося Чингисхану о том, что наши войска сосредоточены у города Урунгечи, просили указаний, под чьей командой им состоять, Чингис-хан ответил им, что следует им состоять под командой Огодая» [Сокровенное… 1941: 187].
После взятия Ургенча информация о биографии Джучи в источниках существенно разнится и соответственно такие же различия содержатся в научной литературе. Значительная часть историков, излагая ход событий, основывается на сведениях Рашид-ад-Дина. Согласно «Сборнику летописей», весной 1221 г. Чингисхан сумел овладеть крепостью Таликан. В это же время к отцу прибыли и все сыновья, кроме Джучи: «Тулуй-хан прибыл и в знак преданности преподнес ему [отцу] дары. Через небольшой промежуток времени из Хорезма прибыли Чагатай и Угэдэй и также преподнесли дары. Джочи же из Хорезма ушел к своим обозам [угрукха]» [Рашид-ад-Дин 1952: 219]. В Повествовании о Джучи-хане Рашид ад-Дин также излагает данную историю: «Чагатай и Угедей направились к отцу и прибыли к [нему] к крепости Таликан. А Джучи-хан через Хорезм направился в сторону Ирдыша, где находились его обозы, и присоединился к своим ордам. [Еще] раньше Чингиз-хан приказал, чтобы Джучи выступил в поход и покорил северные страны, как-то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и отправился к своим жилищам, то Чингиз-хан, крайне рассердившись, сказал: «Я его казню, не видать ему моей милости» [Рашид-ад-Дин 1960: 78–79]. Таким образом читателю должно быть совершенно ясно, что Джучи бросив своего отца и братьев на чужбине в самый разгар войны, игнорируя приказы, фактически стал государственным изменником.
«Сокровенное сказание» и «История завоевателя мира» Джувейни, полностью опровергают сведения Рашид-ад-Дина. Данные источники вызывают больше доверия, поскольку были составлены гораздо раньше на основании свидетельств участников и очевидцев тех событий. К примеру, касательно «Истории завоевателя мира» В.В. Бартольд отмечал: «Огромное преимущество Джувейни перед Рашид-ад-Дином заключается в том, что он жил в эпоху единства монгольской империи и лично посетил Туркестан, Уйгурию и Монголию. В своем рассказе он старался, насколько это позволяли его источники, изложить историю всей империи» [Бартольд 1963: 41].
Еще одним и весьма существенным недостатком сочинения Рашид-ад-Дина была его очевидная политическая пристрастность и необъективность в отношении Джучи и его потомков, как принципиальных противников Хулагуидов при дворе и по заказу которых был написан «Сборник летописей».
К сожалению, отсутствие цельного перевода на русский язык до недавнего времени труда Джувейни привело к тому, что чаще всего историки постсоветского пространства в своих работах опирались на информацию, изложенную Рашид-ад-Дином.
Именно Джучи назначил наместником Хорезма своего верного сторонника Чин-Тимура [Джувейни 2004: 343]. Его заместителем и казначеем стал личный секретарь Джучи – Коргуз [Джувейни 2004: 350]. Эти распоряжения в последующем оставались в силе, что четко демонстрировало, чьим владением считался Хорезм. Вряд ли администраторам удалось бы сохранить свое положение, если Джучи действительно перестал бы подчиняться распоряжениям верховного правителя.
В отличие от Рашид-ад-Дина, основной монгольский источник рассказывает о недовольстве Чингисхана всеми тремя сыновьями, участвовавшими во взятии Ургенча: «Царевичи Чжочи, Чаадай и Огодай, взяв город Орунгечи, поделили между собою, на троих, и поселения и людей, причем не выделили доли для Чингис-хана. Когда эти царевичи явились в ставку, Чингис-хан, будучи очень недоволен ими, не принял на аудиенцию ни Чжочи, ни Чаадая, ни Огодая. Тогда Боорчу, Мухали и Шиши-Хутуху стали ему докладывать: «Мы ниспровергли непокорствовашего тебе Сартаульского Солтана и взяли его города и народ. И все это ведь Чингис-ханово: и взятый город Орунгечи и взявшие его и делившиеся царевичи. Все мы, и люди твои и кони, радуемся и ликуем, ибо небеса и земля умножили силы наши, и вот мы сокрушили Сартаульский народ. Зачем же и тебе, государь, пребывать во гневе? Царевичи ведь осознали свою вину и убоялись. Пусть будет им впредь наука. Но как бы не расслабить тебе воли царевичей. Не признаешь ли ты за, благо, государь, теперь принять царевичей!» Когда они так доложили, Чингис-хан смягчился и повелел Чжочию с Чаадаем и Огодаем явиться и принялся их отчитывать. Он приводил им древние изречения и толковал старину. Они же, готовые провалиться сквозь землю, не успевали вытирать пота со лбов своих. До того он гневно стыдил их и увещевал. Тут обратились к Чингис-хану стрельцы Хонхай, Хонтохор и Сормаган: «Государь! Царевичи еще ведь только обучаются бранному житью наподобие тех серых соколов, которых только еще начинают пускать на хватку. Добро ли смущать их подобным образом? Не впали бы они со страху в нерадение. А ведь у нас – всюду враг от заката солнца и до восхода его. Направил бы ты лучше нас, Тибетских псов своих, направил бы на вражеский народ, и мы, умножаемые в силах небесами и землей, мы доставили б тебе и вражеского золота с серебром и тканей с товарами, и людей с жилищами их. Ты спросишь, что за народ такой? А есть, говорят, в западной стороне Халибо-Солтан Багдадского народа. На него бы мы и пошли!». Когда они так, докладывали, государь все возражал, но при этих последних словах смягчился Чингис-хан и стал отдавать им приказания. Он милостиво обошелся со всеми троими…» [Сокровенное… 1941: 188].
