Значит, Солас и впрямь верил в то, что я не выберусь? Хотя, если посмотреть на ситуацию в целом, то обо мне никто не мог знать, и меня бы никто в храме не стал искать, следовательно, я должна погибнуть. Но получилось иначе. Если бы не сон и не таинственный Ф… меня бы уже не было.

Сначала я принялась охотиться. Лес кишел всякой живностью, и даже обычный наг мог обрадовать меня до безумия. Я бегала по лесу, убивая животных, которые мне попадались на пути. Набрав три штуки нага, я села на землю и начала кушать. Кровь так вкусно пахла! Она искушала меня, а вот мясо, оно было истинное угощение для моего чахлого организма. Сейчас бы попробовать крови у тех воинов с красными кристаллами на груди. Их кровь будто снова наполняет жизнью и… делает мир ещё прекраснее. А главное, даже будучи сытой, её хочется пить. Теперь я не чувствую этой крови в себе, потому что эльф выкачал из меня её. Если я его найду, то непременно убью.

После хорошенького пиршества, я пошла в сторону храма, чтобы ещё раз осмотреть его. Оказалось, там лежало письмо, вернее было прибито стрелой к двери. Я сорвала его и стала читать:

«Я знал, что ты выберешься. Правильно, что доверилась мне. Теперь тебе надо попасть в Скайхолд, там все твои друзья и вообще вся Инквизиция. Тебе придется прыгать по горам, но другого пути нет. Я прикрепил карту позади тебя, надеюсь, она тебе поможет. Твой Ф»

Почерк был тот же самый, что и в первом письме, значит, пишет один и тот же. Мало ли, вдруг Солас ошивается неподалеку и узнал о моем тайном друге? Но нет, письмо даже не имело запаха магии. Отлично. Я обернулась и заметила, что на дереве действительно весит карта, которая приведет меня к цели. Странно, как мой таинственный помощник делает свою работу? Я ведь его ни разу не почуяла.

Судя по карте, далеко забросил их Солас. У меня не было выбора, как пойти туда, тем более я выносливее, чем человек. Выносливость поможет мне перебраться в горы, взойти на вершину.

Так и начался мой путь. Я шла среди снега и часто обнаруживала следы людей, вернее Инквизиции. Они ушли отсюда утром, добрались они, видимо, недавно. Теперь мне оставалось бегать по их следам. Один раз я даже словила запах Каллена и, вспомнив о нём, застыла. О, мой бедный Каллен! Как ты там? Наверное, Солас такое ему наговорил… нет, нет, любимый! Надеюсь, ты не веришь ничему, что там сказал этот проклятый эльф. Хотя… Ему все поверили, наверняка. Я сжала руки в кулак. Ну, попадись, эльф, и я сотру тебя в порошок.

Мой путь продолжился. Я следовала примечаниям на другой стороне карты, которые сделал этот Ф. Он дал мне пару советов, которые оказались полезными. Я поднималась по горам, пытаясь не потерять карту. Мне удавалось покорять их вершины. Скайхолд возвели хорошо и надежно с точки зрения войны. Людям придется долго подниматься по горам, чтобы достичь его, а вот мне хватит меньше часа. Добравшись до Скайхолда, я восхищенно вскрикнула, увидев какой он большой. Скайхолд являлся замком-крепостью и был очень огромен. Солас все-таки отдал им великую крепость и, наверное, такую же красивую изнутри. К ней вел мост, и он был опущен. Я пошла вперед по этому мосту. А затем, попав на другую сторону, уставилась на решетку. Через неё я увидела воинов и… Каллена. Он возвышался над картой, которая лежала на ящиках. Моё сердце забилось ещё сильнее. Каллен!

Вопреки ожиданиям его лицо выражало полное спокойствие. Не просто спокойствие, оно сохраняло абсолютную неподвижность, словно статуя. Если он и беспокоился обо мне, то никак этого не показывал. Неужели он не имел ко мне теплых чувств? Вернее, ненастоящих?

Я дотронулась до решетки, смотря на мужчину со слезами на глазах. Каллен не видел меня, ведь стоял ко мне спиной. Бойцы были слишком заняты обсуждением. А что если я ошибалась все это время? Что если Каллен не питает ко мне ничего кроме похоти? Он очень милый мужчина и… Я влюбилась в него. Наверное, это глупо, потому что я не человек. Он не может любить чудовище. Может, Солас и прав. Я опустила глаза и разжала руки. Может, лучше уйти и никогда не показываться?

— Создатель! Матрель… Матрельхельд… — послышался испуганный и в то же время радостный голос.

Я подняла глаза. Каллен стоял лицом ко мне, держась за сердце. Его глаза выражали высшую степень радости. Он весь сиял от радости и возбуждения и едва мог стоять на одном месте. Он нервно топтался, не зная, что сказать и сделать. Приказав открыть ворота, он выбежал ко мне и обнял. Его объятия были крепкими, такими, какими и должны быть. Я сразу же забыла о своих недавних мыслях и уткнулась в грудь мужчины. Я терлась щекой об его грудь, всхлипывая от радости.

— Милая моя, я думал, что ты умерла. Я был готов забыть тебя… я… О, Матрель, я даже сейчас не могу поверить, что ты жива! Солас так убедительно говорил о твоей смерти, что мы поверили… — в голосе его послышалась печаль. Казалось, он сожалел об ушедшем времени, как будто мир с тех пор потерял невинность.

Я подняла голову и с пониманием посмотрела на Каллена. Он так предано на меня смотрел и в то же время виновато, будто должен был ещё тогда раскусить Соласа. Он не мог ещё что-то говорить, а лишь обнимал меня. Я поддалась вперед и поцеловала его. Поначалу Каллен сопротивлялся. Он хотел вырваться, весь напрягся, ведь не ожидал, что я это сделаю. Я схватила мужчину за руки, настойчиво двигаясь во рту языком. Каллен перестал сопротивляться, хотя до сих пор напрягался и действовал по инициативе. Не могу понять, почему я влюбляюсь в человека, и совершенно не представляю, что значит уметь любить. Я не помню, чтобы кого-то любила, хотя, сказать честно, вообще мало что помню. Пусть Каллен будет моей первой любовью. Но первая ли я у него? Хотелось бы верить, хотя что-то внутри знает отчетливо, что это не так. Я не первая любовь этого мужчины, но надеюсь, что вечная и последняя.

Я оторвалась от Стентона и взглянула на его лицо. Он покраснел и очень сильно. В глазах его читался какой-то дикий страх и мысли о бегстве вдруг посетили меня, однако мысли не были моими, они принадлежали бывшему храмовнику. Чего же он боится? Меня? Близости? Любви?

— Чего ты боишься, милый? Боишься познать любовь? Ощутить её? Ведь у нас одна жизнь. Один шанс побыть собой. Познать радость. Познать любовь. А потом всё кончается, — сказала я, нехотя отпустив его руки. Он не убежал, но мне казалось, был к этому близок. Каллен боролся с собой. Ему было трудно сделать какие-то шаги в мою сторону, ведь в любви он был совсем слаб. Его глаза метались то ко мне, то в землю, то он их отводил вовсе, чтобы скрыть от меня.

— Мы превращаемся в прах, но наши слова и наши дела живут вечно, — подтвердил Каллен дрожащим голосом.

Я не ждала от него каких-то шагов, ведь сейчас он весь раскрылся передо мной. Такой красивый, большой и сильный, как дракон, но внутри хрупкий и пугливый, как заяц. В чувствах он заяц, а на войне дракон. Я не винила его за это, ведь как можно обвинять человека в том, что он просто стесняется своих чувств, а также познавать любовь и считает её чем-то недоступным. Я хотела исправить этот недочет, превратив зайца в детеныша дракона. Пусть его чувства будут искренними, а смелость небольшая, но ведь потом оно перерастет застенчивость, и страха перед нежными чувствами не будет.

— Надо постараться не забыть эти минуты, чтобы было что вспомнить, когда все станет плохо. Они ведь для тебя сейчас настоящая реликвия, правда? Настоящее богатство. Я хочу, чтобы эти минуты были часты у нас и знаю, что этого хочешь и ты, но боишься. Не надо, убери страх, он поломает тебе все прекрасное будущие. Потерять любимого человека — это страшно, но еще страшнее так никогда его и не встретить, понимаешь? — я пыталась подбодрить его, хотя на моего любимого плохо это действовало. Каллен явно почувствовал, как страх и недоверие сковали его тело, ведь он просто не мог сдвинуться с места, окаменев. Мой любимый ещё сопротивлялся моим убеждением. Он понимал всю суть и то, что я вроде как и права, но старые привычки и убеждения мешали ему принять новое.