Я вытерлась длинным махровым полотенцем, затем стала надевать легкое черное платье с небольшим декольте и черные каблуки под стать. Тут было и черное кружевное нижнее белье. Естественно, как полагается, его я надела первым. Оно было не совсем из моего времени, потому что слишком красивые вещи. Но застежки и все остальное оставалось из моего прошлого. Призрак выдал мне старую одежду, зная, что новую я одеть попросту не смогу. Моут любезно ждала меня возле двери, облизывая губы от нетерпения. Она оценивающе взглянула на меня и затем повела по коридору. Везде стояли мужчины в прочной однотипной броне.

— Самцу ты понравилась сразу. Он увидел твое фото, — тихо сказала Моут, не обращая внимания на солдат.

Еще бы! Я молода с тех пор, как на Земле появились концлагеря. Я думаю, его привлекает моя сила. По-моему, уже никого не тревожит, что я за человек, главное, что я умею и как изящно смогу убить.

Длинный темный коридор, сотни глаз, уставившихся на меня. Ничего, было и хуже. Моут подвела меня к черной двери и приоткрыла её. Внутрь я вошла без дочери Материи.

Кабинет был очень большой. Огромное панорамное окно, открывающее вид на красную раскаленную звезду. Пол темный, зеркальный, в нем полностью отражается загадочное космическое пространство. Посреди кабинета находилось кресло, а в нем сидел статный мужчина. Зверь подарил мне зрение, что имел сам. Темнота больше не была для меня преградой. Я отлично видела то, что скрывает сгусток тьмы в кабинете. Мужчина был одет в легкий пиджак, застегнутый на одну пуговицу, имеющий нагрудный карман, пять внутренних карманов, манжеты с четырьмя пуговицами.

В целом, он не был старым, но и молодым его нельзя было назвать, где-то лет 40-50. В черных волосах, зачесанных назад, уже появилась седина. Для Моут он годился в отцы.

В пальцах он неторопливо крутил зажженную сигарету. Ни страха, ни трепета я не чувствовала. Он меня не боялся.

— Здравствуй, Джина. Я был удивлен, что Моут нашла такого, как она, на Земле, — голос ледяной, полный безразличия. Но я-то знала, что безразличен он ко мне не был. Такого, как она?! Я не зверь…нет. Я не…зверь, не монстр.

— Вы не боитесь, это главное. Я человек, Призрак. Не надо относить меня к непонятно кому. Лучше скажите, чего вы хотите?

Повисло молчание. Мужчина медленно затянулся и снова посмотрел на меня. Его глаза…они были очень-очень странными. Кристаллические темно-синие, холодные, в них нельзя было уловить ничего, кроме вселенского равнодушия.

— Хочу не я один. Моут тоже замешана в деле. Твой зверь, внутри, он…

Но я не дала ему договорить. Все одно и тоже. Люди не меняются. Одни использовали меня, другие, потом вышвырнули, потому что я уже по их мнению не человек. Этот же сразу не считает меня человеком.

— Сила…вы хотите силу! Вы делаете из меня бойцовского пса! Одни уже сделали, и что вышло? Смотрите на мои руки, видите, они чистые. Но лишь потому, что вся кровь убитых и грязь, где лежат их трупы, смыта в душе. Лишь поэтому. Вы, люди, не меняетесь…я думала, хоть кто-то пожалеет меня, но нет, даже вы готовы использовать меня, — я повернулась и пошла к выходу. Мне все это надоело. Война…бои…никакого сожаления, ни единого слова о моей ужасной судьбе. Может быть, именно желание, чтобы меня жалели, делает меня человеком? Человек не меняется на протяжении жизни, он просто становится все больше похожим на самого себя. Не хочу больше быть пешкой. Не хочу быть использованной. Моя ладонь прикоснулась к двери, но раздавшийся голос позади разорвал мое желание отсюда уйти, покинуть это место навсегда. То, что сказал Призрак, будто пуля пролетело сквозь мою голову. И я была готова остаться.

— Джина, не спешите с выводами. Вашего брата зовут Вольфрам, так? Он жив, и я знаю, где он.

========== Часть 5 ==========

Я помню его лицо. Он не часто улыбался, однако в эти моменты его улыбка была больше похожа на оскал тигра. Этот человек обожал войну. Он называл её «матерью прогресса», считал, что без войны человек не может понять, стоит ли он чего-то или нет. Никто не понимал этих странных убеждений, даже я. Он не жаждал чего-то определенного в войне, он желал её саму.

У него не было семьи, ходили слухи, что он убил тех, кого мог назвать родными. Я не знаю, правда ли это или нет, но любые слухи остаются слухами, пока у них нет веских доказательств. Он был предан делу на все сто процентов, в процессе которого шла война, проводились боевые операции, или строилась линия фронта. В один день мировой войне на Земле пришел конец, армия ушла с моего горизонта. Я думала, что Вольфрам останется с нами, но он исчез, чтобы создавать новые войны. Я его больше не видела, не пыталась отыскать. Он — человек со многими поражающими воображение способностями. Однако в них никак не входит бессмертие.

И теперь, наматывая круги в кабинете Призрака, я ломала голову. Как он может быть жив?! Этот почти непрерывно курящий мистер показал мне галактику и основные ее координаты. Я узнала про Цитадель, Омегу, системы Терминуса и территорию Совета Цитадели. Он рассказал мне о азари, саларианцах и других странных расах, населяющих эту огромную вселенную. Призрак просветил меня, как человек вошел в это космическое общество. Про себя же он ничего не говорил, лишь давал информацию о других. Призрак…и почему ты такой скрытный?

Я бы не поверила, что Вольфрам жив, но этот мужчина предъявил достаточно доказательств: видео, фото. А мой брат изменился. От былой прически не осталось ничего, теперь его волосы были чуть ниже ушей, цвета воронова крыла. Черты лица привлекательные, тонкие, аристократические.

И в глазах жажда, та самая жажда быть в центре кровавой бойни. Эта жажда не изменится никогда.

— И все же я не понимаю, как он может еще жить? Он же человек! — я остановилась напротив сидящего мужчины. Его спокойствия мне очень не хватало. Он научился незаметно для окружающих справляться со своими чувствами и эмоциями внутри себя, и возможно, что для этого ему потребовались годы. Я же попусту сидела больше двухсот лет и ничему новому так и не научилась.

— Этого я не знаю, Джина. Пусть нас просветит Моут, — он провел пальцами по оранжевой панельке на руке. — Пусть Моут зайдет.

Странные технологии будущего, непредсказуемые. И что эта панелька еще может, кроме связи?

Все-таки, Вольфрам что-то «откусил» для себя от Материи. И этот кусок оказался большим. Однако, он недостаточно большой, чтобы даровать бессмертие. Я видела его кровь, просто его ранения заживают на порядок быстрее, чем у обычных людей. Дверь открылась, и вошла улыбающаяся Моут с каким-то блестящим журналом.

— Джина, посмотри! — она раскрыла его и указала на голого турианца, вернее на его половой орган. — Тут блестит!

Призрак с удивлением и отвращением посмотрел на свою пассию. Я скривилась от уродства, которое было изображено на странице. Сегодня в мои планы не входило рассматривать такие вещи.

— И кто тебе дает эти проклятые журналы? Убери это, — попросил мужчина, наблюдая за выражением лица Моут. Однако оно не менялось.

Моут еще шире улыбнулась. Кажется, она ничего не принимала всерьез.

— Ты не видишь? Тут такие интересные цвета…но ладно, я тут еще нашла, подожди, — она будто бы не слышала Призрака и стала усердно листать журнал. Голые груди, животы, половые органы разных рас замелькали передо мной, а потом и вовсе слились в одно пятно.

Призрак был недоволен. Я знала, что Моут ему нужна зачем-то, наверняка, из-за ее силы. Но если у него есть уже сильный союзник, то зачем ему я? Могу поспорить, что я не умею всего того, что умеет Моут.

— Моут, у нас есть дела поважнее, чем смотреть журнал с обнаженными существами. Давай лучше ты ответишь на вопрос, — я встала возле мужчины, наблюдая за этой милой дамой с недетским журналом в руках.

Она остановилась и разочарованно уставилась на меня, будто это я виновата в том, что ей уже пора чуть повзрослеть. И сколько ей лет?