Антон бежал в противоположную сторону, пока не оказался в тупике. За ним не велась погоня, у него был шанс привести сюда армию, нужно только вернуться в город. Сфидаров наблюдал за тем, как парня, которого он и друзья Оли схватили в доме, был освобожден докторами. Они поехали обратно, а Антон поднялся наверх. Машину подорвали гранатой, и Сфидаров побежал к дороге — ловить машину. В какой-то степени он был рад, что был на свободе, а не в плену, но вот остальные ребята — живы ли они вообще? Насколько он знал со слов Оли: на них самих утроили охоту. Антон не исключал, что охотник уже убил своих жертв, но ему хотелось верить в лучшее. На войне он сражался, спасал своих братьев по оружию, но те сами могли позаботиться о себе. Однако здесь — дети, которые должны были умереть, как свидетели. Сфидаров думал, как бы сейчас могла сложиться жизнь девушки, если бы он не взял ее под свое крыло, вести расследование вместе. Если она выживет, мысленно говорил себе Сфидаров, когда ехал с рослым мужиком в Москву, я покончу со всем этим, найду другую работу, научусь жить, как простой человек.

Антон связался со своими давними друзьями из полиции, а те подключили спецназ.

И вот, спустя несколько часов, Антон, держа в руках АК-74, прорывался по одному из тоннелей к логову докторов. Стреляя из оружия с глушителями, спецназ обезвредил охрану докторов, стоявшую около входа в убежище; заблокировал один из тоннелей машиной, которая патрулировала дороги. Спецназ выставил оцепления около всех выходов, а основные силы были готовы взорвать стены вместе с дверью в логово чумных докторов.

Двое вояк установили заряды, отошли на безопасное расстояние, ждали сигнала.

— Запомните, — сказал Антон Сфидаров, — вести огонь осторожно, возможно, кроме самих докторов, там и заложники. Точно все выходы перекрыты? — спросил Антон у командира спецназа.

— Все, которые смогли найти, — ответил тот. — Место-то старое, мало, что смогли нарыть. Было бы на поверхности, тогда другое дело. Ну, с богом. Взрывай!

========== Глава 27 ==========

Тот вечер был особенным, — ведь мы закончили школу. Несколько человек уже уехали домой, т.к. выпускной был обычным чаепитием с пирожными и пончиками, и прочими сладостями. Играли последние песни, включенные диджеем, старым знакомым. Одна песня смогла завлечь всех в помещение. Всех? — Нет.

Я подошел к Оле, сказал ей «привет», она сделала то же самое. И вот в тот момент я не знал, что сказать, что спросить. Я боялся произнести хоть что-то. Мне так не хотелось упускать этим мгновения, когда мы были одни.

— Так себе выпускной, — проговорил я, словно скороговорку.

— Есть немного, — пожала плечами Оля.

Мы снова молчали. Солнце медленно освещало город, скользило по дорогам, домам, охватывая все больше земель ближе к Волге.

— Значит, — начала Оля, — конец? Вы справились.

— Что, а, ну да! Это было тяжело, но мы справились.

— Егор сказал, что доктор… он сам это сделал? — Олю наполняло непонимание, ее не было там, и никто из одноклассников не мог дать ей точного ответа, зачем Валентин Хонкин убил себя.

Я кивнул.

— Давай не будем об этом, — сказал я. Снова молчание, но я не ради игры в молчанку подошел к ней. Спросил: — Ты жалеешь, что на твою долю выпало такое?

— Не совсем, — сказала Оля. — Смысле, это, конечно, ужасно, через что нам пришлось пройти. Но я не вижу поводов грустить, ведь мы живы, и мы часть всей этой истории. И я рада, что она закончилась так хорошо. Удивлена, что говорю такое, но мне понравилось это приключение.

— Оно тебе напоминает одно из таких, которые пишут в книгах, да?

— Точно, — улыбнулась Оля. — Будет круто, если ты напишешь об этом.

Я почувствовал, как по спине пробежал холод от ветерка, который заглянул на террасу. Да и слова Оли пробуждали во мне чувство, будто мне бросили вызов.

— А ты хотела бы этого? — спросил я.

— Почему ты у меня это спрашиваешь? — не поняла Оля. — Я, наверное, не единственный человек, который был бы не против этого.

— Мне кажется, я не справлюсь, — промолвил я.

— Почему?

— Раньше я писал только ради себя, но… Оля, ты знаешь, что я испытываю к тебе, как ты можешь так спокойно говорить со мной?

— Потому что ты не плохой человек. Да, я до сих пор не отошла от того, как ты поступил со мной. Однако это никоим образом не повлияло ни на меня, ни на что-либо.

— Относительно. Но я не знаю, стоит ли браться за историю.

— Если не ты, то никто. Я бы могла, но не такого склада ума человек, мне нравится читать. Только представь эту историю в виде полноценной книги, детектива, где группа подростков расследует череду убийств, которые на первый взгляд не связаны между собой. Боже мой, я же сочинила целую аннотацию! — Оля похлопала в ладоши. — Это же здорово звучит, разве нет?

— Наверное. Было бы хорошо, но эта история… Она же на костях, крови и горе будет писаться. Я не уверен…

— Как знаешь, — отрезала Оля и отвернулась.

Я посмотрел во внешний двор, в который заезжал автобус. Посмотрев в окно помещения, я увидел, что все собираются к выходу. Оля уже хотела пойти в помещение, но тут я сказал:

— Мне очень жаль, что так получилось. Мне не хотелось так разрушать нашу… дружбу.

— Ну, что я могу сказать, — Оля улыбалась мне, находила это до ужаса забавным и ироничным. — Тебе жить с этим грузом.

Оля повернулась прошла мимо меня, зашла в здание, а я — стоял и смотрел дальше на рассвет, который никому не сдался.

Когда мы приехали обратно и начали прощаться, я сразу пошел к себе во двор. Автобус уехал в тот момент, когда я решил посмотреть на людей, с которыми учился несколько лет. Я не испытывал ничего, что можно было назвать печалью, тоской по этим людям. В душе пусто и холодно, как в опустевшей комнате, куда никто не заходил уже много лет. Я нашел глазами Дениса, вместе с ним шли Витя, Егор и Оля. Вот те, из-за кого, придя домой и упав на диван, потекут слезы. Мне совершенно не хотелось того, но в сознании одна мысль: я хочу снова увидеть этих людей, который стали для меня чем-то вроде второй семьи. Бобби Сингер говорил: «Семья не заканчивается на крови». Сначала мне казалось это простой цитатой, но в тот момент я понимал, что это не так. Это нечто большее, чем просто слова, сказанные сериальным персонажем. Это доказательство того, насколько сильно ты дорожишь этими людьми.

И упал я в то утро на диван, не снимая одежды, закрыл глаза, а слезы просачивались одна за одной.

***

Меня оглушило и в ушах зазвенело. Пол под ногами пошатнулся, и я упал на колени. Доктор, который меня держал ослабил хватку, я почувствовал это и удар кулаком вслепую. Вцепившись в руку с клювом, я укусил ладонь врага, после чего тот бросил клюв. Я уже хотел его подобрать, пронзить ноги доктору, как когда-то сделал со своим первым чумным доктором, но Оля опередила меня.

Оля точным ударом локтем попала в ничем не защищенное достоинство доктора, тот завизжал, а девушка уже начинала выворачивать кисть с клювом противнику. Прозвучал раздражающий хруст, а затем крик — Оля, завладев клювами, воткнула их в икры противнику. В тот момент я не мог узнать ее, она не была похожа на девушку, которую я знал в школе, это была совершенно другая Оля. — та, которая вела расследование все это время, и записывала свои мысли в дневник.

Я обернулся и увидел, что я единственный, кто не нападает на врага. Мои друзья вцепились в своих докторов, один за другим они смогли повалить врага и продолжали избивать их. Через одно мгновение началась стрельба. Шум вернул звуки окружающего мира, который разразился криками, чьими-то приказами и бесконечной стрельбой со стороны главного входа, и со стороны балкона. Я не был готов к такому, у меня не хватало сил подняться на ноги, бежать подальше от всего этого.

Меня пнули в грудь. Я посмотрел наверх и увидел, что доктор хочет убить меня, однако этому не дал случиться Ден. Парень ударил кулаком в горло из-за чего глаза врага выпучились, словно были готовы выкатиться из глазниц. Еще один удар в зону солнечного сплетения. Еще два удара, пока враг не наклонился и не упал на колени. Тут уж я нанес урон двумя ногами прямо в лицо, наполненное испугом.