- Не, - усмехнулся я. – Этот тебя устроит. И знаешь, почему?

- Выкладывай, не тяни.

- Ваша семья будет свободна.

Глаза Умника округлились.

- Да-да, ты не ослышался. Ты расскажешь, где вы держите Олю, потом мы дадим тебе время собрать манатки, сообщить родителям, что надвигается. И вот, вы уже беженцы, а все остальные – за решеткой!

- Пусть меня посадят, но я не предам их.

- Я не сказал тебе еще кое-что. Ты любишь свою маму? – Умник кивнул, я продолжил: - А если придет время, когда вас раскроют? Что дальше? Маму твою посадят, а она же добрая у тебя женщина? Ты же считаешь ее доброй, так ведь? Только представь, что с ней будет в колонии для женщин. Я, конечно, не совсем знаю, как там все устроено, но давай попробуем представить. Сколько всего плохо происходит с мужиками на зоне. Туберкулез, смерть от какого-то левого мужика… гомики. А твой батя ведь может попасть под все это. Насчет туберкулеза я точно не знаю, здесь все решает время. Но вот быть чей-то сучкой он сможет. Это ведь он на фотке? – я взял фоторамку, где была семейная фотография. Умник стоит в центре, обнимает прижавшихся к нему мать и отца. Все радостные, обычная семейка, которая не прячет у себя в шкафу скелеты. – Я, конечно, на девушек люблю заглядываться, но твой батя тоже такой нормальный мужик. А мама… слушай, - я приблизился к Умнику, наклонился к нему, но так, чтобы он не мог ударить меня лбом, если появится желание. – Ты не возражаешь, если я вырежу ее изображение? У тебя же уборная закрывается на замок?

- Если я выберусь отсюда, - холодно сказал Умник, - я выдерну тебе все зубы. Просто ножом буду ковыряться в деснах, пока не смогу выдернуть зубы. Один за другим.

- Ну, я короче пойду, хорошо? Я-то всего лишь расслабиться хочу, а на зоне, может, куда хуже обстоят дела. Там-то не фотография, там – твоя живая мама будет. С батей вы по очереди или по круговой пойдете. А представь, что там с мамой будет. Прям карусель!..

- Заткнись! – заорал Умник. – Убью тебя! На словах ты хорош. А на деле? Драться можешь? Сможешь победителем выйти в драке со мной?

- А зачем мне? Я ведь тебе хоть сейчас вскрою вены. Они у тебя как раз хорошо видны на левой руке. Вот еще один садистский способ – ввести в вену воздух. У вас тут есть шприц? Это такая мучительная смерть, ты и представить себе не можешь! Кровь просто не поступает дальше, образуется тромб из воздуха.

- Сначала хочешь выпросить у меня местоположение Оли, а теперь убить хочешь?! Уж выбери, что для тебя в приоритете!

- Я давно выбрал. Но мне интересно, что ты думаешь. Я не убийца, поэтому хочу прийти к соглашению. Ты мне, а я тебе. Пойми, Умник, то, что ты делаешь, не хорошо. Но я тоже могу на это закрыть глаза. Только расскажи все, что знаешь. Помоги нам. Если не ради своей безопасности, то ради безопасности своих родителей. Родители – самое дорогое, что у нас есть в нашем возрасте.

- Слезу хочешь выдавить из меня?

- Нет. Я вообще сейчас говорю с твоей совестью. Где-то в глубине души ты понимаешь, что поступаешь неправильно, и за это придется платить. Отсрочку тебе никто не даст, но мы можем это сделать. Шанс – вот, что ты получишь вместе со своей семьей. У вас будет возможность начать все сначала, если за вами не будет хвоста. Поэтому, Умник, скажи, где Оля.

Миша молчал. Он сидел понуро, опустил глаза. Его лицо бледное, как у мертвеца. Я не мог уламывать Умника, он сам должен понять, что есть выход для него. Для его родителей, которые втянули его в это дерьмо, а теперь сидят где-то в убежище, думают, что их сын сидит со своим другом, а на деле – привязан к стулу, слушает, что может произойти, если в один простой день полиция схватит докторов. Все, что я мог – сыграть на простых чувствах, - выполнил.

- Родители не будут горды тем, что их сын предал всех, - сказал Умник.

- Зато они будут свободны благодаря своему сыну, - парировал я. – Мы хотим лишь одного: спасти Олю, вернуть ее домой.

- А дальше? Что будет потом, когда вы ее освободите?

- Ничего. За исключением того, что мы будем теми, кто раскроет чумных докторов, и не даст им спокойно валить, кого хочется.

- Кого нужно. – Умник сказал это так гордо, будто дела докторов – это услуга всему обществу, одолжение из вежливости.

- Да мне, понимаешь ли, срать. Потому что ни у кого из вас не возникло мысли грохнуть… ну, я не знаю. Какая там сейчас сволочь сидит в министерстве культуры?

- Никто не убивает политиков. Это плохо обернется. Очень сильно обернется.

- Это не политики! Тоже мне умник нашелся. Зато вы простой люд валите! Как? Как так можно, я до сих пор не могу понять, что за гады вы такие?

- Мы не убиваем из-за скуки. Мы лишаем жизни тех, кто мешает жить нам. Во всяком случае, мы стараемся сделать мир лучше.

- Вы даже свой город не изменили, - процедил я сквозь зубы. – Умник, скажи, где Оля. Я прошу тебя, как человека человек, сказать.

- Свобода – это все, что ты можешь предложить?

- Это все. Разве тебе этого мало?

- Нет. Но где гарантия, что меня не пристрелят, когда все закончится?

- Ручаюсь, что никто из нас не пустит пулю в лоб, или еще как навредит тебе и твоим родителям. Главное, проведи нас в ваше убежище, выведи своих родителей, спаси их, Умник.

- Я скажу.

«Скорая» приехала быстро. Лилию положили на носилки и занесли в машину. Егор, утверждая, что он способен стоять на ногах, сидел рядом, смотрел, как молодой фельдшер оказывает неотложную помощь. Времени спрашивать, что послужило причиной такой раны не было. Ясно, что взрыв, но, что это было? Теракт? Неудачный эксперимент с химией? Нет времени, тут девушка кровью истекает! Еще когда «скорая» тронулась с места, фельдшер сказал водителю:

- Врубай сирену, можем не довезти.

И вот, глядя на фельдшера, чьи руки уже по локоть в крови, который пытается не дать Ли покинуть этот мир, Егор думал лишь об одном. Они в безопасности?

Лилию спасут, Егор верил в это, не могут не спасти. Но, что будет, если тот, кто бросил гранату в комнату, видел, что они живы… Егору стало холодно, озноб пробирал все тело. Хотелось заснуть, очнуться в своей кровати, дома. Слыша, как Лилия ноет, затихает, а потом снова подает знаки жизни, Егор полагал, что ему стоило поехать вместе с парнями дальше. Лилию не тронули бы доктора. Только Даниил…

Ли, подруга Оли, которая обречена, чтобы ее обманывали, если она будет наивна все время, гибнет на глазах. Нет, не физическая оболочка, которую сейчас спасают. А душа. Егор прикинул в голове, сколько говна произошло за такой период времени. Тайна Оли, которую она не доверила своей подруге ради безопасности, измена ее парня, если его вообще можно было считать бойфрендом, изнасилование, а теперь еще и это. Если Ли выживет, думал Егор, как она справится со всем, что с ней случилось? Много ли хорошего она вообще повидала в этом городе? Егор не знал ответа, но предчувствие, что плохого было больше, перевешивало чаши весов.

Подъезжая к больнице, Егор посмотрел в окно. Утро медленно перетекало в день. Такого долгого утра у него никогда не было. Все было проще в разы.

Двери «скорой» распахнулись, на улице стояло два санитара. Фельдшер выскочил из салона, по ходу рассказал, что Лилией. Слова влетают в голову, но тут же вылетают. Молодой медик, бок о бок со своими коллегами, везут в здание Ли. Егора же сопровождает медсестра, которая, приведя его в приемный покой, дает листок для заполнения карты. Написал, насочинял, что мог, отдал медичке.

Хотелось есть, с самого утра в желудке только чай, да и тот уже просится наружу. Посмотрел на свои джинсы – сухие, не испугался взрыва гранаты. Даже, если бы была возможность прочувствовать этот страх, облегчение в мочевом пузыре, он бы не успел понять, что произошло.

Егор подошел к автомату с шоколадками, сухариками, чипсами – всем, что медики так не рекомендуют употреблять. Нашел мятую купюру в сто рублей и засунул в купюр-приёмник. Выбрал сухарики, открыл – поел, захотел пить. Из сдачи осталась мелочь, пошел к соседнему автомату и купил себе горячего шоколада. Полегчало. Чувство безопасности, защищенности в стенах больницы проникло в Егора и успокаивало. Парень доверял врачам, они помогут Лилии, тем более что, рапортуя, фельдшер не сказал о том, что девушка уже готова отправиться в морг. До самого Егора не докапывались, он отказался от помощи. Ну и ладно, главное, чтоб не подох в больнице, а то нагоняи получать не хочется.